Апостол самураев
Он
родился в России, но похоронен в Японии. Из его имущества осталось лишь
немного изношенной одежды, но проститься с ним пришло множество жителей Токио,
и даже император Японии возложил венок на его могилу. У него не было
детей, но 34 тысячи японцев называли его своим отцом.
Миссионер Николай Касаткин прибыл в Японию в 1861 году чтобы основать
там японскую православную церковь. В то время о христианстве в Японии не
могло быть и речи: закон о запрещении чуждых религий был крайне строг, и
неповиновение каралось смертью. Но Николай верил, что Бог даст ему
возможность. А пока он проводил богослужения в консульской церкви и
готовился к своей важной миссии.
Священник быстро выучил язык, понимая, что сможет достучаться до
сердец японцев лишь зная их язык. Он также изучал местные обычаи и
традиции. Синтоизм с его строгим нравственным кодексом, по мнению
Касаткина, не входил ни в какие противоречия с православным учением. А
некоторые школы буддистов так и вовсе были очень близки христианству.
Каждый день он продолжал молиться о возможности проповедовать этим
людям. И Бог неожиданно ответил на его молитвы, послав ему навстречу
убийцу.
Посещая дом русского консула, Касаткин не раз сталкивался в коридорах
с суровым и надменным японцем. Об этом человеке Николай знал только, что
тот преподает сыну консула искусство фехтования. Такума Савабе —
безупречный самурай, знаменитый мастер боя на мечах, состоял в тайной
организации, члены которой считали всякое чужестранное влияние злом для
своей страны и готовились истребить всех появившихся в Японии иноземцев.
Отец
Николай даже не пытался с ним познакомиться, считая, что попытка всякой
беседы с ним будет бессмысленной. Но однажды самурай не смог сдержать
своего гнева и сам заявил священнику:
– Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли высматривать нашу
землю. А ты со своей проповедью более всех вредишь Японии.
Святой Николай понял, что час настал. Он просил Бога найти слова,
чтобы достучаться до этого надменного сердца. На гневную тираду Савабе
он спокойно возразил: «А разве справедливо судить, тем более осуждать
когонибудь, не выслушав? Разве справедливо хулить то, чего не знаешь?
Выслушай сначала меня, а потом и суди. Если мое учение будет худо, тогда
я и сам уйду».
Самурай нехотя согласился слушать. Поначалу он прерывал миссионера
злыми насмешками, но постепенно начал все глубже задумываться, а потом и
сам попросил о новой встрече для продолжения беседы. После нескольких
таких бесед перед изумленным Савабе раскрылась истина христианства. Об
этом первом своем ученике отец Николай писал: «Ходит ко мне один жрец
древней религии изучать нашу веру. Если он не охладеет или не погибнет
(от смертной казни за принятие христианства), то от него можно ждать
многого... Он хорошо образован, умен, красноречив и всей душою предан
христианству».
Вскоре Савабе привел к отцу Николаю двух своих ближайших друзей, и
они также прониклись открывшейся им истиной Божьей и вскоре сами начали
обращаться с проповедью к своим соотечественникам. К 1868 году двадцать
японцев были готовы принять Святое Крещение. Первые японские христиане
были, в большинстве своем, подобные Савабе самураи, пламенные патриоты
родной страны, дотоле считавшие вредоносным все приходящее изза
границы, но, просветившись, они увидели в христианстве ключ к
национальному возрождению Японии.
Такуме Савабе, этот «японский Савл», замышлявший гонения на веру
Христову, преобразился в благовестника Павла (именно в честь этого
Апостола он был наречен при Крещении). На этом поприще Павлу Савабе
пришлось лишиться всего. Он потерял свое жилище, сделался бездомным
скитальцем, а вскоре за проповедь христианства был брошен в подземную
тюрьму. Однако Савабе выдержал все испытания, не ослабев в вере.
Впоследствии он стал прославленным проповедником, первым японцем,
удостоившимся священного сана.
