Собственными силами человек может стать трагическим героем, но только не рыцарем веры.
C. Кьеркегор, «Страх и трепет».
Елисею, сыну Сафатову, приснился сон.
Огромное пространство вокруг наполнено тишиной: не подвальной, глухой, но чуткой, как тончайшая струна, не поглощающей, но длящей звуки – до бесконечности... Он стоит перед пропастью, чье дно потерялось в тумане. Пальцы ног ощущают острый кремнистый край, но страх где-то очень далеко, гораздо ближе – радостное предчувствие неведомого праздника и сделать шаг навстречу так просто, и он летит в млечное никуда, навстречу ветру, все выше, все светлее, все радостнее... захватывает дух и забываешь обо всем, когда вокруг тебя, со всех сторон – святые небеса!..
«Чтобы прыгнуть в небо, нужно, чтобы оно оказалось внизу».
От этих слов Елисей проснулся.
Начинался новый день. И его следовало начать правильно.
«Утренняя молитва – первенец в жертву. Посвящение любви. Глубокий вдох ныряльщика. Глоток воды погонщика верблюдов. Подарок Богу. И подарок Бога. Река живой воды. Благоухание, которого не будет слишком много никогда. И пусть летит она, как птица, в небеса, и будет долгою, как волосы Самсона, и никогда да не иссякнет источник силы тайный».
Благодарю Тебя, Владыка вечный, отворяющий врата откровения в сердце моем, приходящий неслышно, присутствующий незримо, наполняющий светлым торжеством, любовью и силой мой дух. Мне это нравится, мне так хорошо переживать Тебя, Господь, в глубоком поклонении, прославить Тебя, сказать о своей любви и услышать ответное признание Твое. Есть присутствие, есть взгляд, а есть прикосновение! Прекрасное начало благословенного дня сына Живого Бога. Я не хочу играть роль, но просто прийти и поклоняться Тебе, Отче, как возможно дольше. Сейчас я пойду за Тобой туда, куда зовешь меня Ты, Господь, в это удивительное и увлекательное путешествие. И я буду говорить. И река живой воды потечет. И дождь прольется на иссохшее. Прямо сейчас. Все, что мне нужно знать, Ты открываешь мне в свое время, открываешь предо мною дверь, когда я готов войти. Если я не верен Тебе в исполнении воли Твоей ближайшие полчаса, стоит ли ожидать, что Ты откроешь мне будущее на год вперед? Если ближайшие полчаса я должен молиться и поклоняться Тебе, я буду делать это и я буду в том, что делаю, и не позволю мечтаниям сердца уводить себя с пути. А сейчас Ты желаешь, чтобы я был с Тобой столько, сколько захочешь Ты. Повседневные суета и нужды пусть не мешают мне общаться с Тобой. Мир мой, покой мой – в Господе моем. Жертва уст – путь на высоты Твои, Бог, творящий незыблемое. Что есть один час молитвы? – лишь вступление к настоящему поклонению в огне Духа Твоего, прелюдия к вдохновенному полету на крыльях Твоей любви, тук на жертвеннике, воспламеняющийся неистовой славой, невероятной хвалой и захватывающими откровениями. Час молитвы – подготовка перед победной атакой. Начать и не останавливаться! Учи меня, Господи, поклоняться Тебе непрестанно, быть в присутствии Твоем непрерывно, молиться Тебе постоянно.
«Не желающий стать первым в поклонении Богу станет первым в грехе».
Наступает момент, когда можно сказать «аминь». Но можно поступить, как Авраам. Он не спешил говорить «аминь», никогда не спешил. Он не гонялся за откровениями о Содоме. Ему было жаль расставаться с Тем, Кого он так любил. Еще немного побыть рядом, ведь просто стоять на коленях и благодарить Тебя – это так много. Суета осталась за дверью. Моя комната наполнена вечным Божьим присутствием. Я дышу воздухом вечности. Время идет, но это ни о чем не говорит. Без напряжения, без усилия я погружаюсь в вечность. Я зову мою первую любовь, первую любовь!
