День уже клонился к ночи. Терри подумывала о ночлеге. Повсюду было полно дерева для костра, так как она уже второй день медленно пробирается через мертвый, холодный лес. Поэтому насчет тепла можно было не беспокоиться, она будет ехать пока совсем не потемнеет. Но беспокоиться надо было за силы и пищу. Запасы провизии подходили к концу, и вот уже трое суток, как она уменьшила вдвое свой дневной рацион. От недоедания к концу дня совершенно не оставалось сил, и развести огонь было делом невероятной сложности. К тому же усталость накапливалась, от постоянной тряски на спине оленя болело все тело, затекали мышцы, и это при том, что она всегда считала себя хорошей наездницей.
Ее животное тоже исхудало, потому что не имело достаточно времени, чтобы пастись и восстанавливать силы. Одного из оленей она потеряла еще не прошлой неделе, что позволило ей пополнить запас провизии, но и этого оказалось мало. Все шло к тому, что скоро она лишится второго животного, и хоть тогда проблема с едой будет на время решена, однако продвижение вперед станет более утомительным и медленным.
За время своего нелегкого путешествия Терри очень изменилась. Лицо ее вытянулось, похудело, под глазами легли черные круги, на щеках проступили бледные пятна обморожений. Но отступать было поздно. Тем более, что она уже чувствовала близость города и конец своего утомительного пути. Может быть эта ночь, и еще одна, и она будет на месте.
Неожиданно над деревьями выросло что-то громадное и черное, закрывающее собой половину неба. Девушка присмотрелась. В наступающей темноте четко просматривалась каменная скала. Сомнений быть не могло – это те горы, о который ей говорил Мигель. Значит, город совсем радом.
Она с трудом сдержала побуждение пришпорить оленя. Благоразумие ей подсказывало, что лучше переночевать в лесу, где много дров, чем ринуться в горы и замерзнуть среди холодных камней.
Радостное предчувствие победы открыло в ней второе дыхание. Терри бодро спрыгнула с животного и принялась быстро собирать дрова, чтобы не мучиться потом с факелами, рыская в темноте рискуя оставить глаза на ветках. В этот вечер все у нее получалось отлично. Она собрала дров, быстро разожгла костер и приготовила себе ужин из мерзлой оленины. Потом она наложила в костер много толстых дров и неплохо выспалась до рассвета.
Утром было одно небольшое огорчение. Ее спутник и помощник умер этой ночью и теперь представлял собой только большой кусок мяса, но не мог помочь в передвижении. Терри немного погоревала, как полагается горевать хозяину о своей скотине, а потом содрала с него шкуру и устроила себе королевский завтрак из свежего, испеченного на костре мяса. Теперь потерять оленя было для нее не так страшно, она твердо верила, что цель ее путешествия не за горами.
Первое время идти пешком казалось даже более легко, чем ехать верхом. Девушка очень скоро отыскала то ущелье, которое, по словам пленного, должно было привести ее ко входу в «Великий город». Через пару часов впереди показалась высокая каменная стена, с большими башнями, с караульными и всякими непонятными приспособлениями. В сумрачном дне, все это имело очень смутные очертания и казалось сказочным сном. Люди, словно муравьи бегали сверху по стене, и виделись Терри довольно забавными.
На сердце было легко и радостно. Наконец-то она нашла свой город. Город, где ее ждет любимый брат, где она сможет забыть все свои прежние горести и трудности, где все устроено людьми и служит для человека. Она знала, что тут найдет свое счастье.
Когда она подошла поближе, тяжелые железные ворота медленно распахнулись ей навстречу и из них вышел приятный молодой человек с озабоченным лицом и направился к ней, чтобы помочь. Он уверенно взял ее под руку и провел через ворота.
- Откуда вы? – Подозрительно глянув ей в глаза спросил он.
- Я из большого стана кочевников, пришла, чтобы встретиться со своим братом. – Задыхаясь от волнения честно призналась Терри.
- А кто ваш брат? – Человек стал еще более подозрительным.
Но Терри не успела ответить. Сверху на башне, кто-то отчаянно закричал:
- Кочевники!
В широкую бойницу высунулся по пояс человек и крикнул вниз:
- Эта женщина привела к городу кочевников!
И действительно, на грани видимости, среди ущелья показался большой отряд кочевников. Они остановились, с минуту постояли рассматривая укрепления врага, а потом словно растворились в туманной дымке.
- Ах ты дрянь! – Воскликнул человек державший Терри за руку и наотмашь сильно ударил ее ладонью по лицу.
Девушка рухнула, как подкошенная. Усталость не давала ей взять в толк, что же на самом деле происходит, но гнев от скверного обращения к ней не могла заглушить даже она. Терри медленно поднялась на ноги, вытерла рукавом кровоточащий нос и оценила обстановку. Этот молодой верзила, видимо, решил продолжить экзекуцию, и уверенно направился к ней, а слева ему на помощь уже спешил еще один. Молниеносным движением сунула она свою правую руку в левый рукав, и прежде чем охранник понял, что происходит, метнула в него кинжал. Оружие с глухим стуком погрузилось в грудь человека по самую рукоять. Парень судорожно схватился за кинжал обоими руками и открыл беззвучно рот. Колени его подогнулись, и он упал к самым ногам Терри. Она окинула его презрительным взглядом и быстро наклонилась, чтобы освободить оружие. Но утомительное путешествие сыграло свою роковую роль. Как только она нагнулась, кровь ударила ей в голову, и в глазах потемнело. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы второй мужчина, вооруженный карабином прибыл на место происшествия. Таким образом, когда Терри поднялась с кинжалом в руке, у нее уже не было времени среагировать. Тяжелый приклад хлестко впечатался ей в переносицу и сознание тут же покинуло ее.
- Что тут происходит, черт побери?! – Гаркнул в сердцах тот что подоспел с карабином.
Человек на башне только пожал плечами.
Когда перевернули раненного, он оказался уже мертв.
- Чертова девчонка! Ну надо же! Заберите ее, обыскать и под замок! – Скомандовал он и поднял к небу глаза.
Малышев уверенным шагом прошел широким коридором и остановился у дверей. Он поправил свой мундир, прическу и робко постучал.
- Войдите, капитан. – Услышал он знакомый голос из кабинета.
Дверная ручка туго поддалась под рукой.
Губернатор сидел как обычно за своим письменным столом и внимательно изучал какие-то бумаги, что-то в них подчеркивал, что-то исправлял. Когда он почувствовал, что Малышев уже внутри, то не спеша отложил все бумаги в сторону, и, обратив на подчиненного внимательный взгляд, дал ему понять, что можно говорить. Малышев был необычно сконфужен, мялся, и было видно не знал с чего ему начать свой доклад.
- Присаживайтесь, капитан. – Гог указал на глубокое кресло. – Случилось что-то серьезное?
- Да, настолько серьезное, что я боюсь вы пристрелите меня на месте, когда услышите эту новость.
На эти слова Гог совершенно серьезно вытянул свой пистолет из кобуры и положил его на стол перед Малышевым.
Капитан смущенно улыбнулся. Гог остался совершенно невозмутим.
- Сбылись ваши худшие опасения, командир. – Неуверенно начал Малышев. – Есть все основания полагать, что кочевники знают месторасположения города.
Гог слушал внимательно, и ни одна жилка не дрогнула на его лице, только блеск стальных глаз стал более холодным и жестким.
