ИКОНОБОРЧЕСТВО\r\n\r\nИконоборчество (икономахия) было движением, направленным против почитания икон и даже самого их существования в Церкви. Его родоначальником считается епископ Константин Наколийский. Это движение возникло в Византийской Империи в 727 г. и просуществовало до 843 г.\r\nЕще до VIII в. вопрос о почитании икон возникал среди христиан как на Западе, так и на Востоке, однако он никогда не привлекал внимания значительного числа епископов. Необходимо отметить, что иконы в Церкви были всегда, хотя древние формы их почитания нам неизвестны. Изображения: фрески, мозаики, статуи, барельефы, резьба, сделанные христианами I – IV вв. сохранились, в основном, в катакомбах. В более позднее время упоминания об иконах встречаются во многих святоотеческих текстах. Так, св. Мефодий Патарский (†312) упоминал золотые изображения ангелов. Св. Василий Великий (†379) в слове о мученике Варлааме рекомендовал живописцам зарисовать его подвиги. Св. Григорий Богослов (†389) говорил об иконе подвижника Полемона. Св. Амвросий (†397) узнал в видении апостола Павла, видев ранее его иконы. Св. Иоанн Златоуст (†407) говорил о распространении портретов св. Мелетия Антиохийского (†381) и сам имел образ апостола Павла. Преподобная Евпраксия (†~413) видела изображение Иисуса Христа. Бл. Феодорит Кирский (†457) говорил об изображениях Симеона Столпника, во множестве имевшихся в Риме и т. д. Все эти авторы упомянули иконы без всякой негативной оценки, как обычное в христианском обществе дело, не требовавшее комментариев. В IV в. появляется и первое ясное свидетельство об образе почитания святых изображений: св. Афанасий Великий (†373) писал (Антиоху, гл. 38): \\\"Мы, верующие, кланяемся иконам и целуем их (...)\\\".\r\nВ то же время, были в Церкви и противники икон. Так, Серен епископ Марсельский в 598 г. приказал выбросить из церквей своей епархии и разбить иконы (т. е., вероятно, статуи или барельефы), которые, по его мнению, суеверно почитались его паствой. Папа св. Григорий I писал Серену: \\\"За то, что ты запретил поклоняться (adorare) иконам, мы тебя вообще хвалим, за то же, что ты их разбил, порицаем Не следовало разбивать то, что помещалось в церквях не для поклонения, а лишь для совершенствования умов людей несведущих которые, смотря на стены, могли бы прочесть то, чего они не могут прочесть в рукописях\\\". Папа требовал, чтобы еп. Серен объяснил пастве свой поступок, восстановил в церквях иконы и научил людей правильному отношению к ним. \r\nВ IV – VII вв. постепенно дифференцировались взгляды христиан на иконы: большинство склонялось к иконопочитанию, но, вместе с тем, обострялось противостояние иконопочитателей и иконоотрицателей. Более близкими к иконоборчеству были в эту эпоху взгляды монофизитов. Так, в конце V в. монофизитский епископ Филоксен Иерапольский предполагал запретить в своей епархии иконы.\r\nПоявившийся в VII в. ислам, запретив всякие изображения Бога, людей и ангелов, поддержал этим иконоотрицателей, особенно в провинциях Империи, пограничных с Халифатом – Малой Азии, Армении, Сирии, Палестине, Египте. Во всех этих областях, бывших местами ссылки, большинство населения склонялось к монофизитству и, кроме того, было множество сектантов и еретиков, которые не признавали икон. Связь этих провинций с Константинополем была слабой, и при первых же столкновениях Византии с Халифатом легкой добычей арабов стали Сирия, затем Египет, Палестина, отчасти Армения и Африка, завоевание которой было закончено в 704 г. Потеряв эти богатые не-эллинские провинции, Византийская империя существенно ослабла. С 672 по 679 гг. арабы уже осаждали Константинополь. Ведя непрерывную неудачную войну против войск ислама, византийские императоры не могли не попытаться устранить одно из препятствий к установлению мира – иконопочитание, на которое исламская полемическая литература нападала как на \\\"идолопоклонство\\\". Кроме того, иконоборческая политика призвана была вернуть расположение жителей восточных окраин империи. В этом была одна из наиболее важных причин иконоборчества. Другой причиной было желание императоров извлечь из монастырей и епархий людей и деньги и направить все это в армию и государственную казну. Сделать это они могли только полностью подчинив себе Церковь, прежде всего, путем подавления монашества, являвшееся оплотом иконопочитания. \r\nПоводом для возникновения иконоборчества могли служить и явные \\\"перегибы\\\" в иконопочитании. В 825 г. император-иконоборец Михаил II Травл писал королю франков Людовику, оправдывая свое отношение к иконам, что некоторые избирали иконы в восприемники своих детей при крещении или в евангельские отцы для себя, некоторые принимали Тело Христово в уста, положив его предварительно в руки святых на иконах (скульптурах), некоторые служили на иконах вместо престолов в частных домах, пренебрегая церковным богослужением, некоторые священники, соскоблив краску икон, добавляли ее в кровь Христову и этой смесью причащали народ. \r\nБорьба с иконами началась в правление императора Льва III Исавра (717 – 741). В 726 г. в результате извержения подводного вулкана, северо-западнее Крита появился новый остров. Лев III усмотрел в этом знак гнева Божия за \\\"идолопоклонство\\\". Он созвал Тайный совет и высказал ему свое отрицательное мнение об иконах и решение уничтожить их почитание. Константинопольский Патриарх Герман, зная, вероятно, что Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский Патриархи и, тем более, Папа, согласны с ним, заявил, что это невозможно без одобрения Вселенского Собора. Однако вскоре началось удаление икон с видных наружных мест на стенах храмов. Внутри иконы поднимали повыше, чтобы невозможно было целовать их. В храме св. Софии ничего подобного не делалось, поэтому Патриарх Герман счел возможным занимать свою кафедру еще три года. Лев III увещевал народ отказаться от поклонения иконам, но без успеха, тогда от уговоров он перешел к решительным действиям. Над воротами на дворцовой площади стоял почитаемый всеми константинопольцами образ Спасителя, называемый Антифонитис. Посланный Львом чиновник приставил к воротам лестницу и, поднявшись по ней, трижды ударил топориком по лицу Христа. Толпившиеся вокруг женщины сбросили его с лестницы и убили палками его и нескольких солдат из его охраны. Лев приказал по этому делу казнить 9 женщин и инока Феодосия. Гонение на иконы вызвало восстание в Южной Элладе и на Островах и выдвижение претендента на трон – Косьмы, но войска и флот Льва уничтожили флот повстанцев \\\"греческим\\\" огнем.