«Это так просто: ожидай и она вернется. Только не спеши уходить, не дождавшись. Дождись. Она обязательно придет, твоя первая любовь».
Нет ошибок. Нет поражений. Нет преград. Беспредельная слава в несравненном помазании.
«Главное – не напрягаться, стараясь удивить. Становись этой водой вокруг тебя. Не бойся раствориться. Течь, став потоком. Любить, став любовью».
Мы боимся услышать, не готовые исполнить. Торопливо отчитываемся, заканчивая на полуслове.
«Птицу бьют на взлете! Взлетай! Выше! Не давай суете срезать тебя на взлете! Выше!»
Это – вера, взмывающая ввысь! Дерзновение, сокрушающее вековые темницы! Жажда, пронзающая пространства!.. Течь, став рекою... Любить, став любовью... Светить, став светом... Пусть молитва станет бесконечной.
«Не думай о себе. Думай обо Мне. Новое вино – сейчас. Не сохраняй на завтра. Новое – только сейчас».
Вечное Божье Царство пришло. И каждый звук – это слава. Каждое слово – благоухание. Каждый удар сердца – первый и последний. Первый и последний. Даже несовершенное становится прекрасным.
«Растворись во Мне, как звук в тишине. Как капля дождя в реке».
И снова наступает момент, когда можно сказать «аминь». Снова выбор. Господи, что мне до них, я хочу следовать за Тобой! И снова – ввысь, в бесконечный полет. Я знаю, Ты ничего не скажешь мне, если я уйду. Ты не упрекнешь. Ты не разочаруешься. Не обидишься. Именно поэтому я так не хочу уходить от Тебя, Господь мой и Бог мой. Безусловная победа любви. Боже мой, насколько Ты можешь быть ближе, чем любой человек. Твоя любовь не кончается, не иссякает никогда... Бездонны воды премудрости Твоей, часто кажется, что дно так близко, верно, оттого, что вода так чиста. Ты питаешь меня и хранишь, как настоящий друг, общаешься со мной и я нуждаюсь в Тебе – лежу ли, отдыхая на траве молодой, иду ли к водам, месту моего покоя – обновляется жизнь на пути, верном имени Твоему. Всегда есть возможность поступить по Духу. Я не буду тороплив, послушаю. Погружение в тихие воды... восхождение в светлые небеса... Глядя в мрачные глубины, таящие гибель, я утешен, ибо грядет племя тех, кто поразит нечестие и отомстит угнетателю! Ненавидеть, не боясь. Проходить сквозь двери, прожженные пожирающим огнем. Жезлом пробивать себе путь. Не меня ведут, но я иду войной на унижение, безысходность, депрессию, черную тоску... и когда зло не просто прикасается ко мне, но пытается разорвать меня в клочья, я рву руками и зубами это зло, идя навстречу, лоб в лоб, лицом к лицу, на таран... потому, что знаю: оно не выдержит первым и свернет в сторону, и унесется прочь в тот самый момент, когда будет казаться, что столкновения не избежать. Стол накрыт предо мной и противники видят изобилие и избыток, голова моя истекает свежим помазанием, чаша переполнена и я насыщаюсь Твоим хлебом, обретая крепость, маслом – и лицо сияет, новым вином, сладким и чистым, оставляющим сознание незапятнанным – и веселится сердце! Твоя пища проста, но это именно то, что нужно. Помазанному не о чем беспокоиться: глаза, сердце, дух – видят, чувствуют, знают – благость и милость Твою, Господь, что, как река, не иссякают, обновляются, неся чистые струи из вечности в вечность. К счастью праведности, к радости благодеяния, к надежности постоянства устремляются долгие дни жизни обитающего в доме Твоем. Молитва продолжается. Это не та нить, которую так легко оборвать, если я этого не хочу. Молитва – это лучшее. Это – Ты Сам, Бог.
«Любящий молитву исполняет первую заповедь».
