Фараон Салитис только что отобедал. Это была одна из тех впечатляющих трапез, которые он иногда устраивал в свою честь, и на которой должны были присутствовать все придворные.
Во рту сына солнца еще не растворился вкус вина, в желудке ощущалась приятная тяжесть, а сонливый взгляд неспеша обводил придворную свиту, занятую поглощением царских яств. Отсутствовал царедворец.
– Где? – молвил фараон, и слуги, естественно, должны были безошибочно угадать, о ком или о чем шла речь. Так они и поступили.
– В своей комнате, – ответили они.
– Почему?
Ответ на этот вопрос находился вне компетенции придворных. Во-всяком случае, так считали они.
Фараон недовольно вскинул голову, пояснив им таким образом их прямые обязанности. Немедленно послали за Потифаром. Вести оказались не очень ободрительными. Царедворец пребывал в глубокой депрессии, в почти невменяемом состоянии. Но, узнав о недовольстве фараона, согласился придти, прося, однако, аудиенции.
– Какая ему еще аудиенция? Разве сегодня он ее заслужил? – фараон топнул ногой. – Приведите его! И пусть объяснит всем свое вызывающее поведение! Ведите!
Потифар, услышав о реакции фараона и дав себе отчет в том, к каким последствиям может привести даже такое мелкое неповиновение, «взял себя в руки» и, стараясь выглядеть как можно более непринужденно, «влетел» в обеденный зал. Присутствие множества придворных смутило его (обстоятельство, имеющее место впервые), и он растерянно остановился на полпути.
– Подойди сюда, Потифар, – строго произнес Салитис.
Царедворец сделал несколько шагов вперед и взмолился:
– Светлейший фараон! Во имя всех богов прошу Вашей аудиенции.
– Поздно, – ответил Салитис голосом, не терпящим возражений. – Теперь ты должен поведать перед всеми о том, что с тобой произошло. А затем мы решим, может ли твое поведение быть оправдано.
Потифар был прекрасно осведомлен о хитрости и жестокости фараона, но никогда не думал, что это может коснуться его самого.
– И не вздумай лгать, ведь обманывать фараона, все равно, что обманывать самого бога!
Потифар оторопел. Он никак не собирался докладывать всем подробности своей личной жизни. Но делать было нечего.
– Я поссорился с женой и поэтому очень удручен... – нерешительно проговорил он.
– Лжешь!!! Говори правду, не то – не сносить тебе головы! – прикрикнул Салитис на непослушного царедворца.
Потифара бросило в жар, потом – в холод.
– Мое необычное поведение обусловлено некоторыми сугубо личными причинами, – скрепившись, наконец начал он.
Вся придворная знать превратилась в слух. Было слышно, как мимо них, жужжа, проносились мелкие насекомые.
– Супруга моя, Рахна, которую я имел честь однажды представить Вам, светлейший повелитель, была обнаружена мною вчера ночью с... – Потифар запнулся. – С... управляющим моим имением и с главным надсмотрщиком.
– О-о-о...– волной пронеслось по залу.
– И чем же они были заняты? – невозмутимо «помог» Салитис Потифару.
– Уж во всяком случае не обсуждением вопросов ведения хозяйства, – попытался уклониться от ответа Потифар.
– А все же?
– Сразу с двумя... Какая мерзость! – с негодованием выплеснул царедворец.
– Сын мой, это и послужило причиной твоей депрессии? – удовлетворенно смягчился Салитис. – Насколько я знаю, ты никогда не любил свою жену и не доверял ей.
– Когда-то очень давно и любил, и доверял. Но не в этом дело. Такая оплеуха! В моем доме! Да еще сразу с двумя!!!
– Оскорбленное самолюбие... – задумчиво произнес фараон, а затем, внезапно возвысив голос, приказал:
– Довольно! Оставьте нас наедине!
После небольшой толчеи в зале снова стало тихо.
– Я жду подробностей, сын мой, – вожделенно заявил Салитис и прищурился, отчего глаза его так сузились, что превратились в маленькие черные щелки.
«Отчего он так напоминает мне сейчас мою жену? – подумал Потифар. – Наверное, от этих потрясений я схожу с ума.»
– Ну, не стесняйся, расскажи мне, – настаивал фараон.
– Я застал их в конюшне, обнаженными, в позах, описать которые не поворачивается язык.