\r\nДалеко не так просто было справиться с недовольством всего Запада. Выразителями этого недовольства стали один за другим все римские епископы. Летописец Феофан пишет под 726 г.: \\\"Узнав об этом , папа Григорий II составил против Льва догматическое послание, доказывая, что не подобает царю вмешиваться в дела веры и изменять древние церковные догматы\\\". В 727 г. папа Григорий II созвал в Риме собор, который подтвердил законность иконопочитания.\r\nВ Константинополе Патриарх Герман, видя бесполезность дальнейших споров с иконоборцами – епископами и сановниками, сложил с себя патриаршество и удалился в свое имение, где в 740 г. скончался в возрасте свыше 90 лет. Патриарх Герман долго сдерживал авторитетом своего сана нарастающий напор ереси. Возведенный тотчас после его отречения на патриаршество Анастасий, своим обычным циркулярным посланием – синодикой – санкционировал иконоборчество, которое стало с этого момента официальной доктриной Константинопольского патриархата.\r\nПротив ереси активно выступил Св. Иоанн Дамаскин – крупнейший богослов того времени. Он составил три знаменитые послания \\\"Против клевещущих на святые иконы\\\".\r\nПосле смерти императора Льва III иконоборческую политику продолжил его сын Константин V Копроним (741 – 775). В 754 г. после 11-летнего постоянного продвижения на епископские кафедры своих сторонников, Константин V созвал всех иерархов Константинопольского патриархата на собор в столицу. В соборе участвовали 338 епископов. 27 августа были провозглашены орос против икон и анафема защитникам иконопочитания – Герману Константинопольскому, Иоанну из Дамаска и Георгию Кипрскому (анафематствовать Пап не посмели, хотя по существу дела были обязаны). Была проведена церемония присяги епископов и чиновников над Св. Дарами, Крестом и Евангелием, чтобы никто не поклонялся иконам. Было приказано замазать фрески Влахернского храма, где заседал собор. Были также закрашены иконы на стенах залов многих дворцов и общественных зданий, некоторые епископы выкидывали иконы и из храмов. Из книг вырезались миниатюры, и даже листы со свидетельствами о иконах. Императорским приказом огромный храм св. Евфимии (наиболее почитаемой в Константинополе святой) в Халкидоне был превращен в арсенал, а рака ее св. мощей в 767 г. была утоплена в море.\r\nОсновную оппозицию иконоборцам составили монахи, и на них в первую очередь обрушились репрессии: их забрасывали камнями и грязью на улицах, поносили и пристрастно обвиняли в судах. Летописи сообщают, что головы монахов разбивали иконами. Многие монахи и монахини бежали из Константинополя; упорствующие становились мучениками. Так, были казнены игумен Иоанн, отказавшийся топтать ногами икону Богоматери и Петр Каливит. Особенно тяжелое впечатление произвели на современников казни св. Стефана Нового и его учеников. 21 августа 766 г. император приказал каждому авве на ипподроме держать за руку женщину, и проходя так по ипподрому, подвергаться оплеванию и поруганиям от народа. В 768 г. многие столичные монастыри были превращены в воинские казармы, а некоторые разрушены, монахи из высших слоев общества казнены. В 767 г. был замучен до смерти столпник Андрей Критский, пришедший в столицу, чтобы обличить иконоборческую ересь. Умножились доносы на скрывающихся монахов, и скрывающих их иконопочитателей и просто добрых людей.\r\nПопытки внести иконоборчество в пределы восточных патриархатов успеха не имели. 13 мая 764 года патриархи Феодор Антиохийский, Феодор Иерусалимский и Косьма Александрийский, каждый в своей церкви, после чтения Евангелия на Литургии в праздник Пятидесятницы, анафематствовали по одной предварительно согласованной формуле епископа-иконоборца Косьму Епифанийскаго.\r\nПри императоре Льве IV Хазаре (775 – 780) репрессии против иконопочитателей стихли, во многом благодаря влиянию его первой жены Ирины. Однако в последние годы правления Льва IV Ирина была удалена от двора и несколько высоких сановников были репрессированы. 8 сентября 780 г. Лев IV неожиданно умер и было провозглашено регентство Ирины при 9-летнем сыне – императоре Константине VI. Императрица Ирина созвала VII Вселенский Собор, на котором было восстановлено иконопочитание. Собор открылся в Никее в церкви св. Софии 24 сентября 786 г. На разных заседаниях присутствовало от 330 до 367 отцов. В церквях и дворцах стали восстанавливаться иконы. Та же политика продолжалась и при преемниках Ирины – Никифоре (802 – 811) и Михаиле I (811 – 813). Однако во время правления Льва V Армянина (813 – 820) иконоборчество вновь возродилось. В 815 г. в храме св. Софии в Константинополе был созван собор, который лишил сана всех епископов-иконопочитателей. В Рождество 820 г. Лев V был убит заговорщиками. Воцарившийся Михаил II Косноязычный (820 – 829) также был иконоборцем, но не преследовал за почитание икон. \r\nИмператор Михаил II умер в 829 г., после чего воцарился его сын Феофил (829 – 842), который считал иконопочитание государственным преступлением и, соответственно, преследовал за него. Феофил приказал при сборе податей опрашивать всех об отношении к иконам, составлять списки иконоборцев и оказывать им снисхождение в податях, как друзьям императора. В 833 г. на патриаршую кафедру был возведен Иоанн VII Грамматик. Сразу же после хиротонии он собрал во Влахернском храме собор, который анафематствовал иконопочитателей. Иконы выносились из церквей, мозаики и фрески закрашивались фигурами зверей и птиц, иконописцы и скульпторы подлежали смертной казни, если отказывались плевать на икону и топтать ее ногами. Монахи были изгнаны из всех городов Империи, монастыри реквизированы для нужд государства. Феофил репрессировал монашество и уничтожал иконы последовательнее и упорнее чем все его предшественники. Скончался Феофил 20 января 842 г., заклиная \\\"не удалять, после его смерти, Иоанна с патриаршего престола, и не допускать даже вида поклонения идолам\\\".