Как хорошо плыть в этой реке, говорить с волнами ее, следовать за Тобой. И пусть скажут, что это всего лишь – плыть по течению. Это течение направляется туда, куда нужно, в обители святые, в судьбу святую. Зачем бороться против своего блага?
«Всегда есть нечто большее, чем ты имеешь сейчас. Просто – следуй за Мной».
О, Господь, благодарю Тебя за прекрасные дни, они уже близки!..
«Молитва – это дождь на землю».
Дождь на землю. Так долго не было дождя, ни одного. Дни проходили за днями, следующий тяжелее предыдущего. Листья скручивались, солнце сжигало их. Месяцы сменялись, становилось невыносимо, но дождя не было. Реки мелели, превращаясь в ручьи с горько-соленой, как в море, водой. Рыба гибла. На месте ручьев оставались безводные русла с высохшими, почерневшими прядями водорослей. Воздух был так сух, что по утрам не выпадало росы. Животные потеряли страх перед людьми, антилопы забредали в селения, точно домашние козы. Ночью было опасно выходить за двери жилища: ночные звери, чуя воду, обезумев от жажды, подходили совсем близко. Наступал голод. Берега высохших озер, утопавшие некогда в зелени, дарившей прохладу и свежесть, теперь остро щетинились кристаллами соли и кое-где белели изглоданные козами остатки молодых деревьев и кустов. Постоянно вспыхивали пожары, хотя казалось, что уже нечему гореть, и дым стлался над землей, и солнце светило сквозь серую мглу. Леса стали похожи на кладбища, птицы и животные, не успевшие погибнуть от соленой воды и истощения, покинули эти края в поисках пищи и водопоя. Куда ни глянь – буровато-серые холмы. Пустыней стала цветущая земля.
«Наступил день Господень, жестокий, с ликом, пылающим яростью, чтобы опустошить страну и уничтожить грешных. Обличил Он – и иссохли озера, и в реках рыба смердит, в воде умирая от жажды. Облеклись небеса во мрак, оделась земля в рубище нищего».
Антилопы устремлялись к воде, их было так много, что места не хватало и прибежавшие позже сталкивали в воду и топили прибежавших первыми, и захлебывались они, до крайности ослабев от голода и жажды, едва в силах передвигаться на ногах. Самое страшное было то, что пить воду из такой реки, заваленной раздувшимися от жары трупами было нельзя. Но больше пить было нечего. К колодцам, из которых не ушла вода, круглые сутки охраняемым воинами, издалека приходили люди, выстраиваясь в длинные скорбные колонны. Некоторые оставались здесь навсегда под грудами камней, которыми заваливали человеческие трупы. Тучи пыли носились днем и ночью, заметая дороги, стирая межи и никто уже не мог сказать, где кончалась его земля и начиналась земля соседа, умершего три месяца тому назад.
«Когда замолкает молитва, наступает поражение».
Иезавель. Жена Ахава, седьмого царя Израильского, дочь жреца Астарты, ставшего царем Сидонским, Ефваала. Властная интриганка, она сказала слова, ставшие известными во всем народе: «Да исполнят боги, и да продолжат исполнять: завтра в эту пору будет душа Илии, где души убитых им». Но где боги ее, где ничтожества, на которые надеется властолюбивая, похотливая царица, оскверняющая святую землю кровавыми мерзостями? Нет, жив Бог в Израиле! Я помню это, мне не забыть, и я вижу, как потянулись к старым грехам, не успели воды Киссона унести кровь лжепророков, не успели ребра немногих уцелевших коров обрасти жиром. Но я, даже если останусь один, буду славить только Тебя, Отец всех людей. Если единственный сын остается верен Тебе, это больше, чем тысячи тысяч предателей!
А потом пошли ливни, каких не помнили старики. Точно небо стало океаном и этот океан обрушился на землю.