– Это круто, – усмехнулся Салитис. – А впрочем, это Египет, если ты не забыл. Здесь происходят вещи и похуже... Египет! Отец и мать наслаждения и развращения, запретных удовольствий и всякого рода греха! – Салитис блаженно закатил глаза. – Только ты, Потифар, живешь в отрыве от всех этих прелестей.
– Как же, светлейший, это не совсем так. У меня есть гарем.
– Это ничего не значит. Ты завел его по всеобщему обычаю. Но сладкий голос порока не манит тебя, запретный плод для тебя не так уж и сладок...
– Прошу прощения, светлейший...
– Что поделаешь, такие, как ты, к сожалению, иногда рождаются. Ничем их не проймешь. Мне кажется, что я уже не сержусь на тебя больше. Но... Нехорошо оставлять рассказ на половине. Ты еще не рассказал, как тебе стало известно об измене и, самое интересное, какое наказание понесли виновные.
– Об измене моей жены мне донесла ее личная служанка. А что с ними со всеми стало... Троих бесстыжих развратников я распорядился отправить туда, откуда никто никогда не возвращается. Туда, где властительница – смерть, и только смерть, – лицо Потифара исказилось негодованием.
– Ты хочешь, чтобы их набальзамировали еще при жизни? – едко захихикал Салитис. – Забавно, забавно. Да, скажу тебе по правде, эти казематы не имеют выхода, а только лишь вход. И как тебе пришло в голову такое? Попавший туда уже никогда не увидит солнечного света... Долго там не живут... Яд смерти чересчур силен. Ну, а пока эти трое послужат утехой работающим над бальзамированием.
– Я отправил их туда, потому что хотел все сохранить в тайне...
– Перед божественным ликом фараона не может быть никаких тайн, если ты еще не понял этого, сын мой.
– Уже понял, мой повелитель.
– Смотри же, впредь поступай благоразумно. И скажи мне, что ты собираешься предпринять дальше?
– Я покинул имение и не хочу возвращаться туда как можно дольше. Слишком много воспоминаний!
– А на кого же ты оставил свое имущество? Ведь управляющего и главного надсмотрщика больше нет!
– На одного раба.
– Раба? Это что-то новенькое. Ты не подумал о том, что он может отпустить своих собратьев на свободу и, обокрав тебя, сбежать сам? – фараон скривил губы в усмешке.
– Нет. Я доверяю ему. Он – сама честность.
– Честных рабов не бывает. Понимаешь? Их не существует в природе.
– Он – особенный. Он верит в Единого Небесного Бога. И его Бог отражается в нем самом. Это еще более удивительно, чем его рассказы. Поэтому я так доверяю ему.
– Богов у нас хватает и без этого. А доверять нельзя никому, Потифар. Никому. Даже самому себе. Ладно. Под конец мне стало с тобой скучно. Единый Небесный Бог! Один-единственный? Нет, дорогой, богов должно быть много. Для каждого случая – свой бог. Одни боги живут на небе, другие – на земле, третьи – в воде, четвертые... Ладно. А над всеми ними Ваа... то есть Сет. Бог тьмы и зла. В его руках заключены богатство и слава, власть и почести, а также упоительная месть врагам. Все, наиболее желаемое людьми! Слава богу Сету! А что дал Единый Небесный Бог твоему рабу? Может быть, избавил его от рабства? Да этот старик просто глупец!
– Какой старик, светлейший?
– Твой раб.
– О, нет, он вовсе не старик. Он – юноша.
– Вот как? И ты оставил все на мальчишку? Оригинально. Ты определенно начинаешь впадать в детство. А ведь тебе еще нет и сорока. Ступай, сын мой, отдохни, На этот раз я тебя прощаю. Ступай. И смотри... Если ты не узнаешь своего имения, когда вернешься, то потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Фараон прикрыл глаза, оставляя таким образом последнее слово за собой, и Потифар на цыпочках, пятясь и кланяясь, покинул зал.
Потифар действительно не узнал своего имения, когда вернулся. Но только в несколько другом смысле. За время его отсутствия (а отсутствовал он примерно около месяца), внутренняя обстановка переменилась полностью. Ему были несказанно рады и говорили, как все соскучились без него. Впрочем, такое наблюдалось и раньше, но прислуга никогда не осмеливалась настолько открыто выражать свои чувства. Начиная от охранников и кончая кузнецами и пекарями, все, улыбаясь, приветствовали возвратившегося хозяина. Внутри дома как будто стало уютнее и просторнее, хотя все вещи стояли на своих прежних местах. Вокруг царила особая, чарующая атмосфера, происхождение которой, вероятно, не принадлежало этому миру. Войдя в спальню, Потифар блаженно растянулся на кровати. «Эх, съесть бы чего-нибудь сладкого», – подумал он. В этот момент это, похоже, было единственным, чего ему не хватало для полного счастья. Он мечтательно причмокнул губами и глотнул слюну. В дверь постучали.