\r\nНесмотря на предсмертную волю Феофила, уже 11 марта 843 г.его женой императрицей Феодорой была торжественно восстановлена ортодоксия. В тот же день во всех церквях Константинополя были поставлены иконы. На соборе 846 г. Патриарх Иоанн VII был низложен. Епископы-иконоборцы были смещены с кафедр и сосланы, а их кафедры розданы ортодоксальным епископам, в основном, пострадавшим при Феофиле. В честь восстановления иконопочитания был установлен праздник \\\"торжество православия\\\".\r\nТак ересь иконоборчества в Византии была преодолена, однако идеи иконоборцев вновь воскресли в Европе XVI в. в эпоху Реформации. Уничтожение икон и преследование монашествующих протестантами было ничуть не менее варварским.\r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\nИконоборчество (греч. εἰκονομαχία; также иконоклазм — от греч. εἰκόνα — «изображение» (икона) + греч. κλάω — «разбивать») — религиозно-политическое движение в Византии в VIII — начале IX веков, направленное против почитания икон.[1] Иконоборцы считали священные изображения идолами, а культ почитания икон — идолопоклонством, ссылаясь на ветхозаветные заповеди («не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху… не поклоняйся им и не служи им» (Исх.20:4-5)).\r\nВ 730 году император Лев III Исавр запретил почитание икон. Результатом иконоборчества стало уничтожение тысяч икон, а также мозаик, фресок, статуй святых и расписных алтарей во многих храмах. Иконоборчество было официально признано на Иконоборческом соборе в 754 году при поддержке императора Константина V Копронима, сурово ополчившегося против иконопочитателей, особенно монахов. При поддержке императрицы Ирины, вдовы Льва IV Хазара, в 787 году состоялся Седьмой Вселенский собор, утвердивший догмат иконопочитания и отменивший решение церковного собора 754 года, лишив его статуса «вселенского». Императоры, правившие после неё, — Никифор Ι Геник и Михаил I Рангаве — придерживались иконопочитания. Однако сокрушительное поражение Михаила I в войне с болгарами в 813 году привело на престол Льва V Армянина, при котором было возобновлено иконоборчество и вновь были признаны решения собора 754 года.\r\nВ период регентства императрицы Феодоры Патриарх Иоанн VII был свергнут, и на его место возведён защитник иконопочитания Мефодий. Под его председательством в 843 году состоялся церковный собор, утвердивший и одобривший все определения VII Вселенского собора и подвергший снова отлучению иконоборцев. Тогда же был установлен и впервые совершён (11 марта 843 года) чин провозглашения вечной памяти ревнителям православия и анафематствования еретикам, совершаемый в православной церкви и до нашего времени в Неделю Православия («Торжество Православия»).\r\n\r\n\r\nПРЕДЫСТОРИЯ ИКОНОБОРЧЕСТВА\r\n\r\n\r\n\r\nИзображения Христа, Богородицы, святых и библейских сцен известны в христианстве начиная со II века. К IV веку стены христианских храмов уже повсеместно украшались живописными изображениями. Василий Великий в слове, посвящённом памяти мученика Варлаама, призывает живописцев изобразить подвиги святого, Иоанн Златоуст пишет о распространении изображений Мелетия Антиохийского, а Феодорит Кирский сообщает о портретах Симеона Столпника, продаваемых в Риме.[2]\r\nНесмотря на такую поддержку изображения лиц и событий Священной и церковной истории, в этот же период появляются первые возражения против употребления икон. Так, Евсевий Кесарийский отрицательно высказывается про желание сестры императора иметь икону Христа. Это он объясняет не ветхозаветным запретом, а тем, что божественная природа неизобразима. Известны и активные иконоборческие действия в этот период: Епифаний Кипрский, увидев в церкви завесу с изображением человека, разорвал её и отдал на покрытие гроба нищего; в Испании на Эльвирском соборе (начало IV века) было принято постановление против стенной живописи в храмах[3]:\r\n\r\n\r\n\r\nК началу VI века иконоборческие позиции усилились из-за распространения в византийской империи монофизитов. Лидер монофизитов Севир Антиохийский отрицал не только иконы Христа, Богородицы, святых, но даже и изображение Святого Духа в виде голубя. О широте движения отрицания иконопочитания в этот период свидетельствуют сообщения о том, что Анастасий Синаит писал в защиту икон, а Симеон Столпник (младший) жаловался императору Юстиниану II на оскорбляющих «икон Сына Божия и Всесвятой Преславной Богородицы».[4] Усиление иконоборчества пришлось на конец VI—VII века. В Марселе епископ Серен в 598 году уничтожил в церкви все иконы, которые, на его взгляд, суеверно почитались прихожанами. Папа Григорий Великий писал к нему об этом, хваля за ревность в борьбе с суевериями, но требовал, чтобы иконы были восстановлены, так как они служат простым людям вместо книги, и просил разъяснить пастве истинный способ почитания икон.\r\nБольшое значение в росте иконоборчества сыграло появление ислама, враждебно относящегося к изображениям одушевлённого. В районах империи, граничащих с территориями арабских племён, издавна процветали христианские ереси — монтанизм, маркионитство, павликианство. Для их адептов ислам оживил сомнения в законности икон. Византийские императоры, стремясь обеспечить мирное соседство с мусульманами, шли на уступки иконоборцам. Так, император Филиппик, перед своим свержением в 713 году, собирался издать закон против почитания икон.