Каждое воскресенье вечером в нашей церкви проходит молодежная встреча. Собираются вместе человек пятьдесят и с пользой проводят время: готовят декламации для предстоящего богослужения, пьют чай, справляют чей-нибудь день рождения или просто обсуждают какую-нибудь тему.
Так было и на этот раз. Перед началом помолились, спели несколько песен, а за тем стали разливать по стаканам чай. Несколько минут суеты, а потом, конечно же, потечет беседа. За чаем всегда говориться легче, по себе знаю.
Я уселся, как обычно, поближе к Николаю, высокому черноглазому атлету, который в нашу церковь пришел совсем недавно и не без моего участия, поэтому я постоянно чувствую за него некоторую ответственность. Когда он на прошлой неделе принял Христа в свое сердце, я плакал вместе с ним – он у кафедры, я в рядах. Одно время мы вместе ходили на плавание, и тогда Господь свел нас, подружил. Раньше он был нервным, совершенно не умел проигрывать, оно и понятно, ведь Бог наградил его могучим телом и крепким здоровьем, мало кто мог тягаться с ним физически. Я был куда хилее его. На заплывах он всегда брал первенство, и в нашей группе не было ему достойного соперника. Таким образом, я всякий раз проигрывал ему, но потом отыгрывался в шашки. Он плевался и переворачивал в ярости доску, а я тем временем пытался рассказать ему о Христе. Его карьера в спорте закончилась неприятным инцидентом на соревнованиях. Ему не удалось занять первое место, и с досады он довольно сильно побил чемпиона. Когда об этом узнали, то тренер тут же выгнал его из команды, а Николай ни когда, ни у кого не просил прощения. Вскоре я получил травму позвоночника и вынужден был тоже оставить спорт.
Наши отношения с Николаем не прервались после того, как он оставил плавание, а после моей отставки, мне кажется, они даже упрочнились. Видимо мои тренировки удручали его. В то время он стал много пить, и я часто заставал его дома сильно пьяным с разбитым опухшим лицом. Господь поторапливал меня, я это понимал. Я ни когда не был агрессивным евангелистом, и больше склонен показать делом, чем сказать словом – в этом, конечно, моя большая слабость.
Целый год шла борьба за Колькину жизнь, пока он, наконец, в первый раз согласился посетить церковь. После этого дела сразу пошли лучше, а покаяние совершенно изменило этого человека. В нем теперь уже нельзя узнать того буяна, который прежде наводил ужас на всю округу. В собрании молодежи он был тих и незаметен. Этот парень и раньше не отливался болтливостью, а, став христианином совсем, казалось, потерял дар речи. Он только слушал и впитывал каждое слово, как губка, и я поэтому старался быть рядом с ним, как можно чаще, чтобы в случае необходимости дать ему свои комментарии на происходящее.
Шум за столом усиливался по мере того, как пустели тарелки и чайники. Молодежь разбивалась на маленькие группки, каждая из которых затевала свой разговор. Еще не много и собрание станет похоже на рынок.
- Ну, что, друзья, кто сегодня поделится новостями? – Спросил вдруг руководитель.
От неожиданности в зале воцарилась тишина. На некоторое время все взгляды устремились на задавшего вопрос.
- Да-да, я спрашиваю, есть ли у кого интересные новости для нашего собрания?
- Какие могут быть новости посреди учебного года? – Пробурчал кто-то, и как бы в подтверждение этих слов добрая половина присутствующий вернулась к своим прежним беседам.
- А что, разве сегодня не будет конкретной темы? – прозвучал женский голос.
- За последние три года мы много о чем говорили, но сегодня я хотел бы узнать, о чем думаете вы сейчас, что для вас актуально сегодня. Какой смысл рассуждать об отвлеченных вещах, надо говорить о том, что жизненно важно.
- И что же ты предлагаешь? – Почти возмущенно спросил беловолосый Федор, сидевший прямо напротив нас.