На смену гонениям пришло благоприятное время. Закон о противостоянии
чуждым религиям отменили, и Николай смог зарегистрировать Русскую
духовную миссию. Поначалу служения проходили в православной церкви при
консульстве. Но паства росла. В 1872 году Николай начинает строительство
собора в Токио, а уже в 1873 году церковь насчитывала более 400 человек.
Успех
миссии Николая Касаткина объясняется тем, что Японская Православная
Церковь с самого начала имела национальные черты. Миссионер бережно
относился ко всем проявлениям национальной культуры. Например, в
православных храмах Японии, по местному обычаю, ходили босиком,
проповеди слушали сидя на полу. Миссия издавала множество книг на
японском языке. Архиепископ Николай никогда не оскорблял религиозных
чувств японцев, никогда не порицал буддистов, и среди буддийского
духовенства у него было много друзей.
В 1878 году была основана вскоре ставшая знаменитой Токийская
Духовная семинария. В первые четыре года давалось образование, подобное
университетскому: преподавались европейские языки, японская и китайская
классическая литература, всеобщая и японская история, философия,
психология, медицина и математика.
Уровень преподавания был настолько высок, что даже высокопоставленные
японские чиновники отправляли туда своих детей. Из числа воспитанников
семинарии вышли многие японские государственные деятели и видные ученые.
Поступать в семинарию могли не только христиане, однако после 4го
курса, когда начиналось углубленное изучение богословских дисциплин,
оставались лишь принявшие Святое Крещение.
В 1904 году началась русскояпонская война. Касаткин был единственным
русским, оставшимся в Японии. И, несмотря на то, что он был настоящим
патриотом и искренне переживал о неудачах в войне, он не мог оставить
своей паствы. «Личность каждого коренится в своей народности, как
растение в почве, — писал Николай после окончания русскояпонской войны,
— разметайте почву или иссушите, обесплодьте ее, — растение завянет. Так
я вяну духом от посрамления моей родины поражением ее на суше и море, и
внутренними неурядицами... Целый день такая тоска, такое уныние, что не
смотрел бы на свет Божий, всякое дело из рук валится!»
Он перестал вести служения, объясняя своим ученикам: «Доселе я
молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война
объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не
могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством... Впредь
я уже не буду принимать участие в общественных богослужениях... Я
отдамся всецело переводу наших богослужебных книг...»
Когда к нему пришел директор Семинарии сообщить, что во всех японских
школах следующие два дня не учатся, а празднуют победу над Россией и
заключение мира, и значит, в миссионерских школах следует сделать то же
самое, Николай записал в своем дневнике: «Несомненно! Пусть себе и наши
учащиеся празднуют и радуются не меньше других, имея на то полное право,
как патриоты».
До
последнего дня работал Николай над переводом Библии на японский язык. К
концу жизни он перевел Новый Завет и несколько богослужебных книг.
Причем, подходил к этому очень тщательно, учитывая культурные
особенности японцев. Он хотел добиться, чтобы евангельский текст был
простым и понятным, но с другой стороны сохранил свою возвышенность.
3 февраля 1912 года Николай Касаткин скончался. Император дал
разрешение похоронить его в пределах Токио. Не каждый иностранец
удостаивался подобной чести. Проводить его в последний путь собрались не
только христиане — люди самых разных вер и сословий со всех концов
Японии пришли почтить миссионера.
После своей смерти он оставил потомкам собор, 8 храмов, 175
молитвенных домов, 276 приходов, вырастил одного епископа, 34
священника, 8 диаконов, 115 проповедников. Общее число православных
верующих достигло 34110 человек, не считая 8170 человек, усопших
ранее... А из лично ему принадлежавшего имущества осталось лишь
несколько предметов изношенной одежды.
Среди множества прощальных подношений от самых разных людей и обществ
выделялся венок от императора Японии: такой чести иностранцы
удостаивались лишь в исключительных случаях, то был знак признания
выдающихся заслуг усопшего перед страной.
Но не видел того глаз, и не слышало ухо, и не приходило на сердце
человеку, какой славный венец архиепископу Николаю приготовил Царь
царей, тот, Кому он служил до последней минуты, до последнего своего
дыхания…