«Веселится пустыня иссохшая, кричит радостно необитаемая страна, расцветая лилиями, пуская ростки молодые, прорастая нежной зеленью травы, и цветет, цветет ликуя, восторгом исполнясь, великолепием украсившись!»
Из широкого круга гармоний, наплывающих друг на друга, сливающихся и разделяющихся, непрестанно смешивающихся, незаметно переходящих одна в другую, рождающихся и угасающих, сгущается тема, роняющая последние капли случайных звуков, восстающая из потоков и струй импровизации силуэтом неуловимо простым, как росчерк каллиграфа, как изгиб увенчанного затаившим благоухание тугим бутоном стебля, как взмах орлиного крыла, как строка пророчества, сорвавшегося с уст. И забыты шаловливые шелковистые волны, принесшие бесценный дар. Пусть струны под моими пальцами плачут и поют о Тебе. Гармонии, под которые привык молиться, пророчествовать, взлетать в Духе Господнем: когда слышишь их, сердце наполняется вдохновением, изливающимся из уст сокровенными тайнами Божьими. Звуки рождаются. Звуки замирают. Эхо тает снежинкой на ладони. Уходит и возвращается, угасает и разгорается вновь – песня, которую Ты подарил мне этой ночью. Простота – то, в чем можешь Ты творить. Тебе нравится простое, безыскусное, непосредственное, искреннее. Простоте чужда ложь, высокомерие, самолюбование. Простота смотрит в глаза и этот взгляд чист, как капля росы на лепестке хризантемы. И самые изысканные цветы, и самые непостижимые стихи, и самые пронзительные откровения – просты.
Становилось по-дневному светло. Нужно было входить в этот новый день. И Елисей вошел.
Сполоснув лицо ледяной водой из потока, Елисей присел на траву, густую и тонкую, как шерсть медведицы. Потемнели от пота спины быков. Над землей дрожал воздух. Заросли тростника скрывали Иордан. Смесь запаха речной воды и свежевспаханной земли. Ощущение особой легкости в теле после тяжелого труда на земле: то, что было вчера и то, что ждет завтра, если будет угодно Тебе, Отец. Опустив веки, начинаешь видеть: пара опытных быков, сопя, тянет без рывков и остановок; деревянное острие плуга, вонзающееся в мягкую, влажную землю, порождает волну, мгновенно застывающую; белые вены корней; сухие сучки; обломки пустых стеблей, легких, как перо; глиняный черепок, напоминающий о кувшинах воинов Гедеона, о победе без единого удара меча... топот бегущей толпы, крики и стоны растаптываемых в панике, хриплый рев верблюдов, визг лошадей: это было где-то здесь.
Тонкая трель призывает открыть глаза: у этой птички лапки – тоньше травинок. Взглянув на дорогу, Елисей увидел одинокую фигуру в темном длинном плаще. Это было немного странно. Кто бы это мог быть? Путник в это время ищет ночлега в городе, а не удаляется от него. Скоро стемнеет, а до Беф-Сана по меньшей мере два часа ходьбы.
Илия шел по дороге вдоль Иордана. Незабываемый взгляд выразительных карих глаз, длинные волосы, прикрывающие плечи, кудрявая, уголь с серебром, борода, плащ, туго перехваченный широким кожаным поясом, простые добротные сандалии: живая легенда, светильник Божий. Справа перешептывались тростниковые стебли, плескалась в камнях порогов речная вода, быстрая на перекатах. Остались за спиной Гаризим и Гевал, примирение и поругание, благословение и проклятие, так близко, как «алеф» и «бет», но немного выше казалась гора Гевал... Ну, это с какой стороны посмотреть! Брод через поток Вади-эль-Малех. Не снимая кожаных сандалий, пророк прошел по скользким камням и быстрая вода смыла пыль с его ног. Справа, за крутой излучиной показалось селение. Авел-Мехола. Сейчас это случится. Бог сказал и это произойдет раньше, чем солнце скроется за горными вершинами. Он пойдет. Он не сможет не пойти. Но следует все сделать правильно. Строения остались позади, на полосе свежевспаханной земли виднелись крохотные фигурки людей и чуть побольше – пятнистые комочки быков. Илия шел по дороге, не давая себе замедлить шаг и не ускоряя его, и дорога вела его прямо к этим людям с их быками. Силуэты становились отчетливее. Слышались голоса, резкие окрики, мычание животных. Его заметили. Мгновение спустя его узнали. Непринужденные реплики, шутки мужчин, привычно уставших после жаркой работой наполненного дня растворились, как пригоршня соли в ручье.