- Сегодня утром караул на башне заметил небольшой конный отряд кочевников, которой был отчетливо виден в оптический прибор. В город ими была подослана шпионка…
- Шпионка?! – Неподдельно удивился губернатор. – Люди ни когда не перестанут меня удивлять! Я видел как безрассудно воюют кочевники, и мог ожидать от них всего, что угодно, но только не шпионских штучек. Извините, что перебил, продолжайте.
- То была молодая симпатичная девушка. Если бы не заметили кочевников, то ни кто бы не заподозрил ее ни в чем, но они не учли, что у нас оптика.
- Она арестована или ее пристрелили?
- Ее взяли. Но при задержании она оказала сопротивление.
- Вот как! – Гог восхищенно улыбнулся.
- Да. Она искусно убила одного из моих людей кинжалом.
- Ее уже допрашивали?
- Нет. Но скоро допросим. Она недавно только пришла в себя после задержания.
- Так то вы обращаетесь с молодыми симпатичными девушками. – Пошутил Гог. – Ну, ладно, пошутили и хватит. – Сказал он словно сам себе и посерьезнел. – Надо начинать всеобщую мобилизацию. Собирайте всех мужчин, которые могут держать в руках оружие.
- Вы уверенны, что нам понадобятся такие силы? – Округлил глаза Малышев.
- Без сомнения. Я был в стане врага и имею представление об их численности. Они неплохо вооружены, и количеством превзойдут нас по крайней мере вдвое.
- Неужели?! – В глазах капитана мелькнули искры паники. – Что же мы будем делать?
- Обороняться. – Спокойно, но уверенно ответил губернатор. – У нас прекрасное позиционное преимущество, а это при умелом руководстве значит куда больше численности. Ступайте.
Малышев отдал честь, развернулся и шагнул к двери.
- Кстати, когда допросите шпионку, доложите мне лично, как прошло дело. Уж очень мне интересно, что она вам расскажет.
Малышев ушел.
Гог встал и нервно зашагал по кабинету. Итак, началось. Он давно подозревал, что это произойдет рано или поздно. Малышев полагает, что это дурная новость, но он ни чего не понимает. Это отличная новость. После того, как кочевники будут подавленны, исчезнет основная опасность для города. Тогда можно будет выходить на поверхность и расширять свои владения. Только тогда он сможет стать настоящим императором. Тогда он полностью упразднит сенат и установит монархию, вместо хромой демократии. С тех пор, как народ сделал его принципсом города, он уже не губернатор, но еще не император. Такая неопределенность ему была не по душе, а существование сената, пусть даже формально имеющего некую власть, постоянно раздражало его. Он просто должен стать единовластным правителем города, только тогда станет возможным процветание человеческого рода в его империи.
Возбуждение Гога росло. Он подошел к столу, взял со стола свой пистолет, безотчетным движением проверил магазин и затвор, и сунул его в кобуру. Без оружия он чувствовал себя крайне неуверенно. Теперь и мысль его стала более дерзкой и ясной, движения четче и порывистей.
Вдруг он поймал себя на том, что слишком сильно разволновался, а хладнокровие ему сейчас крайне необходимо. Он посмотрел на часы. Половина первого. Самое время спустить пар, дома его ждет любимая жена и вкусный обед.
Луиза встретила его с радостным восклицанием. Она с обычной для нее непосредственностью повисла у него на шее, и в качестве приветствия одарила его нежным поцелуем. Все деловые мысли Гога сразу же отошли на второй план. Он ласково прижал к себе любимое существо и почувствовал ее кругленький животик.
- Как поживает маленький наследник престола? – Пошутил он.
- Он печален, потому что его дорогой папочка совсем не занимается его воспитанием и не играет с ним. – Деланно надула губки будущая мама.
- Хорошее начало, он еще не увидел белого света, а уже претендует на отцовское время. Что же будет дальше? – Гог притворно вздохнул и прошел в гостиную.
Он скинул китель и важно развалился у стола. Луиза скрылась на кухне и стала греметь там какой-то утварью.
- Что новенького в свете? – Крикнул он через стену.
Луиза вошла в комнату с большим подносом в руках.
- Ты – правитель, а спрашиваешь свою жену о новостях в царстве.
Она быстро накрыла на стол, и Гог тут же принялся поглощать все съедобное со здоровым мужским аппетитом.
- Мне просто некогда заниматься слухами и сплетнями, к тому же, женщины с этим делом справляются куда лучше мужчин, это надо признать. И скажу тебе честно, самую достоверную и свежую информацию о людях и событиях я получаю от тебя через этот, на первый взгляд такой сомнительный, источник информации.
- Дело тут вовсе не в женщинах, мужчины в этом преуспевают не хуже. – Немного обиделась Луиза. – Если бы ты находил больше свободного времени, и как все нормальные люди посещал общественные мероприятия, то был бы в курсе всего не хуже своей жены. Вот вчера например, я весь вечер надеялась увидеть тебя на балу в ратуше. Это событие бывает только раз в месяц, думаю, можно выкроить один вечер тоже для пользы дела. Кроме того, там собираются все знаменитости города, и люди удивляются почему тебя ни когда не бывает там.
- В тех знаменитостях, о которых ты говоришь, для меня нет ни чего особенного или привлекательного. – Презрительно сморщился он и как бы запил это чувство большим глотком компота. – Пусть себе веселятся, пока не кончилось их время. – Уже более спокойно добавил он. – А так, как моя жена превосходно справляется с моими обязанностями на балах, то я пока воздержусь от подобных развлечений. Итак?
- По всей видимости, сенат продолжает разжигать оппозицию, и как мне показалось, они до сих пор собираются на свои заседания, тайно, вынашивают какие-то планы. В общем, они серьезно надеются вернуть себе былое могущество. При мне и при папе они конечно опасаются говорить открыто, но эти настроения чувствуются в них на большом расстоянии.
Гог сунул в рот большой кусок тушеного мяса и закивал головой.
- Чтобы знать это не обязательно бывать на балах, вполне достаточно пару раз поговорить с некоторыми из сенаторов. У них вместо разума - честолюбие, а вместо трудолюбия – тщеславие. И они серьезно полагают, что для успеха этих качеств вполне достаточно.
Луиза подложила мужу добавки.
- И все равно, я не хотела бы, чтобы ты их недооценивал. Сенатор Куан-Чи очень зол на тебя и не скрывает этого, а Вошнич прямо так и говорит, что если у него только представится возможность отомстить, то рука его не дрогнет.
- Не сомневаюсь! – Гог криво усмехнулся. – Только я им не предоставлю этой возможности.
- Что-то произошло?! – Взволнованно глянула Луиза на мужа. Она то знала его, и чувствовала его вдохновение и уверенность, так необычно сквозящие во всех движениях мужа.
- Кочевники нашли дорогу к городу.
Она в ужасе прикрыла рукой свой прелестный ротик, как будто сдержала крик, глаза ее округлились.
- Что же теперь будет?!
- Война. – Сухо констатировал Гог, продолжая преспокойно жевать.
- Как ты можешь говорить о подобных вещах таким спокойным тоном? – Удивилась Луиза.
- Дорогая, «подобные вещи» вызывают трепет только у слабонервных, у женщин, да у зеленых юнцов. На самом же деле война – это только одно из средств сильных личностей добиться своего.
Луиза только сокрушенно покачала головой. Гог сделал вид, что просто не заметил этого жеста, потому что его всегда раздражало, когда люди недооценивали его способности. В особенности если это была его собственная жена.
- Мне пора. Спасибо, обед был превосходен.
- Почему ты всегда так спешишь? – Огорчилась она.
- Потому, дорогая, что от моей работы зависит наше будущее. – Он многозначительно поднял поджал губы.
