Золотая сорви-голова
Ведь радость бывает редко,
Как вешняя звень поутру.
И мне - чем сгнивать на ветках -
Уж лучше сгореть на ветру.
Сергей ЕСЕНИН
Он действительно сгорел на ветру, выжег себя до тла.
У него, как, впрочем, у каждого из нас, был свой потерянный рай и поиск этого рая, была своя мудрость, свой мир, который он создал сам и свой "черный человек". А еще была своя боль, которую не могло заглушить никакое вино и любовные приключения. Была поэзия, в которой, как в тысячегранном хрустальном сосуде, преломлялась и виделась вся его жизнь. Поэзия замечательная и неповторимая. Жизнь его была короткой, но коротко рассказать о ней невозможно.
Я не буду подробно описывать его биографию. В целом все общеизвестно: крестьянский сын, рожденный на рубеже XIX и XX веков, почувствовав себя поэтом, отправился в Москву. В Москве он прожил с 1912 по 1915 год. В эти годы он много читал русских классиков, занимался самообразованием, участвовал в литературно-музыкальных кружках, посещал лекции в народном университете Шанявского… Но его манил Петербург-центр культуры Российской империи. Он писал другу Г. Панфилову: "Москва не есть двигатель литературного развития. Она всем пользуется готовым из Петербурга". Он рвался в Питер, в "большую литературу". В северной столице его ждал неожиданный литературный успех. Была встреча с А. Блоком, к которому Сергей отправился прямо с вокзала. Потом были всевозможные модные салоны, подвалы библиоманов и артистов, фешенебельные кабачки и т.д. Есенин выступал в этих салонах со стихами и пением частушек, одетый в шелковую рубаху, обшитую серебром, в сафьяновых сапожках. Его встретили благосклонно, как златокудрого витязя, пришедшего из самой глубины таинственного русского народа. В 1920 году, отвечая на вопрос, был ли его жизненный путь прямым, ровным и цельным, Есенин говорил: "Нет, такие были ломки, передряги и вывихи, что я удивляюсь, как это я до сих пор остался жив и цел". Есенин вжился в образ хулигана, повесы, скандалиста. Он очень нравился женщинам и, кроме множества внебрачных связей, был трижды за свою недолгую жизнь официально женат.
Последней его женой была известная танцовщица Айседора Дункан. Он жил с ней во Франции и вернулся на родину после ее смерти.
Попав в Питер, он довольно быстро вошел во вкус богемной жизни, окунулся в развратный и грязный омут
кабаков. Впоследствии он стал "своим парнем" для представителей многих слоев тогдашнего общества. К Есенину, как и к Высоцкому, применимы слова критика Ю. Карякина: "Он был из тех, кого на Руси называют непутевыми, забубенными, отчаянными, но кого любят почему-то горячее и преданнее, чем самых правильных и рассудительных". Он говорил о себе: "Розу белую с черной жабой я хотел на Земле повенчать". Это поразительно точное высказывание. Говоря смесью библейского и разговорного языка, плотью он зачастую явно служил греху, а душой - творчеству, возвышенному чему-то, хотя и не всегда. Но ведь "душа поет - не плоть", как прекрасно пропел другой поэт-бард, наш современник Виктор Третьяков. И душа Есенина творила. Да как! Какие образцы великолепной сочной, образной, яркой поэзии демонстрировал этот златокудрый, с низким грубоватым голосом, голубоглазый, красивый человек!
Несказанное, синее нежное
Тих мой край после бурь, после гроз.
И душа моя, поле безбрежное
Дышит запахом меда и роз.
Или такие стихи:
Со снопом волос твоих овсяных,
Отоснилась ты мне навсегда…
У Есенина много прекрасной любовной лирики. Но этим его творчество не исчерпывается. Как дитя своего времени, он переживал тяжелые коллизии в связи с ломкой старого мира и строительством "нового", вызванного октябрьским переворотом 1917 года, Есенин принял революцию. Хотя принятие это было далеко не безоговорочным. Он создал ряд стихотворений и поэм эпического характера, где воспевал революционные преобразования, новую Русь, Ленина и то, что он затеял. Приведу такие строки о Ленине:
…Слегка суров и нежно мил,
"Он много мыслил по-марксистски
Совсем по-Ленински творил".