- Наби идет!..
- Сам Илия. С миром ли?
- Что ему нужно здесь?
Он исчезал неизвестно куда и вдруг появлялся внезапно. Он мог передвигаться со скоростью колесницы. Он с дерзновением говорил царям слово от Бога. Его молитву на горе Кармил народ помнил наизусть.
«Сущий Бог Авраама, Исаака и Израиля! Явись ныне, Бог Израиля, рабу, исполнившему слово! Ответь, Господи, откликнись! Вразуми народ, Владыка Боже, обрати сердца!»
Его взгляда искали. Его взгляда боялись.
Видя приближающегося Илию, грозного «наби», распространявшего сияние благоговения повсюду, где бы он ни появлялся, Елисей испытывал такое чувство, словно в его сердце всходило солнце и его свет растекался внутри него, как в комнате сквозь широко раскрытые на восток окна, проникая повсюду, и в священном трепете перед неумолимым рассветом таяло тело.
«Это восход: Господь господ приходит. И нет пути назад. И тени прошлого растаяли бесследно в неприступном свете».
- Колесницы Израиля всадник...
И вот, он приближается. И вот, он рядом. Конечно, это должно было произойти. Ведь Бог сказал. И солнце, оседая в дрожащем от угасающего зноя воздухе, еще не коснулось расплавленным краем своим черных зубцов, когда взгляды встретились, скрестились клинки – острие к острию. Уста к устам. Глаза к глазам. Сердце к сердцу.
Рука Илии распахнула верхнюю одежду и взметнулась ткань, шелестя, осенив землю мимолетной тенью, точно крыло большой птицы, и застыла темным холмиком на обочине каменистой тропы, подняв легкое облачко пыли.
Тишина вокруг.
Тишина внутри.
Чуткая бесконечная нить.
«Возьми мантию и подай».
Пыльный плащ, пропахший потом пророка.
Мантия, от удара которой расступались реки. Знаменитая мантия великого пророка.
«Меч Духа, острый с обеих сторон. Молю. - Тяжких трудов просишь. Как бы сильной боли при родах. - Быстрее падающего стрижа, бушуя пламенем, с ревом обрушился небесный вихрь! И вознесся Илия. И был взят. И принесен. И принят. Как благоухание всесожжения. Как дым фимиама. Как аромат благовонный. «Отец! Отец! Колесницы Израиля всадник!..» Мантия, хранящая дыхание тела, сброшена на землю. Еще теплая».
Темный холмик на обочине каменистой тропы.
Елисей разделился надвое. Он понял, что сейчас предстоит перечеркнуть свою жизнь, чтобы все начать сначала.
Время остановилось, как воды Иордана.
Не мир, но разделение.
Он сделал шаг.
Потом еще.
Кремнистый край.
И небеса за млечной дымкой.
«Я, Господь, говорю тебе: иди. Другим может быть так же хорошо, как и тебе. Бросай своих волов, ибо Мое помазание на тебе. И никогда не сочиняй пророчества. Слово Мое – удар меча. Я благословляю тебя, иди и не бойся, и не смотри на то, что осталось позади. Ты не один. Я с тобою, сын Мой».
Шаг последний.
Рука коснулась ткани осторожными пальцами.
Разгладились складки.
Осыпались невидимые песчинки.
«Всевышний да поставит тебя, как Ефрема над Манассией».