- Я бы хотел, - с энтузиазмом продолжал руководитель – чтобы вы по очереди стали рассказывать новости прошлой недели. Если ни чего нового на неделе не произошло, то говорите об этом, и передавайте слово рядом сидящему, и я уверен, что найдется новость, которая вызовет всеобщий резонанс.
Молодые люди стали недоуменно переглядываться. Некоторые недвусмысленно сделали вид, что происходящее их вовсе не касается. Пауза затянулась.
- Ну, давай ты, Толик. Начинай.
Толик – пухлый малый с огромным круглым лицом и добрыми маленькими глазками, в нерешительности шмыгнул носом и покраснел до кончиков ушей. Внимание публики явно приводило его в смятение, он часто заморгал, чем усилил свое природное сходство с поросенком.
- У нас на прошлой неделе корова отвязалась и провалилась в погреб. – От волнения он стал теребить краюшек скатерти. – Мы уже думали, что ее украли, а она к вечеру проголодалась и мычать стала, тогда-то мы ее и услышали. – По столам прошелестел сдержанный смех. – Вам смешно, - укоризненно заметил Толик, - а мы ее часа три из погреба вытащить не могли. Всех соседских мужиков созвали, веревками ее обвязали, тянем, а она ноги растопырила и упирается, боится значит. Пришлось пяти мужикам в погреб и ей ноги держать, а мы ее на свет тащили.
Уже некоторое время я всеми силами сдерживал смех, но когда он сделал последнюю паузу, все вокруг захохотали, и я тоже не мог больше держаться. Один только Николай сдержанно улыбался, его вообще трудно было рассмешить чем-нибудь. В конце концов даже сам Толик заулыбался видимо довольный тем, что его новость так всех развеселила.
Леночка, которая всегда садилась рядом с Толиком, поведала много новостей о том, как она написала сочинение, как ее на этой неделе учили ездить на велосипеде, о том, что она начала читать интересную книгу и т.д. Когда же внимание аудитории для нее окончательно было потеряно, она с гордым видом передала эстафету соседке Сонечке.
Сонечка только немного посмущалась, а потом объявила, что новостей на этой неделе у нее не было.
- А мы с папой на прошлой неделе из Германии приехали. – Антон начал как всегда без вступления, но, не смотря на это, все сразу же обратили на него внимание, как только он произнес слово «Германия». – Папа ездил в командировку и брал меня с собой. Там произошло одно интересное приключение. Один наш знакомый рассказывал, что в Германии немцы очень любят нашим верующим на шею садиться. Они там думают, что русский «Иван» постоять за себя не может. Когда мой отец об этом услышал, то ему даже за Родину обидно стало. Он много раз до этого ездил за границу и ни когда, ни кто еще не покушался на его честь. Да вы же знаете моего папу, сам он спокойный, как медведь, каким и подобает быть служителю. Так вот, рядом с отелем, в котором мы остановились, производились какие-то строительные работы и нам постоянно приходилось пробираться между кирпичами, блоками и всевозможными бочками. В один из дней, когда работа на этом объекте была в самом разгаре, мы возвращались в свой номер и проходили между стенами недостроенного здания. Трое рабочих остановили нас и стали задавать отцу вопросы. Вид у них был очень враждебный, и я нутром чуял неприятности. Насколько я понял, им было неприятно, что мы ходим по территории стройки. Один из них, когда узнал, что мы русские стал нагло смеяться над нами и папа не выдержал такого бесчестия, схватил его за ворот и сунул головой в бетонный раствор. Тот бедняга, чуть не захлебнулся в грязном корыте, но зато они сразу отстали от нас, а в последствии вообще старались избегать встречи с нами.
- Есть такие люди, которым раз попустишь, а они уже тебя в грязь втаптывают. – Словно продолжил тему Антона руководитель. – С такими надо сразу, как с Голиафом, чтобы другим неповадно было.
