Последнее слово мастера
Я с рождения живу возле драматического театра и всегда обращала внимание на красивые или просто заметные названия. Помню, несколько лет назад, проходя мимо него с кем-то из родителей, увидела афишу спектакля «Мастер и Маргарита». Трудно сказать почему, но она мне сразу понравилась — белая, самодостаточная — ее размытое изображение до сих пор осталось в памяти. Словосочетание «Мастер и Маргарита» сразу выстроилось в моем воображении нежную, сказочную картинку, почти «Сон в летнюю ночь». Я не знала, что само произведение, изучаемое в последнем классе школы, эксплуатируемое театром и кинематографом, на самом деле далеко от нежности и невинности.
Совсем недавно я, наконец, прочитала его, быстрее и увлеченнее, чем многие другие книги. К этому моменту я уже была весьма наслышана о знаменитом романе. Для кого-то это была настольная книга, «Библия», вызывающая благоговейный трепет, источник цитат на все случаи жизни. А кто-то категорически не соглашался с ней, считая спорной, почти оккультной, и уж конечно, далекой от христианства. Сначала мне даже стало страшно — я не находила в романе ничего, что отдавало бы ересью, неправильностью или ненормальностью. Но кое-что сразу засело у меня в памяти и вызвало несогласие. Да и история создания книги оставила неоднозначное впечатление.
Это был последний роман, написанный Булгаковым. Во время работы над ним писатель был болен, а правка романа, так называемая авторская корректура, шла с перерывами до последних дней жизни. «Я погребен под этим романом», — писал Булгаков своей жене, Елене Сергеевне. «Свой суд над этой вещью я уже совершил...» До этого, в начале 1930 г. Булгаков сжег свой незаконченный роман, 28 марта того же года написав известное письмо правительству СССР: «И лично я, своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе...» После смерти Булгакова публикация романа стала смыслом жизни Елены Сергеевны. Меня почему-то устрашил тот факт, что «роман о дьяволе», спорный с точки зрения христианства, стал точкой в творчестве Булгакова, его последним словом, «заключительным аккордом».
Хотя Булгаков и взял в основу своего произведения библейский сюжет, изображенные им персонажи, как и сами события, не во всем сходятся с Библией. Например, в романе говорится только о двух учениках Христа — Левии Матвее и Иуде, в то время как, согласно Евангелиям, их было двенадцать. Библейский Понтий Пилат после осуждения Христа на казнь умывает руки, перекладывая вину на плечи иудеев, а булгаковский — мучается от осознания совершенного. Но все это мелочи по сравнению с тем, какие изменения претерпевает в романе образ Иисуса (Иешуа). Евангельский Христос мог вызывать диаметрально противоположные чувства: от любви и преклонения до страха и ненависти, но Он никогда не выглядел таким жалким и блеклым, как булгаковский бродячий философ.
Юродивый добряк Иешуа почти теряется на фоне остальных — как своего рода оттенок по сравнению с полными цветами, которыми изображены другие персонажи. Немного наивный, называющий всех вокруг «добрыми людьми», будь перед ним даже палач, на счету которого больше тысячи смертей, — он не производит особо величественного впечатления. А на фоне неотразимого Воланда образ Га-Ноцри совсем уж меркнет, бледнеет и обесцвечивается. Противопоставить яркому и колоритному злу нечего. О Боге в романе почти не говорится. В самом конце упоминается Левий Матвей, присланный Кем-то к дьяволу, но даже в этом эпизоде силы Света кажутся далекими, равнодушными и бездеятельными — насколько более ощутима авторитетность мрачного всемогущего Воланда!
Есть мнение, что, отступая от традиционной трактовки библейских образов, Булгаков хотел сделать их объемнее и реалистичнее, ведь сама жизнь далека от черно-белой однозначности, лишенной примесей и полутонов. Так и булгаковский Воланд не воспринимается как символ абсолютного Зла. Он и в Москву явился не творить гадости, а узнать, изменились ли люди внутренне, или над ними все так же довлеют жадность, суета и «квартирный вопрос». Воланд — это своеобразный глашатай истины, справедливый судья, местами даже высокоморальный. Это никак не вяжется с Библией, где дьявол и все его подопечные представлены в совершенно другом свете.
Двое из свиты Воланда — Бегемот и Азазелло — имеют библейское происхождение. Будучи внуком священника, Булгаков неплохо разбирался в Писании. Как известно, Азазелло — это аллюзия на Азазеля, падшего ангела, встречавшегося в книгах Левит и Еноха.
Бегемот — богоборческий демон, упомянутый в Ветхом Завете, слово, не имеющее перевода. Бесшабашные и несерьезные, вечно ищущие приключений, Коровьев и Бегемот в конце романа до неузнаваемости преображаются: «На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Вробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом...». «Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире». Теперь свита сатаны выглядит по-настоящему устрашающе, более чем серьезно и явно не от мира сего.