Растоптанный голодной толпой сановник. «Дайте народу есть: насытятся и еще останется». Черные брызги на белой стене и конский бешеный храп. «Знатный из неприятелей обратится, очистившись, а нищие из народа твоего, не очистившись, благовествовать будут». Засохшая между камней кровь лжепророков. «Бойся большего, чем видят глаза твои и увидишь невидимое, а враги твои будут поражены слепотой».
«Ты и не подозреваешь, как увлечет тебя то, что Я повелю сделать тебе, пусть это совсем не понравится тебе поначалу. Ты даже не подозреваешь в себе тех возможностей, которые выявит Мое повеление и поможет реализовать Мое вдохновение».
«Отец, отец! Колесницы Израиля всадник!»
Еще не поздно было как-то все уладить. И люди вокруг приветливо смотрели на него, вдруг неожиданно подобрев. Потеплев. И плуг еще был цел. И вол был жив. И в его глазах было животное равнодушие к происходящему. Решение. Когда ты подходишь к краю, за которым пропасть – прыгнуть?! – и полететь! или разбиться... или повернуться к краю спиной и пойти, медленно, чувствуя, как постепенно утихает дрожь в коленях и сердце начинает биться ровно, как всегда. Как обычно. Обычная жизнь, которая так похожа на смерть. Обычная смерть, которой никто не заметит. Обычный человек, о котором забывают раньше, чем... Решение. Сейчас. Плуг – дрова. Вол – мясо. Жертва. Решение. Сейчас. И ни секундой позже! Это – прыжок! Прыгай! И ты летишь! И пламя взмывает до небес! И крылья раскрываются за спиной! И дух захватывает полет. Это вера твоя спасла тебя! Дерзай! Ты что-то понял! Дерзай! Ибо имя Его – Верный!
«Пока ты не мог сказать Мне «да», Я не предлагал тебе. Но если Я предлагаю тебе, значит ты можешь сказать Мне «да».
Это случилось в конце дня.
Было время жертвы вечерней, когда запылало дерево плуга.
Сожженный плуг. Изжаренный и съеденный бык.
«А ты допаши, урожай собери, родителей досмотри, детей вырасти, дом построй, и вот тогда, может быть...»
«Послушай, не спеши. Тебе дадут еще два плуга, две дюжины пар волов и в три раза больше земли. Подумай: сорок восемь волов – и все твои! А? Не делай глупостей, Елисей, ты всю жизнь будешь корить себя».
«Невозможно служить двум господам. Это – твой выбор. Причина неуверенности, хромоты, разочарований и преткновений. Кому ты хочешь служить? И кому ты служишь? Избери жизнь и будешь жив. Тебе надоело делить между святым и нечистым, Богом и миром, миром и войной, светом и тьмой? Следуй за Мной. Служи Мне. Живи для Меня. Вовеки веков. Аминь».
«Зачем ты это делаешь? Зачем бросаешь надежное, безопасное, спокойное – ради чего?! Чтобы скитаться, рисковать жизнью, быть в поношении, идти на конфликты?»
Но мантия Илии... разве мог я сделать вид, будто ничего не произошло? Разве не шел я к этому всю свою жизнь? Разве я мог иначе?! Какие-то козлы... то есть, волы. Что значит это по сравнению с Божьим призванием?! Когда идешь за упряжкой, зная, что должен идти за Господом, когда нет сил даже для отчаяния, внезапно приходит Он. И ризы Его наполняют храм. И решение оказывается таким простым. Я не раз ошибался в своей жизни, но я знаю, есть судьба, которую Ты начертал на ладони Твоей, есть путь, который Ты приготовил для меня еще до моего рождения и настало время ступить на него. И пойти. Когда-то это обязательно должно было произойти.
- Погоди, я только поцелую отца с матерью. Пусть они благословят меня. Я знаю, они поймут. И благословят. Я скоро. Подождешь?
- Пойди. Возвращайся. Служи.