Все собрание шумно обсуждало услышанное, и среди царившего гомона вдруг раздался уверенный голос Жени. Он был один из старших в группе и говорил крайне редко. Его вообще плохо знали, потому что жил он далеко, аж за городом, а сюда добирался двумя автобусами.
- Хотите, я расскажу вам, как я нашел Бога?
- Ну, если это будет как-то привязано к новостям прошлой недели. – Улыбнулся руководитель.
- Два года назад я еще ни чего не знал о Боге. В то время мы с друзьями промышляли квартирными кражами. Грабили в основном пожилых и одиноких – самые беззащитные слои населения. У них мало что можно было взять, но зато они, как правило, не поднимают много шума после того, как находят свою квартиру обшаренной. Мы брали только деньги, и иногда ни чего не находили и получали только чувство удовлетворения от проделанной работы. Обычно мы некоторое время следили за жертвой, узнавали как часто он или она оставляет квартиру без присмотра, выбирали благоприятный момент и делали свое дело. И в тот раз дело было обычным. Мы приметили одного одинокого старичка, который часто выходил в ночную смену - подрабатывал сторожем. Вычислили место и график его работы и наметили ограбление. Я помню, какое-то странное предчувствие томило меня в тот вечер. Этот запах сырости и мышей, который встретил нас в том подъезде, он запомнился мне на всю жизнь. Тусклая лампочка первого этажа освещала два лестничных марша. Мы быстро поднялись на третий этаж и замерли у двери. Тихо. Вокруг все спит, только оглушительное шарканье наших ног. Один из моих друзей достал связку отмычек и стал быстро работать над замком, тот оказался старым и тугим и обещал доставить нам массу хлопот. Но наш спец и ни такие открывал. Он усердно копошился у двери. Наше напряжение росло, в любой момент кто-то мог появиться в подъезде или на лестнице. Вдруг замок два раза щелкнул, и дверь в квартиру распахнулась. В первый момент я подумал, что все в порядке – специалист сделал свое дело и можно заходить, но оказалось, что все не так просто. Это я понял, когда заметил на пороге старика в пижаме. От неожиданности мы остолбенели.
- Ага! А вот и гости! Вас ребята ко мне Сам Господь направил. – Радушно воскликнул он и включил в коридорчике свет. – Заходите. Сейчас чайку поставлю, расскажите зачем пожаловали. – И он стал убирать с дороги свою потрепанную обувь, чтобы мы через нее не споткнулись.
Ситуация была действительно чрезвычайно странной. Если бы не чулки на наших лицах, то со стороны могло бы показаться, что старик принимает прошенных гостей, и в час ночи с нетерпением ждал их прихода.
Два моих товарища, как по команде ринулись вниз по лестнице. Старик, с легкой улыбкой невозмутимо проводил их взглядом.
- Я такой страшный? – Полушутя спросил он.
В его поблекших глазах искрилась уверенность и спокойствие. Это меня раздражало. Его почти отеческое лицо ни как не вписывалось в ситуацию. Он должен был кричать, ругаться, или звать на помощь, но ни как не подмигивать мне, словно я ему старый товарищ.
Первой моей мыслью было зайти и пристукнуть этого наглеца, потому что я с детства терпеть не мог дерзкого отношения к себе. Я решительно шагнул в прихожую. Старик прикрыл дверь, но не запер ее, и я понял, что он дает мне возможность в любое время беспрепятственно удалиться, и это опять смутило меня.
- Располагайтесь. Вот тапочки. Я пойду, поставлю чай.
С этими словами он побрел на кухню и стал греметь посудой.
Мое положение было глупейшим. Что делать? Раздеваться, напяливать тапочки и топать в зал? Это показалось мне настолько нелепым, что я чуть не расхохотался. Но с другой стороны, каковы были альтернативные варианты? Выйти за дверь и трусливо скрыться? Ворваться на кухню, пристукнуть старика и сделать задуманное дело? В тот час совсем не было страха, но почему-то первый вариант казался более предпочтительным, чем второй. Видимо, я подсознательно чувствовал, что не смогу поднять руку на этого радушного старика, какую бы досаду он ни вызывал во мне своим присутствием в квартире. Но почему же тогда я не убежал вместе со своими друзьями? Теперь это было бы чрезвычайно глупо.