[5] Защитники иконопочитания называли таких императоров-иконоборцев «сарацински мудрствующими».[6]\r\n\r\nПРИЧИНЫ ИКОНОБОРЧЕСТВА\r\n\r\nБОГОСЛОВСКИЕ\r\n\r\n\r\n«\r\nИконоборцы основывали свои взгляды на одной из десяти заповедей, данных Богом Моисею: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им…» (Исх.20:4-5). Хотя живописные изображения Христа и святых были известны уже древней церкви, но единообразный канон отношения к иконам отсутствовал. При этом в народных массах иконы окружались суеверным поклонением:\r\nВ массах иконопочитание преломлялось иногда грубым и чувственным суеверием… Появился обычай брать иконы в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых и т. д. … Иными словами, с иконопочитанием происходило то, что раньше происходило часто с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе, как плод и раскрытие веры Церкви в Христа, — они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, ниспадают обратно в язычество.\r\n— Шмеман А. Исторический путь Православия[7]\r\nПроизошёл «рост магических несуразностей в почитании священных предметов, грубое фетишизирование иконы».[8] Такое поведение и вызывало обвинения в язычестве и идолопоклонстве. Ещё до начала иконоборчества Анастасий Синаит (VII век) писал: «Многие думают, что крещение достаточно чтится тем, кто, войдя в церковь, перецелует все иконы, не обращая внимания на литургию и богослужение».[9]\r\nАкадемик В. Н. Лазарев отмечает, что для религиозного искусства в тот период уже была характерна излишняя чувствительность, которая для некоторых ставила под сомнение святость иконы.[10] При этом, как отмечает историк Карташёв, просвещение в Византии к этому времени значительно понизилось, по сравнению с временем правления императора Юстиниана, и «тонкие проблемы догматики стали непосильны большинству богословских умов».[11]\r\n\r\nПОЛИТИЧЕСКИЕ\r\n\r\nИсследователи разделяют политические причины иконоборчества на две группы:\r\n\r\nСвязанные с иудаизмом и исламом\r\n\r\nЧерез иконоборчество византийские императоры хотели уничтожить одну из главных преград для сближения христиан с иудеями и мусульманами, которые отрицательно относились к иконам. Через это планировалось облегчить подчинение империи народов, исповедующих эти религии.[12]\r\n\r\nБорьба с властью церкви\r\n\r\nК VIII веку политическая роль церкви в империи значительно усилилась, наблюдался значительный рост церковной собственности и монастырей. Духовенство начало активно участвовать в делах управления империей, так, в 695 году министром финансов стал авва Феодот, а в 715 году диакон собора Святой Софии был назначен главнокомандующим войсками.[13] По этой причине императоры-иконоборцы считали необходимым отвлечь людские силы и денежные средства от церкви и направить их в государственную казну. Поэтому, как отмечает греческий историк Папарригопуло, «параллельно с религиозной реформой, осуждавшей иконы, запрещавшей мощи, уменьшившей число монастырей и вместе с тем не коснувшейся основных догматов христианской веры, производилась реформа социальная и политическая».[12]\r\n\r\nРЕПРЕССИИ\r\n\r\nУНИЧТОЖЕНИЕ ИКОН, МОЗАИК И ФРЕСОК\r\n\r\nВ период иконоборчества художественные произведения, посвящённые христианской тематике, безжалостно уничтожались: иконы сжигались, украшавшие стены храмов мозаики и фрески сбивались. К наиболее известным фактам вандализма относится уничтожение убранства храма Богородицы во Влахернах, в котором проходил иконоборческий собор 754 года.[14] Житие Стефана Нового, пострадавшего за иконопочитание, сообщает: «…иконы ввергались — одни в болото, другие — в море, третьи — в огонь, а иные были рассекаемы и, раздробляемы секирами. А те иконы, которые находились на церковных стенах, — одни сострагивались железом, другие замазываемы были краскою».[15]\r\n\r\nПРЕСЛЕДОВАНИЕ И КАЗНИ ИКОНОПОЧИТАТЕЛЕЙ\r\n\r\nМногих начальников и воинов по клевете, что они покланяются иконам, предал разным казням и жесточайшим мучениям. Он обязывал присягою всех в своём царстве не покланяться иконам и заставил даже Константина, лжеименного патриарха, взойти на амвон, и возвысив честные и животворящие древа клясться, что он не принадлежит к почитателям святых икон. Он убедил его из монахов перевенчаться, есть мясо и присутствовать за царским столом при песнях и плясках.\r\nХронография Феофана (766 год)\r\nПреследование в первую очередь затронуло византийское монашество: Константин V объявил их звание неблагонадёжным политически. Сторонники Константина публично гнали и поносили монахов, кидали в них камнями: «…многих монахов умертвил ударами бичей, и даже мечем, и бесчисленное множество ослепил; у некоторых обмазывали бороду спуском воска и масла, подпускал огонь и таким образом обжигал лица их и головы; иных после многих мучений отсылал в изгнание».[16] От гонений пострадал Стефан Новый со своими учениками, их казни, по словам А. В. Карташёва, заставили сравнить времена Копронима с временем Диоклетиана.[17] За сочувствие этим иконопочитателям 25 августа 766 года на ипподроме публично были подвергнуты осмеянию и наказанию 19 высокопоставленных лиц.[18] Ряд из пострадавших от гонений монахов были позднее канонизированы (например, Иоанн Психаит, преподобномученик Андрей Критский и другие).\r\n\r\n\r\n\r\n\r\nОт гонений пострадал ряд константинопольских патриархов (Герман I, Никифор), епархиальные архиереи (например, святитель Евсхимон, умерший в изгнании, Василий Парийский), из богословов Иоанн Дамаскин был предан анафеме, братья Феофан и Феодор, отличавшиеся «необыкновенной учёностью», были подвергнуты бичеванию, а на их лицах вырезаны ямбические стихи, сочинённые императором Феофилом[19] (за это братья получили прозвище Начертанные). При императоре Льве V был отправлен в ссылку и умер в изгнании на одном из островов Эгейского моря известный византийский хронист Феофан, бывший непримиримым врагом иконоборцев.