* * *
Зазвездный мир безмерно мой,
Не разделен пока ни с кем он,
Догматятся другие схемы,
Стоят бетонною стеной.
И никому не навяжу,
И никого я не заставлю
Его любить, зато прославлю.
Для птиц, для леса мир
Прославлю:
Всевышний в нём! —
Я всем скажу.
* * *
Бежать в чащобу от людей —
Бежать кому-то удается,
Ему там солнца достается,
А хочешь — синевой владей.
Сидеть ночами у костра
И слушать комара зануду,
Песком надраивать посуду,
И отгонять все время страх.
Нет, я бы точно, так не смог, -
Из этих не вылазить буден.
Пусть хуже, но пошёл бы к людям,
Какой бы мне ни дали срок.
* * *
Пусть даже ждет заряд свинца, —
Душа срывается и мчится,
Как потревоженная птица,
На зов любимого птенца.
* * *
Смотрю на звезды и на небо,
А много знаю ли о них?
У моря никогда я не был,
А рисовать был море лих.
Вот так глядишь и срок промотан,
Конец сражению трубят...
Как я могу учить кого-то,
Когда не знаю сам себя?
* * *
Пошлость всегда при улыбке,
Пошлость всегда на коне,
Только житейская зыбкость
Сводит и пошлость на нет.
Сытость всегда довольна,
Поисков путь ей претит.
Только её болью
Так же может скрутить.
* * *
Легко на молодость глядеть
Через года с ухмылкой едкою,
Её боль не грозит тебе,
И радость не коснётся веткою.
Тебя несёт потоком дней,
В тебе блуждание уничтожено.
Сочувствовать не надо ей,
Сочувствовать тебе положено.
* * *
Говорят, что надо стремиться,
Рыть руками в горячей золе,
Вот тогда можно что-то добиться
На расчётливой этой земле.
Напрягалась и воля и сила,
Все, казалось, идёт хорошо,
Но кого-то смерть подкосила...
Кто от срока судьбы отошёл?
Слава Богу коль есть ломоть хлеба,
Спишь в каморке, а не в тюрьме,
Да не надо рвать звезды с неба,
И не надо ползать в дерьме.
* * *
То ли бежать, то ли остаться,
Пока горит моя свеча.
Сжать зубы, и в кулак сжать пальцы,
Закрыть глаза и замолчать.
Исчезнет свет подлунно белый,
В запястье врежется металл.
О! Как я слишком сделал!
Но только бешено мечтал.
* * *
Все мы гости здесь суетливые,
Суетливые, привередливые;
Эти бойкие, эти болтливые,
Те занудливые или въедливые.
Огрызаемся, как отхаркиваем,
Все стремимся пробраться в люди.
А гостей с дрянным характером
Даже козы в загоне не любят.
Вот поэтому жизни домком —
Должен нас отсюда — пинком.
* * *
Оно не спрашивает сердце:
Когда болеть, когда не стоит,
Оно работает усердно;
Труд восхищения достоин.
Оно грустить подолгу может,
Но только не переродиться;
С часами очень-очень схоже —
Внезапно перестанет биться.
* * *
Ветерок ягнят пасет
На речной протоке,
Желтое яйцо снесет
Утро на востоке.
Вечером столкнет за лес
То яйцо норушка.
В щелку сказочки пролез
Хоть и толстый слишком.
* * *
Гораций памятник себе воздвиг —
Превыше пирамид и звонче меди.
А я промчусь как искорка, как миг,
Когда мне по зубам «костлявая» заедет.
И все же, друг Гораций, счастлив я,
Что не поднял в пустыне пирамиду,
Что промелькнул на фоне бытия,
Как многие — потерян был из виду.
Мне памятником будет тишина
И звезды, что блестят над каждой крышей.
Ах, эта медь! Да на фиг мне она,
Я все равно её там не услышу.
* * *
Как много часов разбито,
Как много размолото в пыль...
А у тропы понатыкан
Репейник и чернобыл, —
Торчать они будут и в стужу, —
Живого когда-то следы...
Как много пролито впустую
Капель живой воды.
* * *
И я попал в поток толпы,
И мне совсем в неё не надо,
И эта суета не в радость,
Её стремления тупы.
Как будто в бункер я лечу,
Сопротивление напрасно.
И это есть дорога к счастью?
Такого счастья не хочу!
* * *
Не надо смерть считать воровкой,
Ворующей людей так ловко,
И у неё, мол, нет родни...
Вдруг к лучшему она наш проводник?
|