- Приходи пораньше сегодня! – Умоляюще, почти обречено попросила Луиза.
Он слегка коснулся губами ее щеки, круто повернул и, не оборачиваясь, быстро зашагал прочь.
Ближе к вечеру Малышев опять робко постучал в дверь его кабинета.
- Да. – Хрипло сказал он и потянулся над столом, разминая затекшие кости.
- Возникла небольшая проблема, командир. – Смущенно доложил капитан.
Гог уже порядком подустал сегодня, поэтому неприятности вызывали в нем раздражение. Он сморщился как от зубной боли.
- Ну что там еще?!
Малышев хорошо знал это выражение лица Гога, и смутился еще больше.
- Да скажите вы наконец, что произошло?! – Вышел из себя Гог и стукнул ладонью по столу. Массивные дубовые доски застонали под его рукой.
Капитан шумно сглотнул и заговорил:
- Девчонка на допросе вела себя дерзко, не отвечала на вопросы, угрожала, а потом заявила, что она очень неплохо знает вас, и более того, что вы ее родной брат.
Малышев замолчал. Реакция, которую произвели его слова на Гога, заставила бы замолчать любого.
Лицо губернатора вдруг сделалось бледным как мел, потом из белого стало пунцовым, глаза остекленели, нижняя губа нервно задергалась, как у паралитика.
- Что с вами, командир?! – Испуганно зашептал Малышев.
Неожиданно Гог выскочил из-за стола и, расстегивая на груди китель, бросился к окну. От этого стремительного движения кресло откатилось на середину комнаты. Он широко распахнул створки окна и стал жадно хватать ртом воздух.
Прошло немного времени прежде чем лицо губернатора приобрело обычный цвет.
- Веди меня к ней. – Хрипло приказал он капитану.
Тот удивленно расширил глаза.
- Командир, ведь это тактически небезопасно. Если об этом узнают в сенате, то вас могут публично обвинить в сотрудничестве с врагом.
- Веди меня к ней!!! – Заорал Гог прямо в лицо перепуганному солдату, при этом губы его до бела сжались в тонкую линию, а пальцы рук громко хрустнули суставами в тугих кулаках.
Малышев понял, что и так зашел слишком далеко, и уже давно рискует собственной жизнью, поэтому покорно повернулся и зашагал к выходу. Следом за ним, грозной тучей неслышно двигался Гог. Малышев уже наблюдал подобное несколько раз. Когда Гог был сильно возбужден, то в нем появляется что-то в высшей степени звериное: взгляд внимательный, лицо каменное, движения плавные, но стремительные, сопровождаются абсолютной тишиной, и даже тяжелая обувь не мешает ему в такие моменты передвигаться бесшумно, словно тень.
Они спустились на нижний ярус, прошли заброшенными тоннелями. Тут находилось некое подобие тюрьмы, в помещении старого продовольственного склада. Капитан звякнул ключом. От волнения руки его тряслись, и ему ни как не удавалось попасть в замочную скважину. Наконец дверь поддалась и с тяжелым скрипом открылась вовнутрь. Бледная полоса света вырвала из кромешной тьмы маленькое живое существо. Оно сидело у противоположной стены, распустив по плечам грязные, влажные волосы, одежда местами была подрана и сквозь дыры светилось бледное тело.
Гог замер на пороге. Девушка подняла голову с колен и жмурясь посмотрела на свет.
- Терри? – Не веря своим глазам, с трудом выдавил из себя Гог.
- Гог?! – В темноте блеснул ее полный надежды взгляд.
Он бросился в камеру. Она поднялась ему навстречу, но силы оставили ее, она с тяжелым вздохом упала прямо в руки брату. Гог с необычайной для него нежностью прижал бесчувственное тело девушки к своей могучей груди. Он взял ее на руки и осторожно вынес в коридор, где было больше воздуха и света. Его глазам предстало страшное зрелище. Исхудалое, изнеможенное лицо Терри было грязным и жалким. Разбитая, опухшая переносица обезобразила ее почти до неузнаваемости, глаза заплыли черными синяками, под носом кусками запеклась кровь.
Гог смотрел на то, что некогда было его красавицей-сестрой, его спутницей и отрадой, сердце его сжималось от боли, слезы подкатывали к горлу и наворачивались на глаза. Внезапно она пришла в себя и мило ему улыбнулась потрескаными губами. Рыдания разорвали неподвижную тишину тоннеля, и Гог захлебываясь слезами зарылся в густых волосах девушки.
- Что они сделали с тобой!!! – Причитал он приглушенно. – Что они сделали!
Она медленно подняла руку и ласково погладила его по жестким как проволока волосам.
- Это неважно. – Шептала она. – Главное, что мы теперь вместе. Они выполняли свою работу добросовестно. – Она скосила глаза на трепещущего за спиной у Гога Малышева и ободряюще улыбнулась ему.
Тот в душе уже справил по себе пышные поминки. Все шло к тому, что ему придется в конце концов за все это отвечать своей головой.
Но Гог даже не обратил на него внимания. Он взял на руки Терри и понес ее к выходу.
Малышев понял, что происходит, и чуть не завопил от отчаяния. Он знал одно, того, что сейчас делает Гог делать ни в коем случае нельзя. Нельзя чтобы кто-то узнал о его связи с этой девчонкой, потому что его смещение на кануне войны может привести к гибели всего города. Он схватился похолодевшей рукой за лоб. Надо было что-то срочно предпринять. По тому, как ведет себя командир, он понял что взывать сейчас к его здравому смыслу бесполезно, если не опасно. Решение пришло само. Он кинулся к другому выходу, в надежде опередить Гога. По пути он заскочил в медсанчасть и позаимствовал там носилки. Он рассчитал, что Гог пойдет кратчайшим путем и сломя голову кинулся к соответствующему лифту. Он подоспел как раз вовремя. Указатель глубины показывал приближение кабинки.
- Вы оба! – Сурово обратился он к двум молодым охранникам на карауле. – Может сейчас понадобится ваша помощь. Что бы ни случилось, держите язык за зубами, если вам жизнь дорога.
Два испуганных солдата враз замахали головами, в знак того, что они готовы выполнить любое приказание капитана.
Двери лифта распахнулись, и Гог увидел перед собой подготовленные носилки в руках солдат. Хмурым взглядом он указал, чтобы носилки поставили на землю, уложил в них девушку, заботливо укрыл ее покрывалом и, недоверчиво глянув на охрану, кивнул Малышеву, чтобы тот сам взялся за носилки. Гог взялся за них с другой стороны, и процессия двинулась по улицам уже вечернего города.
Два ошарашенных солдата остались у лифта смотреть вслед удаляющемуся начальству.
Луиза уставшая и немного рассерженная на мужа, за то что он опять задерживается на работе, услышала шаги по двору и поспешила открыть для Гога дверь. Но когда она вышла в коридор, чья-то сильная рука рванула дверь с той стороны, задвижка с легким звоном покатилась по полу, дверь широко распахнулась. Луиза взвизгнула и испуганно вскинула руки к лицу. На пороге показался Малышев. Он нес за собой носилки, а замыкал шествие ее муж. По лицам обоих мужчин она тут же поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Она поспешила прикрыть за ними дверь, предварительно убедившись, что ни чей любопытный взгляд не зацепился за это необычное зрелище.
Гог и капитан отнесли Терри в спальню и уложили ее на кровать. У нее начался бред и лихорадка.
- Нужно вызвать врача. – Сказал Гог.