– Господин, к Вам управляющий, – раздалось снаружи.
Потифар не успел не только ответить, но даже встать, как дверь распахнулась, и сияющий управляющий с теплым приветствием на устах очутился в комнате. На нем был новый плотный хитон лазурного цвета, отчего его лучистые глаза приобрели голубоватый оттенок, щеки розовели от возбуждения, непослушные волосы были слегка растрепаны.
Потифар быстро поднялся из лежачего положения и сел на кровати. Войти к господину вот так, без разрешения, на первый взгляд выглядело довольно дерзко и бесцеремонно. Потифар пристально созерцал своего нового управляющего, как будто никогда его раньше не видел (хотя в роли управляющего действительно не видел). Ни одна, даже самая малейшая деталь, не ускользала от его испытующего взгляда. Он наслаждался властью. Да, ведь в этом доме, в отличие от дворца фараона, пока еще распоряжался он! А здесь всякое могло произойти за время его отсутствия... Был ли прав Салитис, предупреждая о том, что никому нельзя доверять, что честных рабов не существует? Слишком довольный вид Иосифа казался Потифару очень подозрительным...
Внезапно в его сознании вспыхнула спасительная искра пробуждения, осветившая ему реальное положение вещей и, спохватившись, он растроганно протянул вперед руки и произнес:
– Иди сюда, сын мой!
Иосиф, уже начавший было беспокоиться по поводу продолжительного молчания господина, растрогался не меньше Потифара. Эта сцена удивительным образом напомнила ему другую, происшедшую несколько лет назад. Тогда седовласый старец, с любовью протягивая к нему свои морщинистые руки, говорил почти те же самые слова (хотя и на другом языке) и почти с той же интонацией! Сердце Иосифа сжалось от умиления и одновременно от тоски. Потифар был молод и хорош собой, и как будто не годился в отцы взрослому юноше, но что-то по-настоящему отеческое прослеживалось в его облике и манерах. Иосиф, истосковавшийся по отцовской ласке, поддался слабости и кинулся в его объятия.
– Мой Иосиф, ты не подвел меня, не подкачал! – приговаривал Потифар, гладя волосы Иосифа. – Я не ошибся в тебе, сын мой.
Иосиф ничего не отвечал. Несомненно он понимал, что такое горячее приветствие со стороны Потифара было продиктовано всего лишь временным порывом, и что судьба исчезнувших обитателей имения, в том числе и Иеруши, была окутана мрачной тайной, но тем не менее не смел оспаривать действия Бога и поэтому, покорившись обстоятельствам, стремился лишь оправдать оказанное ему доверие.
Позже, выйдя из дома, они отправились осматривать хозяйство, вверенное в руки Иосифа. Потифар обнимал Иосифа за плечо. Для заднего двора эпитет «задний» уже не очень подходил, потому что там пребывали безукоризненный порядок и чистота. Прилично одетые, с добродушными, сытыми лицами, слуги и рабы махали руками господину и управляющему. Некоторые из них что-то напевали себе под нос.
– Барак! – воскликнул Потифар и остановился.
На месте прежнего барака красовалось солидное каменное здание.
– Во дворе стало от него немного теснее, зато внутри намного просторнее и теплее, – непринужденно пояснил Иосиф. – Крыша у него не промокает, в окна и двери не задувает. Так что ночующим там предоставляется прекрасная возможность не только для сна, но и для просмотра сновидений. А работают они после такого отдыха втрое лучше. Верно, Фарсис? – обратился он к одному из проходивших мимо рабов.
– Верно, господин, – с готовностью ответил тот Иосифу. – И спасибо Вам за все.
К счастью, Потифар по натуре не был ревнив. От этого дьявольского качества он был избавлен волею судьбы. Конечно, до определенных пределов. Но пустая, сумасшедшая ревность была ему неизвестна. То, что раб назвал Иосифа господином, нисколько не задело его самолюбие. В атмосфере, созданной Иосифом всего за каких-то четыре недели, дышалось легко и свободно. Его таланту нельзя было не отдать должное. Справедливости ради необходимо было похвалить его усердие и... смелую инициативность.