\r\nГонения и конфискация монастырской собственности вызвали массовую миграцию монашествующих в места, незатронутые императорской политикой. В период правления Льва III и Константина V только в Южную Италию переселилось около 50 тыс. монахов.[20] Местами миграции также стали северные берега Чёрного моря и побережье Сирии и Палестины.\r\n\r\n\r\nПРЕСЛЕДОВАНИЕ ИКОНОПИСЦЕВ\r\n\r\n\r\n\r\nВстреча императрицы Феодоры с иконописцем Лазарем, пострадавшем при императоре Феофиле (миниатюра из Хроники Иоанна Скилицы)\r\nБорьба с распространением иконописных изображений затронула и их создателей. Наиболее известна история монаха-иконописца Лазаря, пострадавшего при императоре Феофиле[19]:\r\n…решил он принудить и монаха Лазаря (это был славный рисовальщик того времени). Однако монах оказался выше льстивых убеждений… многократно обрушивался с хулой на царя, и тот, видя такое, предал его таким пыткам, что плоть его истекала вместе с кровью и никто не чаял, что ещё жив. Когда же услышал царь, что заключённый в тюрьму рисовальщик понемногу пришёл в себя и, вновь занявшись своим искусством, изображает на дощечках лики святых, велел приложить к его ладоням раскалённые металлические пластинки. Огонь пожирал и источал его плоть, пока не упал он в изнеможении чуть ли не замертво.\r\nИсследователи отмечают, что в период иконоборчества религиозное искусство физически не могло существовать. Страдавшие от репрессий иконописцы уходили в отдалённые монастыри (например, в Каппадокии) и там продолжали свою работу.[14]\r\n\r\n ХРОНИКА ИКОНОБОРЧЕСТВА\r\nВизантийское иконоборчество разделяется на два периода, границу между которыми составляет Седьмой Вселенский собор и последовавшее за ним временное восстановление иконопочитания. Первый период, продолжавшийся около 50 лет, начинается во времена царствования императора Льва III и заканчивается регентством императрицы Ирины. Второй период, продолжавшийся около 30 лет, начинается в правление императора Льва V и заканчивается в регентство императрицы Феодоры. Всего в период относящийся к иконоборческому в империи правило 12 императоров из которых только 6 были активными иконоборцами (престол константинопольского патриарха за это время занимало 11 человек, 6 из них были иконоборцами). В таблице представлены императоры и константинопольские патриархи данного периода, жёлтым отмечены иконоборцы.\r\n\r\n1-Й ПЕРИОД ИКОНОБОРЧЕСТВА (730—787)\r\n\r\nПреувеличенные формы иконопочитания к VIII веку навлекали на христиан упрёки в идолопоклонстве, особенно со стороны мусульман, которые в это время не только энергично распространяли свою религию, отрицавшую любые формы иконопочитания, но и требовали от подвластных себе христиан прекращения поклонения иконам.[21] Ставший в 717 году императором Лев III Исавр (уроженец Германикии на границе с Сирией, привыкший за годы своего губернаторства во Фригии к идеям иконоборчества и павликианства), стремился в ходе своих военных компаний не только подчинить империи территории, занятые арабами, но распространить среди мусульман и иудеев христианство. При этом он считал, что императору допустимо вмешиваться в вопросы церковной жизни, римскому папе Григорию II он писал: «Я император и священник»[22], выражая этим свои идеи цезаропапизма.[12]\r\n\r\n\r\nВ первые десять лет своего правления Лев не предпринимал энергичных действий в области церковной деятельности, известно лишь о его требовании в 723 году к евреям и секте монтанистов принять крещение. Лишь в 726 году, по свидетельству Феофана[23]:\r\n…нечестивый царь Леон начал говорить о уничтожении святых и досточтимых икон. Узнав о сём Григорий, папа Римский, лишил его податей в Риме и прочей Италии и писал поучительное послание, что царю не должно вмешиваться в дела веры и изменять древние учения церкви, постановленные святыми отцами.\r\nВ этот же год произошло сильное извержение вулкана к северо-западу от Крита и среди Цикладских островов образовался новый остров — это было воспринято Львом как знак Божьего гнева за идолопоклонство[24] и он начал кампанию против иконопочитания. Первым решительным действием стало снятие иконы Христа с ворот Халкопратии. В результате этого произошли столкновения горожан с солдатами: «убили некоторых из царских людей, которые снимали икону Господа с медных ворот великой церкви; и многие за ревность к благочестию были казнены усечением членов, плетьми, изгнаниями и лишениями имений, особенно люди знаменитые и родом, и просвещением».[23] Иконы начали удалять с видных наружных мест, в церквях их поднимали повыше, чтобы народ не лобызал и не кланялся им. При этом из Собора Святой Софии в период правления Льва Исавра иконы не удалялись.\r\nЭти действия императора вызвали раздражение среди иконопочитателей (иконодулов, иконолатров, идололатров — иконопоклонников, идолопоклонников, как их называли противники), к которым принадлежали, главным образом, духовенство и особенно монахи, массы простого народа и женщины всех классов общества, при уничтожении икон происходили схватки и побоища. Население Греции (Эллады) и Цикладских островов, провозгласив нового императора, подняло восстание, окончившееся полным поражением и победой Льва III.[25] Немало жителей внутренних частей империи бежали на окраины государства; значительная часть итальянских владений Византии вместе с Равенной перешли под власть лангобардов.\r\n\r\n\r\n\r\nКонстантинопольский патриарх Герман начал обличать Льва в ереси. Лев приглашал его на заседание Тайного совета (Silentium), но патриарх на вопрос об иконопочитании отвечал, что не согласен вводить что-нибудь новое в делах веры без вселенского собора. 