Чуть растягивая слова, пророк смотрел Елисею в глаза. И в этом взгляде Елисей отчетливо увидел то, что не вязалось с вялым и вязким тоном, со скупыми словами, с обыденностью и скудостью обстановки, увидел то, что чувствовал сам сегодня утром, когда небесный свет наполнял его дух – радость, невероятная рвущаяся наружу радость, переполняющая сердце, растворяющая разум, за собой уносящая шипящим пенным потоком, лопочущим сотнями веселящихся струек, радость. Стрекот кузнечиков в тихом вечернем воздухе. Облако – как ладонь, зачерпнувшая воду. Медвежий оскал. Слюна на листьях куста. Почему этот комок в горле? «Никто да не пренебрегает именем Моим». Он сказал это? Он сказал: «служи»?! Глядя зимой на ветви яблони, ломкие, промерзшие насквозь, не скажешь, что через несколько месяцев они покроются бархатистыми листьями, среди которых появятся большие красивые плоды, вкус которых непередаваемо прекрасен. Однажды наступает момент, когда открываются двери и Тот, Кто открыл их предо мною, никому и никогда не позволит закрыть их! Ибо, подобно натягиванию тетивы лука, проходит время между откровением о служении и началом его, и чем сильнее натянута тетива и точнее выверен прицел, тем успешнее выстрел. Когда чувствуешь себя стрелой, которую наконец-то выпустили из лука, уже не о чем беспокоиться: Тот, Кто натягивал тетиву и прицеливался, позаботился о том, чтобы попасть в цель: пробуждение народа Божьего. Но почему именно я? «Потому, что ты всегда жаждал спасения народа Моего». Господь, неужели я буду служить Тебе? Неужели это случилось? И в моей жизни наступил этот момент! И моя жизнь стала сплошной песней! Моя жизнь – крик радости! Хэээй! С этого момента и навсегда! На-всег-да!
И бежал Елисей домой, не чувствуя слез на своих щеках. И была краткой их встреча. И было драгоценным и чистым, как роса утренняя, слово.
- Благословен и прославлен Господь, хранящий нас. Я рад за тебя, сын. Я горжусь тобой. И мама тоже... конечно... по-своему. Не плачь, жена, кому в Израиле еще такая честь?.. – не замечая прячущихся в морщинах слез, сказал Сафат. – Милость Божья будет светом в пути твоем. Мира в сердце, здоровья и безопасности тебе, сынок. Святой с тобою. Всегда и везде.
- Спасибо, отец. Спасибо, мама, за все. Я старался быть хорошим сыном. И я постараюсь хорошо служить нашему Господу. Прощайте. Мир Божий в сердца ваши. Илия ждет меня. Я люблю вас. И Бог любит нас.
Короткие объятия. Последний поцелуй.
Звезды на синем небе. Едва различимый силуэт на обочине каменистой тропы. И путь длиною в вечность.
Мысль вернуться к волам была нестерпима.
Невыносима.
Я люблю мой народ, но если я буду продолжать ходить за волами, я не смогу ничем помочь людям и любовь сожжет меня изнутри. Бывало, я пытался служить, думая, что делаю все правильно. Но Ты учил меня: «Отложи самое главное в твоей жизни, научись покоряться и смиряться перед человеком, каким бы ничтожным он ни был в глазах твоих». Я принял это и, скрепя сердце, продолжал заниматься обыденным. И когда утвердился в обыденном, перестав остро ненавидеть его, когда сросся и смирился с обыденным так, что огонь ревности по делу Божьему стал едва теплящейся искрой под толстым слоем пепла, тогда пришел наби Илия, ставший мне отцом. Ставший мне другом. Научивший меня служить Тому, Кому служить не так просто, как кажется.
Чаша масла на остывающие угли костра.
Начало пожара.
Начало пути.
Начало служения пророка Бога Всевышнего, Елисея, сына Сафатова.
Слава, Тебе, Боже, за Твою мантию!
В эту ночь Сафат и его жена не спали. Их сына Елисея не было с ними.
С. Проуторов,
24 сентября 2003 г.
|