– Я тоже благодарю тебя, Иосиф. Я поражен твоей старательностью, добротой и самостоятельностью.
– Меня благодарить не за что. Это все Он, – ответил юноша.
– Кто?
– Тот, господин, о Ком Вы уже знаете. Он даровал Вам с Небес Свою милость и благословение.
Несмотря на кроткий тон, Иосиф произнес эти слова, как власть имеющий.
Потифара объял трепет. На очень краткий миг он смог ощутить себя в присутствии Высшей Силы, намного более высшей, чем бог Сет и прочие живущие везде.
– Тебя, Иосиф, сюда ко мне послал Господь, – зачарованно ответил он. – Не покидай меня.
– Я – Ваш раб, мой господин, – сказал ему на это Иосиф, горько улыбнувшись.
– Больше, чем раб, Иосиф. Ты – друг и сын, – с изрядным пафосом заключил Потифар.
Проходили дни, месяцы... Как с некоторых пор все изменилось в этом, некогда похожем на мрачное убежище ведьм, доме! И что еще можно сказать про том, что хорошо? Хорошо, да и только!
Иосиф в роли управляющего имением царедворца не изобрел ничего нового сверх того, что уже существовало под солнцем.
Перед ним всегда стоял непревзойденный пример его отца, Иакова. Иаков был намного богаче Потифара, несмотря на то, что жил в шатрах, и если бы захотел, смог бы построить себе несколько дворцов. Если слуг и рабов у царедворца насчитывались сотни, то у патриарха – тысячи, а по влиянию в обществе южной части Ханаана Иаков не только не уступал, но превосходил Потифара при дворе фараона.
Иосиф, любимец и наследник, выросший, как прекрасный цветок, в окружении любви и заботы, непрестанно созерцал доброту, уважение и справедливость отца по отношению ко всем вокруг.
В стане Иакова не было нуждающихся. Каждый имел все необходимое и мог придти к хозяину в случае неожиданно возникшей проблемы. Отказа в помощи не было. Но мягкосердечность и терпимость Иакова не позволили ему правильно воспитать своих сыновей. Не проявляя строгости к ним, он, по сути, поощрял все их дурные поступки, пока «дети» не превратились в самодовольных и жестоких людей.
Только теперь, повзрослев, Иосиф начал разбираться во всех этих непростых и тонких вопросах и, беря пример со своего отца, решил (если Господь позволит ему) исправить в своей жизни его ошибки. Он находился далеко от дома, в чужой, враждебной обстановке, где каждый камень скрывал опасность. Иосиф не знал, удастся ли ему воплотить задуманное, ведь положение, в котором он находился, было чрезвычайно шатким. Малейшее неправильное действие, слово или даже взгляд, – и все могло пойти насмарку.
Когда он вспоминал о том, что прошло уже более трех лет с тех пор, как его, деликатного и избалованного подростка, вырвали из родной среды, ввергнув в кошмарнейшие условия, то с трудом верил, что смог выжить и не сломиться.
«С трудом верил...» Может ли так рассуждать тот, кто целиком полагается на Всевышнего? По всей видимости, может. Ведь в человеческом понятии это было невероятно сложно, почти недостижимо, что оказывается по силу лишь самым стойким и мужественным. Иосиф по своей природе не был ни тем, ни другим. Его упование было на Бога, Единственного, на Кого он имел возможность уповать. Его надежда на Всемогущего часто слабела и угасала и, теряя духовное равновесие, он нередко впадал в отчаяние. Но когда затруднение проходило, и проблема разрешалась иногда самым неожиданным образом, Иосиф получал чудные уроки о нетленной любви и заботе Божьей. Таким образом, шло формирование его характера, так закалялась его натура, так он продвигался вперед, не оглядываясь назад. Иосиф рос и созревал, как прекрасное молоденькое деревце у потока прозрачных вод, принося свои достойные плоды.
Татьяна Осокина,
Буэнос-Айрес, Аргентина
Как велика любовь Господня!
Как высока и глубока!
Со всеми нами Он сегодня!
Простерта вновь Его рука! e-mail автора:tatosso@gmail.com
Прочитано 3239 раз. Голосов 3. Средняя оценка: 3.67
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