- Мы не можем так рисковать. – Твердо возразил ему Малышев.
Гог хмуро посмотрел на него, но ни чего больше не произнес.
Вошла Луиза.
- Кто это?
- Эта та девушка, о которой писали сегодня в новостях. – Пояснил капитан.
Луиза ахнула.
- Это моя родная сестра. – Упавшим голосом добавил Гог.
Луиза трясущимися пальцами прикрыла рот, подавила крик.
- Ты говоришь, о ней уже писали в утренней газете? – Устало обратился он к Малышеву.
- Да. – Сокрушенно опустил голову тот. – Журналисты постарались, будь они не ладны! Завтра на форуме народ будет судить ее за посягательство на благополучие «Великого города», и за убийство человека.
- О, Господи! – Выдохнула Луиза.
Лицо Гога опять окаменело.
- Этого нельзя допустить. – Тихо сказал он.
- Мы не можем этому помешать. – Пытался отрезвить его капитан.
- Я издам указ… объявлю ее невиновной… Правитель я или нет, в конце концов?! – Воскликнул Гог, но видя непреклонность в глазах своего лучшего помощника, понял, что эта партия проиграна уже в самом начале.
- Неужели, мы ни чего не можем предпринять? – Спросила Луиза.
- К сожалению судейский орган все еще в распоряжении сената. Они не упустят возможности выслужиться перед народом, и проявят к девушке минимум милосердия. К тому же, Гог сам недавно издал указ о введении в городе смертных приговоров, так что, мы не можем надеяться даже на изгнание. Обвинения серьезные, доказательства налицо. Нет, мы ничего не сделаем.
- Нет, я не верю, моя сестра не виновата! Это просто стечение обстоятельств, которые можно просто объяснить. Когда она придет в себя, можно будет спросить у нее, как все было на самом деле. Можно объяснить на суде, рассказать всю правду, люди должны понять… - Разгорячился Гог.
Малышев тихо качал головой.
- То, что в других обстоятельствах было бы самозащитой, в нашем случае – сопротивление при задержании. К тому же, эти кочевники. Дело весьма осложняется ими. Теперь людям просто необходим козел отпущения, и они его уже нашли. Плюс ко всему, кто будет защищать ее в суде? Если сенат хотя бы заподозрит, что вас что-то связывает с этой девушкой, то она умрет с еще большей вероятностью, а вы лишитесь всего, чего с таким трудом добивались, а возможно и самой жизни, ведь сейчас воля народа все еще – закон.
- Но должен же быть какой-то выход?! – В отчаянии заломил руки Гог.
- У нас есть время до утра. Будем искать. – Капитан тяжело перевел дух и нервно заходил по комнате.
Под утро в двери губернаторского дома робко постучали. Его жена с покрасневшими глазами открыла дверь и впустила тучного, лысеющего человека с тяжелой астматической одышкой. Он смущенно проследовал в гостиную и остановился перед двумя мужчинами в военной форме.
- Вызывали? – Обыденно спросил он, словно ночные вызовы для него было делом обычным.
Он деловито поставил на пол полненький саквояж и вытер запотевшую лысину носовым платочком.
- Вы сейчас главный медсудисполнитель? - Толи спросил, толи просто констатировал факт губернатор.
- Так точно. – Почти безразлично согласился человек.
- Вы нужны нам как воздух, и если вы умеете хранить тайны, и хотите оказать губернатору неоценимую услугу, то вам завтра представится такая возможность.
Врача, видимо не очень впечатлила эта речь капитана, и он посмотрел на Гога тяжелым, и вместе с тем, равнодушным взглядом.
- Я слушаю вас. – Только и сказал он.
Малышев взглянул на Гога, и тот кивком головы разрешил ему продолжать.
На рассвете Гог разбудил Терри.
- Гог! – Счастливо улыбнулась она и протянула к нему руки.
Гог мягко отклонил это движение и сел рядом с ней на кровати взволнованный и печальный.
- Терри, дорогая. – Не совсем уверенно начал он. – Мы находимся в очень трудном положении. Дело в том, что ты обязательно должна предстать пред судом.
Терри только непонимающе ему улыбалась. От этого Гогу становилось все тяжелее.
- Поверь, независимо от того, каким будет приговор, мы спасем тебя. Ты просто должна довериться нам и ждать пока все это кончится, поняла.
Терри удовлетворенно кивнула. Но Гогу показалось, что она не поняла ни одного его слова.
- Терри, ты должна будешь уснуть, а когда проснешься, то будешь уже в безопасности.
Девушка не переставала восхищенно смотреть на брата.
- Ты так изменился, возмужал. – Сказала она.
Гог как будто не услышал этих слов.
- Тебе необходимо сейчас вернуться под стражу. Главное, запомни, ни кто не должен догадаться о том, что ты моя сестра, ясно.
Она кивнула.
- Как скажешь.
Они опять положили ее на носилки и унесли в камеру.
- Почему я должна оставаться тут, мне тут совсем не нравится. – Капризничала Терри, но не сопротивлялась.
- Скоро все это кончится. – Успокаивал ее Гог.
Тяжелая дверь закрылась, и Терри опять осталась одна в темноте. Потрясения последних дней вконец ее измотали. Ко всему прибавилась эта постоянная головная боль. Слабость разливалась по всему телу и не давала трезво мыслить. Все вокруг казалось каким-то сказочным невероятным. Появлялись одни образы, потом исчезали, появлялись другие. Терри чувствовала себя зрителем на спектакле. Ей уже не было страшно, но было интересно, чем все это закончится. Поэтому, когда за ней пришли два человека в военной форме, она покорно подчинилась и пошла, куда они повели ее.
Форум уже гудел и волновался. До начала оставалось еще несколько минут. Большая часть людей прибывала именно в это время, поэтому теперь стоял невообразимый шум.
На арене тем временем выступала группа танцоров художественной самодеятельности, пытаясь проявить свои таланты перед жителями города. Но среди шума и суеты совершенно не было слышно музыки, да и визуально мало кто обращал свое внимание на пляшущие по песку фигурки людей. И это понятно, ведь люди пришли сюда не ради этого, их ждало куда большее удовольствие. Таких зрелищ, как правило горожане не пропускали, и судебные заседания всегда были переполнены людьми. Это случалось по одной простой причине – нет более приятного для тщеславия места, чем кресло присяжного заседателя. Что может быть увлекательней и забавней судебного разбирательства, в котором каждый имеет право выносить приговор?
Гог серый и неподвижный восседал на своем губернаторском кресле и скрипел зубами от бессилия. Хоть они и придумали замечательный план, который, казалось, не имел в себе слабых мест, все же он бы предпочел обойтись без всего этого спектакля. Понимал он и то, какая это большая травма для его молоденькой сестры, и это беспокоило его больше всего. По этой причине он был сейчас зол на все и вся, а ближайшее его окружение замечало его настроение, и вот уже минут десять ни кто не обратился к нему ни с вопросом, ни с приветствием.
Прозвучал гудок, оповещающий о начале собрания, сцена очистилась, шум в рядах заметно поутих. Все глаза устремились на губернатора. Гог опомнился, вспомнил о своей обязанности начинать собрание и чуть слышно чертыхнулся.
Ему подали микрофон, он поднялся со своего кресла и тяжелым голосом произнес:
- Объявляю форум открытым. – И сел на свое место.
Это было необычно короткое начало, максимально лаконичное, и сделанное тоном подходящим к сегодняшнему заседанию. Гог не думал обо всем этом, но люди в рядах одобрительно закивали и тихий шелест довольства волной прокатился по публике.