Слова эти, мягко говоря, далеко не бесспорны. "Легкая суровость" Ленина обошлась стране реками крови и слез, безмерным страданием целых поколений людей…
А его "нежная милость", скажем, к осиротевшим после затеянной им же бойни детям - просто напоминает издевательство. Но Есенина почти невозможно обвинить в конъюктурщине и лизоблюдстве. Позднее он писал, что ему "и Ленин не икона", и обвинял советскую власть в том, что "юность свою в борьбе других я не увидел".
Думается, принятию большевистской революции у Есенина предшествовало изменение его религиозного мировоззрения. Все-таки поначалу он был человеком верующим. Во всяком случае, считал себя православным, писал стихи на религиозные темы. Хотя глубокой религиозности у него не было. Как Дух Жизни Бог ему тем более не открылся. Наверное, поэтому он довольно легко отошел от поэзии смирения к поэзии богоборчества:
Не молиться тебе, а лаяться
Научил ты меня, Господь.
Но в целом, какое-то почтение пред тайной бытия у Есенина сохранялось. Это видно по таким стихам поэта:
Обратясь лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе.
И еще была у него затаенная тоска по Богу, тоска блудного сына по потерянному дому. Может быть, чисто интуитивно он понимал, что истинный мир его бунтующей и страдающей душе может дать только Бог и живая вера в Него. Не оттого ли родились у него такие строки:
Стыдно мне, что в Бога я верил,
Горько мне, что не верю теперь.
Что не нашел в себе силы поверить по- настоящему, или во время такое жил атеистическое?
Но ведь рядом с ним (в эпоху страшного перелома) жили и умирали на русской земле тысячи героев веры: православных священников и не священников - просто христиан, в том числе и тех, кто принято называть "сектантами".
Должно быть, мало осознать "грехи свои тяжкие". И "умирать под иконами", чтобы попасть в Небесное Царство. Впрочем, не нам об этом судить.
Но ведь был у поэта момент отречения, когда в 1924 году он написал: "Я просил бы читателей относиться ко всем моим иисусам, божьим матерям, миколам, как к сказочному в поэзии".
Думаю, что не в последнюю очередь этим объясняется та духовная теснота и скорбь, в которую все чаще погружалась душа Есенина. Вот что пишет он в поэме "Черный человек":
Друг мой, я очень и очень болен
Сам не знаю, откуда взялась эта боль
То ли ветер свистит над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь.
Временами он буквально чувствовал на себе мертвую хватку "мрачных сил, что терзали меня, губя".
Вообще к концу третьего десятилетия жизни Есенин подошел человеком уставшим, пресыщенным, тоскующим по ушедшей юности:
Эх ты молодость, буйная молодость,
Золотая сорви-голова.
В последнее время появились доказательства того, что Есенин не покончил с собой, а покончили с ним. Есть сведения, что в гостиницу "Англетер", где произошла трагедия,
незадолго до случившегося приходили какие-то люди, похожие на агентов НКВД. Но, учитывая состояние его души в последнее время, вполне можно допустить и самоубийство. А вот подтолкнуть к этому шагу его несомненно могли и несомненно подтолкнули. Словом, обстоятельства его смерти остаются весьма
загадочными.
Последние стихи поэта, написанные кровью, печальны и оптимистичны в одно и то же время. В них и боль, и надежда на встречу в посмертии. Быть может, он покаялся в богоотступничестве и в преддверии Вечности ему открылось нечто из того плана бытия. Как бы там ни было, он написал:
До свиданья, друг мой, до свиданья
Милый май, ты у меня в груди
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки и слова
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново
Но и жить, конечно, не новей.