Я подошел к вешалке и нехотя стал снимать с себя верхнюю одежду. Когда я разделся, сунул ноги в просторные тапочки, передо мной встала еще одна дилемма – что делать с чулком? Если я сниму его, то старик увидит мое настоящее лицо, а это крайне не выгодно в моем положении. Вот так, в дедовских тапочках и с чулком на голове я проследовал в зал.
Пока дед был занят на кухне, я осмотрелся. Просторная комната, скромная мебель, большой книжный шкаф, до отказа набитый книгами, вентилятор импортный совсем еще новый, старый магнитофон на полочке и длинный ряд кассет над ним. Странным было то, что я не нашел телевизора.
Присев на край потертого диванчика, я придвинул к себе журнальный столик с яркими журналами. То были «Сторожевые башни». И тогда я понял, кто этот радушный старикашка. Эти прилипалы «свидетели» не дают вам покоя во всех общественных местах, все их разговоры о Иегове протерты до дыр и ни кому не интересны. Неожиданно мое отношение к деду ухудшилось, и я почувствовал к нему сильное презрение.
К тому времени, когда он появился в зале с большим подносом в руках, я уже осознавал себя полным идиотом, и поэтому ненавидел всех и вся.
- Молодой человек, не могли бы вы убрать журналы со столика? – Очень серьезно попросил он. Я машинально повиновался. – У меня сегодня бессонница, и как только я подумал, что хочу с кем-нибудь выпить чаю, так сразу же Всевышний услышал мое желание и послал мне собеседника.
Все это дед говорил с таким непринужденным видом, расставляя на столике чайные предметы, словно и не замечал на моем лице чулка. Взгляд у него был такой искренний, что рядом с ним мое недоверие рассеивалось, а когда он удалялся на кухню, вновь возрастало. Я молчал.
- Уже почти все готово, слышите, чайник свистит? – Он лукаво указал глазами в то сторону, откуда доносился звук, двинулся в том направлении и на ходу добавил: - Кстати, я не поинтересовался – чай или кофе?
- Кофе. – ответил я хриплым от волнения голосом.
Спустя несколько минут квартира наполнилась густым ароматом кофе. На столике красовались аккуратно нарезанный батон, масло, сахар и немного конфет.
- Ну вот, чем богаты – тем и рады! А вас, кстати, как звать-величать?
- Игорем. – солгал я.
- Игорек, значит. Как же вы будите кофе-то пить, через чулок, что ли? – И он неподдельно рассмеялся. Вообще, по всему было видно, что ситуация весьма его забавляет.
Меня это все чрезвычайно раздражало, отчасти потому, что я чувствовал его превосходство, отчасти оттого, что я, чем дальше, тем больше выглядел идиотом в этом положении, с чулком на голове, перед чашками горячего кофе.
- Можете мне поверить, ваш головной убор мне ни к чему, поэтом на вешалке в прихожей ему самое место.
- Ну конечно, вы только этого и ждете, чтобы я показал свое лицо.
- Мальчик мой, - старик улыбнулся – если бы я хотел тебе навредить, то уже давно бы позвонил в милицию, еще когда был на кухне. – Он проследил за моим взглядом и добавил: - Да, да, можешь пройти туда и убедиться, что у меня там есть телефон.
Я еще не знал, как мне поступить и сидел в нерешительности. С одной стороны положение было глупейшее, но с другой – мне это приключение начинало нравиться.
- Давайте, снимите это, оно вас совсем не красит. У меня такое чувство, что я пью кофе с террористом, а в мои то годы это уже слишком.