Сегодня на форуме председательствовал Куан-Чи. Потряхивая своей жиденькой козлиной бородкой, он с сильным чувством и широкой жестикуляцией представил дело широкой аудитории. Конечно, не обошлось без преувеличений. Подсудимый представился всем, как закаленный в боях и кровавых стычках разведчик, саботажник и шпион в одном лице. Положение усугублялось безжалостным, хладнокровным убийством верного защитника города. Далее последовало чтение подробностей задержания шпионки, описанное в рапорте одного из свидетелей происшествия.
После того, как форум был предварительно ознакомлен с подсудимым, сенатор попросил ввести его на арену. Все внимание сосредоточилось на центре амфитеатра. Из бокового прохода появилась группа людей в форме охраны, а среди них жалкого вида девушка. Плохо одетая, с изуродованным опухшим лицом, она пошатываясь прошла на середину арены и замерла в нерешительности.
Ряды загудели, заволновались, вид подсудимой многих людей привел в смятение. Уж очень она была не похожа на шпионку, закаленного в кровавых стычках разведчика.
Куан-Чи забеспокоился, и принялся нервно поглаживать бородку, в ожидании тишины и порядка. Когда волнение немного улеглось, он торжественно обратился к подсудимой.
- Подсудимая, вы обвиняетесь в шпионаже и преднамеренном убийстве. Признаете ли вы себя виновной?
Некоторое время все вокруг замерло. Наступила тишина. Терри не сразу сообразила, что это обращаются к ней. Когда же смысл сказанного дошел до нее, она только удивленно пожала плечами и ответила:
- Какую чушь вы несете. Я никогда не была шпионкой, просто желала жить в вашем городе. А этот тип при дверях стал избивать меня, и мне пришлось защищаться.
- Как вы объясните, что сразу за вашим появлением прибыли кочевники? – Продолжал Куан-Чи
- Мало ли. Я допускаю, что они могли выследить меня, но это маловероятно.
- Однако, если это допущение мы можем сделать, то признать убийство самообороной не представляется возможным. Это слишком притянуто за уши! – Сенатор злобно сверкнул глазами.
Тут поднялся Гог и потребовал микрофон.
- Дорогие горожане, - обратился он к людям – если мы с вами представляем справедливое общество, то нам подобает знать все подробности дела, а не только те, о которых нам поведал сенатор. В другом рапорте, более подробном, мы можем прочитать, что один из наших охранников, когда узнал о кочевниках действительно напал на девушку и начал бить ее, на что не имел ни малейшего права. Кроме того, наши законы предусматривают необходимую самооборону, и если бы подсудимая была жителем города, то согласно этому закону, мы вообще не могли бы ставить ей в вину это убийство. Если мы судьи, то должны стремиться к беспристрастности и справедливости.
Гог сел. Публика опять заволновалась.
Куан-Чи заволновался больше остальных. Последнее заявление Гога сильно задело его самолюбие, и он не собирался оставлять его без ответа.
- Для нас кажется странным, что губернатор заступается за человека, который так или иначе навел на наш город кочевников. Но я хочу от лица всего города заявить, что даже если бы эта девушка была дочерью губернатора, то наше равноправное общество все равно бы вынесло справедливый приговор, и преступник понес бы наказание. – Сенатор перевел дух и бросил пытливый взгляд в сторону своих коллег, обнаружил на их лицах одобрение и воодушевился.
Он не посмотрел в этот момент на Гога, но если бы сделал это, то получил бы больше удовольствия, от того, что до крайности разозлил своего врага, и более того, заставил его прослезиться.
- Итак, горожане, нам представляется дело ясным и однозначным. По существующему закону о провокационных действиях против спокойствия и благополучия нашего города, мы вправе приговорить подсудимую к смертной казни. Приступаем к голосованию.
Тревожный взгляд Терри устремился в ту сторону, где она только что видела Гога. Но его не оказалось на том месте. Незамеченный ни кем, он пошатываясь вышел из рядов и разбитый, уставший прислонился у стены в одном из боковых проходов ведущих на улицу. После всего ему надо будет выйти одним из первых, чтобы не привлечь к себе внимание людей, когда последует за катафалком.
Народ проголосовал, как и предполагалось.
- В связи с крайностью меры, город может простить ей второе, меньшее зло – убийство. Будем голосовать еще за это.
Опять пауза, после которой стало ясно, что народ простил ей убийство члена своего общества.
Гог злобно усмехнулся. «Какой, все-таки кретин этот Куан-Чи!» - Едко подумал он.
Затем настала торжественная минута приведения приговора в исполнение. На арену вышел судмедисполнитель со своим саквояжем. Достал шприц, и с видом заправского доктора сделал девушке инъекцию. Тело ее тут же обмякло в руках охранников, ее положили на каталку.
Все это происходило в абсолютной тишине. Люди принимали реальность смерти с благоговейным страхом. Гог неотрывно следил за всем что происходило на арене. Все шло по намеченному плану. Укол сделали, девушка заснула. Теперь ни кто ни чего не заподозрит. Он облегченно выдохнул затаенный вздох и улыбнулся. Надо было спешить в подвальное помещение, где готовили к кремации тела приговоренных и умерших своей смертью горожан.
Он вынул из кармана заготовленный заранее план амфитеатра, развернул, покрутил его в руках, чтобы вернее сориентироваться и тихо юркнул в боковую дверь. Служебными помещениями и проходами он устремился к пункту назначения. План подсказывал, что он уже был в двух шагах от крематория, когда до него донесся шум. Впереди кто-то шумно бранился и кричал. Один голос был знакомый, он отчитывал кого-то, другой тонкий, истерический только жалобно причитал. Возле последних дверей Гог на мгновение замер.
- …Клянусь вам, я не виноват! – Донеслись до него истерические нотки.
Чувство зловещего томления камнем упало в желудок. Гог рывком отварил дверь. Так и есть. Прямо перед ним растрепанный Малышев, при виде внезапно появившегося Гога глаза на его бледном лице расширились от ужаса. Он медленно, без слов отступил к стене, как бы давая пройти Гогу к широкому нержавеющему столу посреди комнаты.
На столе лицом вверх лежала умиротворенная Терри. Она спала – Гог знал об этом, но абсолютная неподвижность и восковый цвет ее кожи несколько напугал его.
- С ней все в порядке? – Поинтересовался он, обернулся и испытывающе глянул медика.
Лысоватый доктор нервно пытался справиться со своими очками, его лоб и лысина густо покрылись испариной, в глазах смятение. Гог еще раз взглянул на Терри и резко скомандовал:
- Разбудите ее!
- Я не могу. – Заикаясь ответил медик.
- То есть, как это не можете!? – В голосе губернатора прозвучали металлические нотки.
- Я не могу этого сделать. – Уже более спокойно повторил врач. Он наконец справился со своими очками, водрузил их на нос, и они, видимо, каким-то непостижимым образом придавали ему мужества. – Она мертва. – констатировал он.
- Мертва?!
Гог бросился к телу девушки и стал иступлено трясти его за плечи, но Терри уже не было с ним. Внезапное понимание реальности буквально оглушило его подобно разорвавшемуся поблизости снаряду. Он в ужасе отшатнулся от тела. Впервые в жизни он по настоящему испугался смерти, она насмешливо глядела на него восковым лицом его возлюбленной сестры, и глумилась над его земным могуществом.
Сердце отказывалось принимать случившееся. Ведь они все продумали. Их план не имел слабых мест. Где же получился прокол?