17 января 729 года Император пригласил патриарха на заседание верховного совета и вновь поднял вопрос об иконопочитании. Герман возражал против иконоборчества, но, не находя поддержки среди императорского окружения, сложил с себя патриаршую власть[26]:\r\n…Леон собрал совет против святых и досточтимых икон в трибунале 19 советников, на который призвал и святейшего патриарха Германа, надеясь убедить его подписаться против святых икон. Но мужественный слуга Христов не только не поддался ненавистному злонамерению его, но, утверждая слово истины, отказался от епископства, сложил с себя омофор и произнёс поучительные слова: «если я Иона, то бросьте меня в море. Без вселенского собора не могу изменить веры, государь».\r\nПеред этим Герман писал римскому папе о своём сопротивлении императору и отправил в Рим ряд константинопольских святынь, которые в настоящее время хранятся в личной папской капелле Сан-Лоренцо рядом с базиликой Сан-Джованни ин Латерано.[27][28]\r\nВместо Германа константинопольским патриархом стал иконоборец Анастасий, который подписал эдикт против почитания икон. Этот эдикт стал первым иконоборческим документом, изданным не только от имени императора, но и от церкви.[12]\r\nНа западе о политике Льва стало известно от западных купцов, очевидцев снятия образа Христа с ворот Халкопратии. Папа Григорий II писал императору: «Прибыв на родину, они рассказали… о твоих ребяческих поступках. Тогда всюду стали бросать твои портреты на землю, попирать их ногами и уродовать твоё лицо».[29] Папа в 727 году собрал в Риме Собор, подтвердивший законность иконопочитания. Отношения Византии с Западом значительно ухудшились. После захвата Равенны лангобардами византийские наместники увеличили налоги в Южной Италии, против чего выступил папа Григорий II. В ответ на послание патриарха Анастасия папа отверг эпитет «брата и сослужителя», который прилагал к нему патриарх, обличил его в ереси и под угрозой анафемы потребовал его покаяния и возврата к православию.[30] После смерти Григория II его преемник Григорий III занимал такую же твёрдую позицию. Он собрал в Риме Собор из 93 епископов, который постановил: «Впредь кто изымет, уничтожит или обесчестит и поругает иконы… да будет отлучён от церкви».[30]\r\nНа Востоке самым сильным противником иконоборчества в эту эпоху был знаменитый богослов Иоанн Дамаскин, написавший в 726—730 годы «Три защитительных слова против порицающих святые иконы». В его сочинении впервые определены различия между «служением», подобающем только Богу, и «поклонением», оказываемом тварным вещам, в том числе и иконам.[31]\r\nНесмотря на такую сильную оппозицию, Лев, опираясь на войско и придворную аристократию, составлявших главный оплот партии иконоборцев (икономахов, иконокластов, иконокаустов — сокрушителей, сожигателей икон, как их называли противники), а также находивший себе поддержку и в некоторой части духовенства, до конца царствования поддерживал иконоборчество. При этом, как отмечает историк Ф. И. Успенский, в синодике, составленном после восстановления иконопочитания, за период царствования Льва указано лишь 40 имён, то есть в первое время иконоборцы занимали выжидательную позицию.[32]\r\n\r\nКОНСТАНТИН V И ИКОНОБОРЧЕСКИЙ СОБОР\r\n\r\n\r\n ИКОНОБОРЧЕСКИЙ СОБОР\r\n\r\nСын и преемник Льва III Константин V Копроним (греч. Κοπρωνυμος — гноетезный (по-церковнославянски: тезоименитый гною, навозу, калу), прозвище, данное императору иконопочитателями[33]) с ещё большей энергией выступил против иконопочитания, несмотря на трудную борьбу (в начале царствования) с православной партией, выставившей против него нового императора, его зятя Артавазда, который в течение почти двух с половиной лет (741—743) владел Константинополем. В этот период даже патриарх-иконоборец Анастасий признал иконы и всенародно объявил Константина еретиком.\r\n\r\n\r\nЖелая более определённо провести иконоборческие идеи, и подготовив к этому умы путём «народных собраний»[34] Константин в 754 году созвал во дворце Иерии, на азиатском берегу Босфора, между Халкидоном и Хрисополем (Скутари) большой собор, получивший впоследствии название иконоборческий, на котором было 348 епископов, но ни одного представителя Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима.[35] Собор, объявивший себя «Седьмым вселенским», постановил[36]:\r\nКто старается изобразить на память на иконах бездушными и безгласными вещественными красками лики святых, не приносящие никакой пользы, потому что это глупая затея и изобретение дьявольского коварства, вместо того, чтобы добродетели их, о которых повествуется в писаниях, изображать в самих себе, как бы некоторые одушевлённые образы их, и таким образом возбуждать в себе ревность быть подобными им, как говорили божественные отцы наши, да будет ему анафема.\r\nПри этом собор не высказался против почитания святых и мощей, а напротив, объявил анафему всем, кто «не просит молитв у них, как у имеющих дерзновение, согласно церковному преданию, ходатайствовать о мире».[36] Орос собора был торжественно провозглашён 27 августа на константинопольском ипподроме, Константина V называли 13-м апостолом и провозглашали анафему защитникам икон: Герману Константинопольскому, Иоанну Дамаскину и Георгию Кипрскому.\r\nПосле собора Константин начал претворять в жизнь его решения: массово стали уничтожаться иконы, мозаики, иллюминированные рукописи (из некоторых вырезались листы, некоторые сжигались). Вместо прежних иконописных изображений стены храмов украшались арабесками и виньетками из птиц и растений. Хотя собор и не отверг почитание мощей, император был их противником. Так, в Халкидоне, по его указанию, был закрыт чтимый храм святой Евфимии, её мощи были выброшены в море, а само здание обращено в арсенал.[17] Этот период получил название «Константиново гонение» и ознаменован многочисленными казнями иконопочитателей.