* * *
Твой путь земной отмечен Богом,
Неси безропотно свой крест,
А Небу хочешь быть угоден, —
В водоворот страстей не лезь.
И не пуховые вериги
Прими с надеждою на грудь,
И только лишь в Небесной книге
Ищи для дел и мыслей круг.
И он придет твой час заката,
Придет, его не торопи,
Не минут тела праха пятна,
По праху все-таки идти.
Хоть от ветров отстанешь вешних,
Судьбы валторны вострубят...
Ты человек, и значит — грешник,
И строго спросится с тебя.
* * *
Пока я веду эти строчки,
Чернильная тянется слизь,
Плетется без заморочки
Вялотекущая жизнь.
Но, вдруг, может все изменится:
Внезапно причалит беда:
Будильник с комода свалится —
И стрелкам застыть навсегда;
Куда-то провалятся будни,
Привычные словно пестрядь.
Все это, конечно, будет,
Но стоит ли заострять?
* * *
Река сливается с морем —
Это не смерть ее —
Это новая доля,
Новое бытие.
Уже не ясна, как в колодце,
И далека от сна,
С соленой водой сольется,
Сольется — и не пресна.
И волны будут как горы
Под тучей черней чем дым.
Ты тоже впадешь в море
И будешь совсем другим.
* * *
Зачем тебя сюда послали?
Есть, пить и прочие?.. Гедонизм?
Я понимаю — не из стали,
Не из бетона организм;
Рассчитывает он на долю,
И эта доля — не гроши...
Но главное, в порядке долга,
Не забывай цветов души.
* * *
Деревья весной оживают,
Спешит по стволам сок.
Что будет с тобой - не знаю,
Когда твой закончится срок.
Проснется ли солнечный лучик,
Как радости добрый знак...
А может быть это и лучше,
Что будет потом - не знать.
* * *
Зимнее солнце не греет,
Колет, как иглы строки.
Мы два в куржаке дерева
Возле застывшей реки.
Сколько было обмана,
Глаза застилала муть.
Наверное, и не надо
Ветви друг к другу тянуть.
* * *
Прошлогодняя трава
У обочины.
И надежды, и слова
скособочены.
Подсыхает грязь и слизь —
Мокробровие;
Пробивают прелый лист
Травы новые.
Что напишешь? Оё-ё!
Что останется?
Молодость берет своё,
Старость старится.
* * *
Дикая малина возле пепелища,
Только ветер стылый
Что-то в травах ищет.
Что-то ищет в травах,
Никого не встретит...
Здесь изба стояла.
Здесь смеялись дети.
* * *
Певчие птицы зимою
Где-то в краях чужих,
Там злые вьюги не воют,
Там подходящая жизнь.
Радостно там поется,
Радужность там пьянит.
Мне же не удается
Зиму на лето сменить.
* * *
Падают листья не разом,
Этот упал, тот — кружит;
День листопада расскажет,
Многое обнажит:
Ты и в толпе — одиночка,
Как и пришел - уйдешь...
Нет в небе птичьих строчек.
Мелкий осенний дождь.
* * *
Там где снаряды рвутся,
Где автоматы строчат, —
Чьи-то сердца бьются,
Чтобы вдруг замолчать.
Откинется люк-дверца,
Оттуда повалит дым...
Это умолкшее сердце
Может стать и твоим.
* * *
Кажется все объяснимо,
Свежая голова, —
Ясный и четкий снимок,
Не кудреваты слова.
Время сочится сквозь пальцы,
День новый взглянет в окно:
Четкость, увы, расплывается
Синим чернильным пятном.
* * *
Таких не придумаешь строчек,
И красок таких не найдешь:
Дыхание белой ночи,
Реки предрассветная дрожь;
И листья, и травы, и берег,
Косынка рассвета вдали, —
Срисуешь, и все это блекло,
В какой-то словесной пыли.
В рифмовке заматереешь,
Средь красок — дока прямой...
Выдать ты не сумеешь
Лучше природы самой.
* * *
Мы уже — навсегда,
Нам с тобой до конца,
Хоть какая беда —
Из любого ларца;
Из камор, из палат,
Где разрушен покой.
Нам уже не порвать
Тонкой нити такой.
* * *
Говорить о любви?
Ты ждешь эти слова?
Нет, они не забыты —
Ты не права.
Неужели глаза —
Не отчетливей слов?
Улыбнись, и не хмурь
Неприветливо бровь.
* * *
Мы сменили кого-то,
Сменит кто-то и нас;
Все мы дети полета,
Неизведанных трасс.
И не в хаос, а в космос
Нам прочертит маршрут.
Вот поэтому звезды
Так чудесно цветут.
* * *
Не надо бояться ночи.
А чем она хуже дня?
Ты отдохнуть не хочешь?
Ветер тебе родня?
Тебе только тучи сестры?
Тебе только гром брат?
Столетние падают сосны,
Листву пробивает град.
Пусть будут и тишь и ветры,
И тучи рваные в клочья;
Не надо бояться вечера,
Не надо бояться ночи.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