Тут полубезумные глаза наткнулись на медика. Вот она – причина!
- Мы же с вами договаривались! – Сквозь зубы процедил Гог и шагнул к толстяку.
Тот одно мгновение оставался невозмутим, но когда увидел, как губернатор расстегивает свою кобуру, он тут же верно истолковал этот жест и внутренность его похолодела.
- Я тут ни при чем! – Попятился он. – Как мы договаривались, я уколол ей снотворное, такое же, какое колол бы своей дочери. – С этими словами он конвульсивным движением вырвал из своего кармана маленький пузырек и потряс им перед глазами Гога.
Но тот, казалось не обратил на это внимание. Он хладнокровно щелкнул затвором и приставил ствол пистолета к потному лбу.
- Нет! Командир! – Закричал вдруг за его спиной Малышев.
Капитан видел подобное движение раньше, и точно знал, что за этим последует.
Гог вздрогнул, и словно проснулся. В глазах его появилось осмысленное выражение.
- Колите это себе! – Грозно приказал он, не отводя пистолета.
Медик лихорадочно достал шприц, наполнил его жидкостью из бутылька, сделал себе укол. Через пару секунд на его лице появилось умиротворение, ноги его подкосились, и он рухнул на пол, прежде чем успел закрыть глаза.
«Мертв» - Мелькнула в голове Гога мысль. Но наклонившись к медику он смог различить его легкое дыхание. Он медленно сунул пистолет в кобуру.
- Позаботьтесь о ней. – Попросил он Малышева, и не глядя в его сторону, покинул комнату быстрым, уверенным шагом.
Он шел домой. Не шел, почти бежал. Горе жгло его сердце, но он не желал давать этому места в своей душе. Он пытался внушить себе, что сейчас не время для сентиментальных переживаний, для слез и причитаний, потому что город в большой опасности, и только он может избавить его. Он должен быть сильным, иначе он постоянно будет терпеть подобные поражения. Он больше не желает терять близких, дорогих его сердцу людей, а для этого ему нужна совершенная власть, полное могущество, императорский трон. И он добьется этого!
Глава 20 Противостояние
День уже приближался к концу, когда они наконец выбрались из проклятого леса и потянулись к ущелью. Развед-группа, которая все время этого многодневного броска указывала им путь, доложила, что они у цели. Они находились приблизительно в полу мили от визуального контакта с городом.
Вождю не терпелось поскорее кинуть взгляд на свою мечту. Где-то в этом ущелье его ждет «Великий город». ДА, он будет прекрасным правителем! Гордо выпрямившись в седле, он пришпорил своего оленя и двинулся во главе своей «бесчисленной» армии, навстречу своей судьбе.
Но его закаленные, тренированные воины были недовольны этим решением. Утомительный переход сильно ослабил его армию, и ночной отдых перед решающей битвой им бы не помешал. Более опытные солдаты позволили себе даже некоторую критику в адрес царя, но не громко, а так, в полголоса, среди своих.
Длинные вереницы обозов медленно волочились позади тысяч возбужденных предчувствием близкой схватки солдат. Живая масса медленно вливалась в горло ущелья, тихой волнующейся рекой.
Еще немного и вождь остановился. Все замерло. По правую сторону с ним поравнялся Рем – бледный, но решительный, с гордо поднятой головой, как и подобает держаться царскому сыну. Впереди на границе видимости показалась городская стена.
«Интересно, можно ли было с ними подружиться, как об этом говорил учитель?» - Пришла вдруг Рему в голову мысль.
«Вот оно!» - Восхищенно подумал Долварин.
- Белисполь! – Позвал он, не отрывая глаз от стены.
Из толпы приближенных отделился военный советник, человек маленького роста, с куцей рыжей бородкой и хроническим насморком.
- Как думаешь, Белисполь, они уже знают о нашем визите? – С нервной веселостью спросил он.
Советник угрюмо всмотрелся в даль, словно хотел найти ответ в едва различимых каменных стенах.
- Наверное, да. Вряд ли мы застали их врасплох.
Вождь удивленно глянул на него.
- Возможно стоит разбить лагерь и дать армии небольшую передышку, перед боем. – Размышлял Белисполь. – А вот на рассвете, с новыми силами можно было бы начать.
- Я не намерен ждать так долго. – Нервно забарабанил пальцами вождь по луке седла. – К тому же, мы не можем быть уверенны, что они уже знают о нас и готовы к встрече. Как бы нам не упустить шанс! В нашем деле внезапность может спасти многие жизни.
- Я только советник. – Пожал плечами Белисполь и от души высморкался. – Я был советником у вашего отца, он поступил бы так, как я говорю.
На лице вождя отразилось нечто похожее на обиду.
- Прекратите твердить мне о моем отце. – В его голосе звучала ревность. – Я буду более великим правителем, чем он. – Он немного помолчал, заворожено всматриваясь вперед, и добавил: - Неспроста же я нашел то, что мой отец не смог отыскать со всеми его талантами. – Последнее слово прозвучало с явной иронией.
Белисполь отъехал и скрылся в рядах.
- Марель, - обратился он к командиру развед-группы – нам надо выяснить сможем ли мы застать город врасплох. Возьми своих людей, динамит, и попробуйте взорвать ворота. Если вам это удастся, то мы за час их «шапками забросаем».
Марель ни когда не обсуждал приказов. Он молча кивнул головой, и растворился среди толпы, выкрикивая резкие приказы.
Скоро группа человек в десять с двумя ящиками взрывчатки быстро устремилась к стенам города. Вот они уже проскакали пол пути, вот уже две трети, еще немного, и они заложат под стены ящики, взорвут их, и можно будет давать сигнал к наступлению.
Вдруг над стенами взвилась ракета. В тот же миг из двух сторожевых башен гулко зарокотали пулеметы. Отряд пришел в смятение под перекрестным смертельным огнем. Перепуганные животные сбивались в кучу решительно отказываясь подчиняться седокам. С каждым мгновением отряд становился все меньше. Вот шальная пуля нашла себе дорогу среди людей и животных и угодила в один из ящиков. Мощным двойным взрывом людей и животных разметало по дну ущелья. Сразу все стихло.
Белисполь нахмурился сильней обычного. Вождь заметил это, и его задетое самолюбие возмутилось. Это не была его ошибка, нет, это была вынужденная мера, чтобы прояснить ситуацию.
- Будем штурмовать город сегодня, по горячему. – Упрямо заявил он, и вызывающе глянул на Белисполя.
Тот только покорно кивнул ему.
«То-то!» - подумал вождь и приказал позвать командующего артиллерией.
Норман не заставил себя долго ждать.
- Норман, сможешь минометом пробить брешь в стене? – Спросил вождь указывая рукой в сторону города.
Не многословный Норман прищурился, вглядываясь в даль, а затем согласно кивнул головой.
- У нас только девять снарядов. – Сухо констатировал он.
- Мне нужна только стена.
Норман кивнул и собрался уходить.
- Впрочем, если останутся снаряды, попытайтесь разрушить башни с пулеметами.
Норман еще раз кивнул, и на этот раз ушел.
Гог, как на крыльях, взлетел по лестнице и оказался в одной из охранных башен.
- Ну, что тут у нас, Лесков? – Задорно воскликнул он и вырвал бинокль из рук своего помощника.
- Та-а-к! – Сказал он внимательно осматривая горизонт.
Все ущелье на некотором расстоянии от города было битком забито людьми.
- Понятно. Конные кочевники на оленях. – Пошутил он и хмыкнул. – Очень много. Не ожидал, что их будет так много. – И он все так же весело кинул бинокль Лескову.