Но больше всего впечатляет сам Воланд — один из самых ярких персонажей романа. Трудно сказать, какой смысл вкладывал Булгаков в этот образ. Это мог быть Сталин или же вся советская власть в целом, непосредственно дьявол, сатана, или просто абстрактное воплощение зла. Но автор несколько раз называл его князем тьмы, что дает основания предполагать, что Воланд на самом деле все-таки представляет дьявола. В истории Мастера и Маргариты он, как мне показалось, сыграл роль эдакого сказочного чародея, сделавшего реальностью казавшиеся несбыточными мечты главных героев. Уставшая от нелюбимого мужа и скучной роскошной жизни Маргарита, до беспамятства влюбленная в помешавшегося Мастера, становится ведьмой и королевой на ежегодном балу у сатаны. В этом свободном, нереальном состоянии она чувствует себя по-настоящему счастливой (так же, к слову, как и ее домработница Наташа, последовавшая за хозяйкой). Венцом всего этого «счастья» стала долгожданная встреча с Мастером. И все это благодаря дядюшке Воланду, который к тому же помог кое-кому из несчастных по просьбе Маргариты (чем не добрый волшебник?).
Однако для других людей встреча с Воландом оказалась не столь удачной. Булгаков посвятил целый эпилог описанию «побочных эффектов» деятельности «профессора». Почти все жертвы попали в психиатрическую больницу, выйдя из которой, стали совершенно другими людьми. Они поседели, сделались молчаливыми и замкнутыми, некоторые мучаются по ночам в полнолуние. Для двоих встреча с Воландом имела летальный исход. Никто не остался прежним, лично столкнувшись с дьяволом.
В самом конце романа есть не особенно важный, но запоминающийся момент. Я имею в виду соседа Маргариты, того самого женатого поклонника Наташи, что побывал на балу у сатаны в образе борова, а потом попросил об этом расписку, переживая за свою репутацию и опасаясь гнева супруги. В эпилоге он показан сидящим на лавочке перед домом. Выйдя во двор «подышать воздухом», бедняга вспоминает о своей Венере, о времени, которое теперь он считает лучшим в своей спокойной правильной жизни. «Эх я, дурак! Зачем, зачем я не улетел с нею? Чего я испугался, старый осел! Бумажку выправил! Эх, терпи теперь, старый кретин!» Похоже, это в стиле дьявола — заманивать людей, оказывать на них влияние какой-то интересной, захватывающей дух сказочной видимостью, которая притягивает к себе и кажется нереально желанной и прекрасной. Но, насколько я могу судить, Булгаков не рассказывает о том, чем заканчивается для людей увлечение этой видимостью. Хотя стоит сказать, что автор в некоторых местах подчеркивает жестокость Воланда и его свиты: убийство на балу, фокус Бегемота с ведущим в Варьете, буднично и спокойно описанная смерть Берлиоза.
Мне кажется, что роман отдает некоторой нейтральностью, смягчая резкие библейские контрасты. Говорится, например, что Мастер и Маргарита отправились — нет, не в рай, так как они этого не заслуживают, но и не в геенну огненную, а «на покой», предполагая существование чего-то среднего, что может ожидать человека после смерти. Вероятно, на Булгакова во время написания романа оказала влияние его болезнь и близость кончины, неизвестность и неуверенность в том, что будет, когда жизнь на земле закончится.
В романе писатель показывает необычное для советского человека отношение к духовному миру. Чувствуется, что Булгаков явно не пошел по стопам своего деда священника. Но он и не атеист. Он, безусловно, обладал твердой верой в существование Бога и дьявола, добра и зла, двух враждующих противоположностей.
Я не могу разделить мнение людей, считающих роман своей настольной книгой. Хотя стиль автора завораживает, заставляет читать взахлеб, с интересом, а не сводящем челюсти желанием бросить книгой об стену. Наверное, мое воспитание и вера позволили мне отнестись к роману сравнительно ровно, соотнести его с христианством и сформировать насчет него собственное мнение. Но что, интересно, творилось в голове у Булгакова, когда он, будучи на пороге смерти, писал свой роман о дьяволе?
Очевидного богохульства в нем нет, но, похоже, даже остроумное и талантливое заигрывание с темными силами небезопасно. Почему в мире искусства ходят легенды о таинственных событиях, связанных с романом: срываются премьеры спектаклей, умирают актеры и т. д.? Отчего-то приходит в голову, что гораздо лучше, мягко говоря, когда твоя последняя роль — роль митрополита, как у Янковского в «Царе», а не роль Воланда, как у Виктора Авилова в последней в его жизни театральной постановке «Мастера и Маргариты».