Я виновато стянул с себя чулок. Он мне в ответ добродушно улыбнулся. Так началась наша дружба с Максимом Ивановичем. С этой ночи, началось мое знакомство с Богом. В эту ночь я впервые в жизни ощутил силу добра, милосердия и понимания. Этот дед был единственным человеком, который не сказал мне того, что я и так хорошо понимал, он не сказал мне, что путь на котором я стою – опасный и злой, не сказал, что я негодный, пропащий. Он даже не вспомнил о том, что я пришел к нему воровать, казалось, он не понимал этого и принимал меня гостем и другом. Другой, на его месте, предал бы меня справедливому суду, он был бы прав, но я бы ни когда не исправился и не уверовал в Бога. Таким образом, старик поступил не просто справедливо, но мудро. Он научил меня, что значит не воздавать злом за зло, он показал мне, как подставлять агрессору не только щеку, но и всю жизнь, ведь без воли Божьей ни чего не происходит со мной.
После собрания мы с Николаем молча брели домой. На улице уже давно стемнело и по городу зажглись фонари. Наш путь пролегал мимо дома молодежи, где каждое воскресенье собиралось много молодежи на дискотеку. И в этот день, как обычно на скудно освещенных аллеях вокруг большого здания было довольно людно. Это явление было настолько нам привычным, что мы уже не обращали на него ни какого внимания. В больших окнах вспыхивали разноцветные огни, на улицу из раскрытых дверей неслась оглушительная музыка, временами сквозь нее слышался веселый смех или крепкое словцо.
Мы прошли меж нескольких групп молодежи и вышли в безлюдное место. По темной аллее мы углубились в парк. До выхода оставалось метров двадцать, и впереди за густой тенью деревьев уже виднелись большие парковые ворота. Вдруг в тени деревьев что-то пошевелилось и нам на встречу уверенно вышли два человека. Интуиция подсказала мне, что это все неспроста. Предчувствие меня не обмануло. Когда эти двое приблизились к нам, тот, что был поменьше ростом, сверкнув лезвием ножа, обратился к Николаю:
- Ага, братуха, скидывай кожак!
Николай словно очнулся ото сна. Удивленными глазами он уставился на коротышку с ножом.
- Что вам дано? – Спокойно спросил он.
- Ты чё дурака включаешь, снимай барахло и часы, не-то мы сейчас посмотрим какого цвета у тебя потроха! – Угрожающе истерично завопил незнакомец.
Второй стоял рядом со мной и с хрустом разминал пальцы. По выражению его лица мне показалось, что он не прочь размять и свои кулаки. «Что-то сейчас будет!» - подумал я.
Несколько мгновений картина замерла. Николай стоял неподвижно и, видимо, спокойно, только нервно играющие желваки на его щеках выдавали его истинное настроение. Я подумал: «Еще немного и прольется чья-то кровь».
Вдруг Николай протянул свои могучие руки, схватил парня за грудки и с невероятной легкостью поднял его перед собой. Ноги агрессора неуверенно заболтались в полуметре от земли. На лицо Николая легла серая тень. «Господи, сохрани его от греха», - успел только подумать я, как на парком раздался оглушительный рев.
- Я ДИТЯ БОЖЬЕ!!! – Это ревел Николай потрясая своей жертвой у себя над головой.
От этого ужасного крика у меня по спине побежали мурашки, а парень выронил нож. Он с легким звоном упал к моим ногам. Николай разжал пальцы, и шокированный человек, как мешок с картошкой упал рядом со своим оружием. Он даже не пытался подняться, когда Коля спокойно перешагнул через него, нетерпеливым жестом отодвинул вторую тень и двинулся к выходу. Я поспешил за ним, все еще не веря, что инцидент исчерпан.
Перед самым домом Николай решился прервать молчание.
- Если бы не этот рассказ, про деда, я бы точно согрешил сегодня, или одним психом на земле стало бы меньше. – Сказал он и вошел в свой подъезд.
Если бы я не видел все это собственными глазами, то ни за что не поверил бы, такому рассказу о Николае, но я был там. Как сильно, однако, меняет людей Господь.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