Война – это то состояние, которое Гог обожал больше всего. Только тут он мог до конца выразить себя. Только тут он всегда оставался доволен собой, даже в те моменты, когда он терпел маленькие неудачи. Ведь на войне все неудачи маленькие, если тебе удалось выжить.
- Они уже шевелились? – Беспечно поинтересовался он.
- Да. Они пытались подойти к стене, чтобы заложить взрывчатку. – Сдержано ответил Лесков.
Только тут Гог обнаружил на некотором расстоянии от ворот следы небольшого боя и воронку.
- Ну, это еще не то, что у них припрятано в рукаве. Скоро они начнут свою основную программу, вот тогда действительно запахнет жаренным. - Он окинул взглядом окружающие скалы. – Стены заминированы? – спросил он.
- Да.
- Сколько ушло взрывчатки?
- Вся что была. – Ответил Лесков и уточнил. – Девяносто кило тратила.
- Отлично. – Гог довольно поджал губы. – Все готово к обороне. Сколько у нас людей.
- По последним данным, чуть более трех тысяч человек. Но если понадобится, то можно снять людей со стратегических объектов.
- Думаю в этом не будет необходимости. Городу нужен чистый воздух, вода, электричество, не стоит перегибать палку.
Вдруг до них долетел отдаленный хлопок, а за ним что-то пронзительно засвистело и метрах в пятидесяти от стен в воздух поднялся столб пыли и щебня.
- А вот и сюрприз. – Указал он Лескову на взрыв. – Это миномет. Надо укрыться, пока они не пристрелялись.
- Всем в укрытие? – Тревожно прокричал Лесков и побежал вниз по лестнице.
Гог еще раз глянул на облачко пыли, которое медленно оседало за стенами города, и не выказывая и тени страха, стал медленно спускаться сам. Все уже скрылись под ближайшим скальным выступом.
Следующая мина упала прямо по центру двора.
«Далеко, и плохая видимость, им трудно пристреляться». – Подумал удовлетворенно Гог и присоединился к остальным под скалой.
Вождь испытывающе посмотрел на старого артиллериста. Уже второй снаряд пропал даром.
Норман деловито копошился над минометом, раздувая важно щеки и то и дело смахивая с глаз упрямую прядь волос. Он старался игнорировать взгляды правителя, потому что тот, по его мнению «В этом деле ни чего не понимал».
Но когда третий снаряд не попал в цель, вождь не выдержал, нервно натянул поводья, его белое животное неуклюже развернулось. Теперь он был совсем рядом со стрелком.
- Ты же не на охоте, Норман! Целься лучше! – Гневно рявкнул он.
Норман исподлобья, снисходительно глянул на вождя.
- Плохая видимость, трудно правильно оценить расстояние. – Произнес он спокойно, верно полагая что оправдался.
Но вождь от его слов только больше разволновался. Приближалась темнота, если до ночи стена не будет разрушена, то придется разбивать лагерь. До утра слишком много времени, больше чем достаточно для того, чтобы город приготовился к обороне. Нет, надо действовать немедленно.
Миномет вздрогнул, в лицо ударила грязная снежная пыль. Мина описала в воздухе высокую дуги и опустилась прямо на ворота. Кочевники огласили ущелье воплем дикого восторга.
Чтобы расширить брешь, Норман послал в то же место еще два снаряда. Когда пыль осела кочевники могли уже видеть внутренность двора за стенами. Но Норман все же перестарался – на месте ворот образовалась воронка, довольно большая для того, чтобы ее можно было легко преодолеть верхом, это составило кочевникам после дополнительную трудность. Но сейчас об этом ни кто не думал, впрочем этого ни кто и не видел.
Оставшиеся снаряды были выпущены, по другим объектам, но не были столь результативны. Только один из них угодил в правую башню и стал причиной существенных разрушений. Кочевники могли теперь надеяться, что пулемет на правом фланге уже больше ни когда не «заговорит».
- Что ж, пора. – Уверенно обратился вождь к своим командирам. – Наступаем! – И он чуть заметным кивком попытался ободрить взволнованного сына.
Последовали резкие выкрики команд, звон сбруи тысяч оленей озвучил безмолвное ущелье, и топот сотряс каменные стены. Темная волнующаяся масса двинулась к стенам, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Они лавиной надвигались на город, в зловещем молчании и было в их продвижении что-то в высшей степени решительное и несокрушимое.
Передовые отряды самых закаленных воинов медленно вырвались вперед, оставив позади весь командный состав, отчасти из тщеславия, отчасти для того, чтобы сохранить жизнь важным людям, приняв первый огонь врага на себя.
У командного состава как всегда не было ни какого особенного плана нападения. Они уже давно привыкли действовать лобовыми, сокрушительными атаками. Тысячной армией они налетали на поселения, и прежде чем им оказывали организованное сопротивление, они уже наводняли собой улицы и подавляли это сопротивление прямо на корню. Придерживаясь подобной стратегии ведения боя они еще ни разу не потерпели неудачи, а часто захватывали поселения практически без боя и без потерь. Все они без исключения были уверенны, что и на этот раз будет нечто подобное, просто в большем масштабе, чем раньше. Ведь цель не изменилась, изменилось только количество поселян и нападающих. Но это была их фатальная ошибка. В этот раз их цель изменилась.
- Они двинулись! – Чуть слышно прошептал Гог с легким волнением в голосе. – Началось! – Крикнул он. – ПО местам!
Из-под скальных укрытий и центрального городского тоннеля во двор ринулись защитники города. Несколько человек стягивали в центр три внушительного вида пулемета. Десятки других суетливо выносили мешки с песком, и опасливо озираясь на кочевников сквозь широкую брешь в стене, быстро укладывали мешки и возвращались за новым.
В несколько секунд по центру двора выросла большая баррикада. Двор сразу стал более мощным укреплением, чем представлялся совсем недавно. Конечно, с точки зрения кочевника это были просто смехотворные приготовления, потому что ни какие пулеметы не в силах остановить мчавшую во весь опор многотысячную армию. Всего пару сотен защитников динамично готовились отразить эту ошеломительную атаку. Но эти люди были подготовлены Гогом специально для подобного случая. Армия ополчения оставалась в запасе на самый крайний случай. Кроме того, на дворе было не так много места, так что эти две сотни человек едва ухитрялись не мешать друг другу в своих приготовлениях к бою. Ко всему, тут еще было несколько техников и изобретателей, которые пытались лихорадочно проверить свои изобретения, и убедиться в их готовности еще раз.
До нападающих оставалось еще метров сто, когда на башне гулко зарокотал пулемет. В первых рядах кочевников появилось некоторое замешательство и толчея, но они быстро сориентировались и перестроились на ходу в длинные многочисленные шеренги. Теперь пулемет был уже не так эффективен. Большинство патронов пропадало даром, закапываясь в щебень. Пришлось перейти к коротким очередям, что снизило оборонительную способность башни в десятки раз. Надо было экономить патроны, для решающего момента.
Гог стоял на возвышенности и всматривался в дальний конец ущелья. По его лицу было видно, что он с нетерпением чего-то ждет. У его ног, обхватив обеими руками динаму, сидел сапер и сосредоточенно наблюдал за началом схватки. Это действо не могло оставить его равнодушным, или хладнокровным, потому что происходило в непосредственной близости. Однако Гог был неизменно хладнокровен и расчетлив. Он ждал, когда последние силы противника пересекут определенную границу.