\r\nПод влиянием покровительства Константина сирийцам и армянам, придерживавшихся павликианства, в европейской части империи усилился восточный элемент (вообще влиятельный при иконоборческих императорах). После 761 года Константин не только стал подвергать открытому гонению и мучениям отдельных представителей монашества (например, преподобномученика Стефана Нового[37]), но преследовал, по-видимому, и самый институт монашества. Благодаря этому, усиливалась эмиграция греческого монашества, бежавшего, главным образом, в южную Италию и на северные берега Чёрного моря. Несмотря на усиление оппозиции (в которой встречались уже и высокопоставленные светские лица), иконоборчество держалось не только до смерти Константина, но и в царствование его сына, более умеренного иконоборца Льва IV Хазара (775—780)\r\n\r\n СЕДЬМОЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР\r\n\r\n Седьмой Вселенский собор, Ирина (византийская императрица)\r\n\r\n\r\nПосле смерти Льва IV, за малолетством его сына, императора Константина VI, регентом стала его супруга императрица Ирина, сторонница иконопочитания. Укрепившись у власти, она начала подготовку к проведению Вселенского собора для решения вопроса о почитании икон. В 784 году константинопольский патриарх Павел удалился в монастырь святого Флора, принял схиму и объявил о своём отречении от патриаршества.[38] После этого, по предложению Ирины, константинопольским патриархом был избран Тарасий, императорский секретарь (асикрит).[39]\r\nПервая попытка открыть заседание собора, на который собрались представители всех христианских церквей, в том числе и легаты папы римского, была предпринята 7 августа 786 года. Собор был открыт в храме Святых Апостолов, но, когда начали зачитывать святые писания, в него ворвались вооружённые воины, сторонники иконоборцев, и угрозами заставили прекратить заседание. После этого Ирина под благовидным предлогом переместила столичное войско в провинции и отпустила ветеранов на родину, а затем собрала новое войско, поставив над ними преданных себе военачальников.\r\n\r\n\r\n24 сентября 787 года в Никее открылся Седьмой вселенский собор, в работе которого, по различным оценкам, приняли участие 350—368 иерархов, но число подписавших его Деяние составило 308 человек.[40] Собор начал свою работу с принятия решения в отношении епископов-иконоборцев, многих из которых разрешили допустить к участию в работе Собора, приняв их публичное раскаяние. И лишь на четвёртом заседании, по предложению папских легатов, в храм, где заседал Собор, была принесена икона.[41] На соборе были отвергнуты постановления иконоборческого собора 754 года, преданы анафеме иконоборцы и установлен догмат о иконопочитании:\r\n…подобно изображению честного и животворящего Креста, полагати во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений и из другого способного к тому вещества устрояемые, якоже иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и непорочныя Владычицы нашея святыя Богородицы, такожде и честных ангелов, и всех святых и преподобных мужей. …и чествовати их лобызанием и почитательным поклонением, не истинным, по вере нашей, Богопоклонением, еже подобает единому Божескому естеству, но почитанием по тому образу, якоже изображению честного и животворящего Креста и святому Евангелию и прочим святыням фимиамом и поставлением свечей честь воздаётся, яковый и у древних благочестный обычай был. Ибо честь, воздаваемая образу, преходит к первообразному, и покланяющийся иконе поклоняется существу изображённого на ней.\r\n— Догмат о иконопочитании Трёхсот шестидесяти седми святых отец Седьмого Вселенского Собора[42]\r\nПосле собора императрица приказала изготовить и поместить над воротами Халкопратии образ Иисуса Христа взамен уничтоженного 60 лет назад при императоре Льве III Исавре. К образу была сделана надпись: «[образ], который некогда низверг повелитель Лев, вновь установила здесь Ирина».[43]\r\n\r\n 2-Й ПЕРИОД ИКОНОБОРЧЕСТВА (814—842)\r\n\r\n\r\nВосстановленное на Седьмом Вселенском соборе иконопочитание сохранялось в империи в период правления Константина VI и Ирины. Занявший в 802 году престол император Никифор I также придерживался иконопочитания и при этом терпимо относился к иконоборцам и павликианам, что вызывало недовольство православной партии и особенно монахов. Только лишь в короткое царствование императора Михаила I (811—813 годы), находившегося под сильным влиянием духовенства, иконоборцы (и павликиане) стали подвергаться гонениям. В 813 году Михаил был низвергнут солдатами. Недовольные поражением в войне с болгарами солдаты, всё ещё разделявшие идеи иконоборчества, ворвались к гробнице Константина Копронима и вскрыли её со словами «Восстань и помоги гибнущему государству!».[44] Михаила заставили отречься от престола и уйти в монастырь, на его место возвели энергичного и популярного полководца Льва V Армянина (813—820 годы). Этот восточный по происхождению император снова стал на сторону иконоборчества.\r\n\r\n\r\nЛев V после своего восшествия на престол поручил тогда ещё простому монаху Иоанну Грамматику (будущий патриарх Иоанн VII) сделать подборку библейских и святоотеческих текстов против почитания икон. В декабре 814 года состоялся диспут иконопочитателей (которых возглавляли патриарх Никифор и Феодор Студит) и иконоборцев (Иоанн Грамматик, Антоний Силлейский).[45] Резонансом дискуссии стало забрасывание солдатами образа Христа на медных воротах дворца (Халкопратия) и 6 января 815 года император Лев, идя к причастию, впервые не поклонился образу и велел его снять под предлогом защиты от осквернения. Реакцией на это стали письма Феодора Студита римскому папе[46] и ночной поместный собор 70-ти епископов, проведённый патриархом Никифором[47], а также написанное им «Защитительное слово ко Вселенской церкви относительно нового раздора по поводу честных икон».