Кочевники были уже в пятидесяти метрах от провала в стене. Уже заработали три пулемета на баррикаде, и это тут же увеличило жертвы среди нападающих, но ни в коей мере не остановило их.
Сапер начал заметно нервничать. Вдруг Гог скомандовал:
- Первый блок!
Сапер конвульсивным движением рванул ручку динамы. В тоже мгновение ущелье потряс необычайной силы взрыв. Позади нападающих обе каменные скалы словно бросились друг на друга. Тонны камня столкнулись в воздухе в вихре раскаленного газа и пыли, и бросились вниз, на дно ущелья, подминая под себя сотни нападающих, которые еще не успели миновать эпицентр взрыва. Кроме того, завалы образовавшиеся позади армии кочевников начисто отрезали им путь к отступлению.
Взрывная волна устремилась вслед нападающим, неся с собой тонны пыли и снега, подгоняя отставших и теперь обезумевших от страха животных и людей.
На линии фронта кочевники не сильно смутились этим происшествием, для них оно сейчас не имело значения, потому что они уже начали затекать на территорию двора через развороченные ворота. Воронка на месте провала уже до верху была заполнена трупами животных и людей, что и позволило остальным быстро миновать узкий проход, на котором сейчас был сосредоточен весь огонь пулеметов.
Из подступившей к стенам толпы, кто-то бросил в башню гранату, и еще один пулемет замолчал навсегда. Людям на баррикаде сразу стало труднее обороняться, с каждой секундой напор захватчиков становился все сильнее, они шаг за шагом уверенно приближались к мешкам с песком, и им казалось не было конца.
Только когда обстановка стала по настоящему безнадежной, Гог скомандовал саперу:
- Второй блок!
Прогремел еще один взрыв, на этот раз не такой сильный, как первый, но не менее эффективный. В нескольких метрах от стены, на всем ее протяжении к небу взметнулись бревна скрывающие глубокий ров. Среди этого леса, огня и праха в воздух взлетели остатки тех, кого плотно прижали к стенам города напирающие сзади легионы. Открывшийся при этом ров, оказался таким неожиданным препятствием, что передние ряды нападающих повернули назад, но для отступления не было ни малейшей возможности. Поднялась невообразимая сумятица и паника. Задние ряды спасшиеся от первого взрыва напирали и упорно заставляли двигаться всех вперед, они не могли оценить то, что произошло впереди и отчаянно рвались в бой. Тем временем отступающие сотнями сыпались в ров под напором всей массы. Те, кто еще не упал, пытались всячески избежать этого, им было уже не до нападения, но животный страх гнал их прочь.
А в это время, механики города открыли приготовленные ранее плотины, и в ров с двух сторон хлынула масляная отработка, мазут и прочие горючие отходные материалы. В считанные минуты черная жижа поглотила тех, кто оказался на свою беду на дне рва. Обезумевшие люди побросали своих животных и словно муравьи карабкались наверх по крутым склонам рва.
В этом кошмаре еще ни кто из нападающих не подозревал, что по запальному желобку уже побежал голубой огонек. Черная жижа весело, как бы играючи занялась и линия фронта тут же превратилась в настоящий ад. Над рвом поднялись чудовищных размеров языки пламени. Они методично и аппетитно слизывали со склонов несчастных, а новые партии «грешников» все сыпались и сыпались в ров, под напором задних отрядов.
Двор за стенами очистился, и защитники теперь имели время позаботиться о раненых и передохнуть после горячей схватки.
За каких-нибудь десять-пятнадцать минут кочевники лишились большей половины своих сил, и ни на шаг не продвинулись к цели. Более того, победа, которая совсем недавно виделась так явственно, теперь вовсе не занимала нападающую армию. Всех охватила паника, и хотя скоро люди перестали сыпаться в горящий ров, их ряды уплотнились настолько, что люди умирали в давке. Животные с поломанными ребрами падали под ноги более крепких или везучих своих сородичей, увлекая за собой и всадников. Миг, и то, что было только что живым, втаптывалось в кровавую грязь, теми кто остался стоять.
Командный состав кочевников оказался в самом центре этой заварухи. Тут ни кто не погибал от вражеских пуль, но ряды их редели с невероятным упорством и постоянством.
Вождь в отчаянии думал, что надо что-то предпринять, чтобы покончить с паникой. Он громогласно ругался, дергал за вожжи свое животное, пытаясь как-то вырваться из толчеи и заново организовать нападение. Несмотря на то, что произошло, он все еще был твердо уверен в победе, и всем свои существом устремлялся к вожделенному городу.
Вдруг произошло то, что моментально вернуло его к жестокой реальности. Рем, который находился постоянно рядом с отцом, который все это время сохранял хладнокровие и раздавал тумаки налево и направо обезумевшим от страха воинам, пытаясь привести их в чувство, покачнулся. Сильное животное под ним сделало несколько неуверенных движений и медленно стало заваливаться набок. Вождь только успел заметить, как сын исчез среди разгоряченных тел оленей, затем ряды сомкнулись, и Рема не стало. Царь не мог поверить своим глазам. На мгновение он замер и перестал замечать происходящее вокруг. В один миг все потеряло для него всякий смысл. Молча, смотрел он широко открытыми глазами на то место, где мгновение назад видел своего сына. Казалось, что художник быстро сменил одну картину другой, он попал в новый шедевр, но его сын, каким-то непостижимым образом избежал этого и остался на старой картине.
Рядом разорвалась первая динамитная шашка. В лицо вождю ударила горячая струя воздуха. В следующее мгновение все вокруг стало рваться, словно сами олени под людьми были начинены взрывчаткой. Это со скал защитники города забрасывали паникующих динамитом. Шашки падали в самые плотные слои толпы. Порой они не могли проложить себе путь до земли и застревали где-то между боками запотевших животный, но не надолго.
Паника усилилась. Сильно прореженные силы кочевников устремились от города, и стали продвигаться по ущелью подгоняемые взрывами динамита. Но впереди им преграждал путь большой каменный завал. Те, кто первыми достигли его, уже бросили оленей и карабкались между камнями наверх, чтобы перебраться на ту сторону и пуститься в бегство с этого ужасного места. Оказавшиеся в последних рядах, были обречены на гибель под градом взрывчатки.
В течение следующих двух часов все закончилось. На поле боя осталось только несколько сошедших с ума человек. Они безумно бродили по ночному ущелью аккуратно ступая по мягким трупам своих бывших товарищей.
Только один человек в ущелье остался в своем уме. Это был вождь. Он выжил только благодаря тому, что не последовал со всеми вместе, спасаясь от взрывов, а остался там, где исчез его единственный сын. Когда толпа схлынула, то он без труда отыскал его безжизненное тело, сел рядом с ним, взял его голову себе на колени, и больше не двинулся с места. Он поливал изуродованное тело своего сына безутешными слезами и громко проклинал Максимуса, словно тот был виноват во всех его бедах.
Через какое-то время жидкость во рву догорела и горожане положили над ним импровизированный мост. Группа военных людей с фонарями и факелами вышла осмотреть поле боя. Они медленно приблизились к сокрушенному отцу, и остановились в стороне, осторожно и любопытно к нему присматриваясь.
Вождь заметил их боковым зрением, и в душе его последний раз полыхнула ненависть.
«Я иду к тебе, мой сын!» – Произнес он торжественно, и «с достоинством» ушел из жизни, пустив себе пулю в висок.
Пришедшие еще постояли некоторое время без сожаления рассматривая эти два неподвижных тела, и потеряв к ним всякий интерес, двинулись дальше, аккуратно перешагивая мертвецов.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