[48]\r\nИмператор потребовал от патриарха отчёта о церковном имуществе, принял на него ряд жалоб и потребовал его явки на суд перед несколькими епископами и клириками. Никифор, не желая находиться перед судом простых епископов, отказался и 20 марта 815 года сложил с себя сан и удалился в монастырь. Новым константинопольским патриархом был избран иконоборец Феодот, родственник Константина Копронима, начальник лейбгвардии, который, согласно Георгию Монаху, был совершенно необразован и «безгласней рыб».[49] В 815 году императором в храме Святой Софии был созван собор (2-й иконоборческий), отменивший постановления Седьмого Вселенского собора и восстановивший определения собора 754 года, но не признавший за ним статус вселенского. Также собор 815 года уже не называет иконы идолами и разрешает помещать их в храмах на высоких местах в качестве назидания для неграмотных, но без возможности возжигания перед ними свечей и лампад. На соборе оппозиционные иконоборцам иерархи были анафематствованы и отправлены в ссылки. После собора 815 года в империи возобновилось уничтожение икон, преследование монахов и их эмиграция на Восток и в Италию.\r\nПреемник Льва, Михаил II Косноязычный (Аморейский) проводил своеобразную политику терпимости относительно иконопочитателей: он дал амнистию всем потерпевшим за иконопочитание (в том числе патриарху Никифору и Феодору Студиту). Михаил издал постановление[50]:\r\n…мы и настаиваем: глубокое молчание да будет об иконах. И потому пусть никто не смеет поднимать речь об иконах (в ту или другую сторону), но да будет совершенно устранён и удалён и собор Константина (754 г.), и Тарасия (787 г.), и ныне бывший при Льве (815 г.) по этим вопросам.\r\n\r\n\r\nНесмотря на такую политику терпимости, император поставил патриархом известного иконоборца Антония, епископа Силлейского. Историк Карташёв пишет, что Михаил, по его собственному признанию, «как солдат, всю жизнь не поклонялся ни одной иконе».[51] Иконоборческие настроения Михаила видны в его послании, направленном на Запад к Людовику Благочестивому: «Прежде всего они изгнали из церквей святой крест и вместо него повесили иконы и пред ними лампады. Пред ними они воскуряют ладан и вообще оказывают им такое же уважение, как и кресту, на котором распят Христос. Они поют пред ними псалмы, поклоняются им и ожидают именно от икон себе помощи».[50] Однако факты о преследовании иконопочитателей в период правления Михаила отсутствуют, но косвенным подтверждением притеснений может служить восстание самозванца Фомы, поднятое, вероятно, во имя православия. Из известных лиц гонениям был подвергнут только пресвитер Мефодий, будущий константинопольский патриарх.[52] Постановление Михаила II оставалось в силе и при его преемнике, императоре Феофиле (829—842), который, однако, снова стал энергично преследовать иконопочитателей.\r\n\r\n\r\nИ замыслил тиран изничтожить всех, кто рисовал божественные лики, и вот те, кто предпочли жизнь, должны были плюнуть на икону, словно на какую рухлядь, сбросить на пол святое изображение, топтать его ногами и таким образом обрести спасение.\r\n— Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей[19]\r\nПо мнению ряда исследователей, царствование Феофила было самым суровым временем второго периода иконоборчества.[53] Против иконопочитателей в 832 году был издан жестокий указ, исполнение которого взял на себя патриарх Иоанн Грамматик, прозванный в народе Леканомантом (волшебником): монастыри закрывались, монахи подвергались преследованиям и тюремному заключению.[54] При этом ряд историков отмечает, что к суровым наказаниям император прибегал лишь в исключительных случаях.[55]\r\nДля второго периода иконоборчества характерно проявление участия в защите иконопочитания предстоятелей восточных православных церквей. Известно послание в защиту икон за подписями трёх восточных патриархов IX века — Христофора Александрийского, Иова Антиохийского и Василия Иерусалимского.[53] В целом, как отмечает Ф. И. Успенский, во время второго периода иконоборчества «…интерес к иконоборческим идеям начал повсеместно ослабевать. Движение было идейно исчерпанным».[56]\r\n\r\n «ТОРЖЕСТВО ПРАВОСЛАВИЯ»\r\n\r\n\r\nОсновные статьи: Блаженная Феодора, Торжество Православия\r\nПосле смерти императора Феофила регентом за малолетством императора Михаила III стала его жена Феодора, воспитанная в традиции иконопочитания. Она при поддержке других лиц из числа сановников (между ними был и Мануил, дядя императрицы, действовавший, вероятно, из политических соображений[57]) и духовенства приняла решение о восстановлении иконопочитания в империи. Был свергнут патриарх-иконоборец Иоанн VII Грамматик и на его место возведён защитник иконопочитания Мефодий, подвергавшийся преследованию при Феофиле.\r\n\r\n\r\nНа Константинопольском соборе 842 года был зачитан и одобрен томос, текст которого не сохранился, но про который из других источников известно, что он провозглашал необходимость восстановления почитания икон, подтверждал законность постановлений семи вселенских соборов и анафематствовал иконоборчество.[58] Также собор вернул из ссылок всех ранее осуждённых за почитание икон; епископы-иконоборцы были изгнаны с кафедр, на которые возвратились архиереи, пострадавшие при Феофиле. По просьбе Феодоры анафеме не был подвергнут её супруг Феофил.\r\nПосле церковного собора, осудившего иконоборцев и восстановившего иконопочитание в империи, Феодора устроила церковное торжество, которое пришлось на первое воскресенье Великого поста, бывшее в 843 году[59] 11 марта[60][61] (по другим данным — 19 февраля[62]). В воспоминание об этом событии, значимом для христианского мира, и в память блаженной Феодоры ежегодно в первое воскресенье Великого поста Православная церковь торжественно празднует восстановление иконопочитания, именуемое «Торжество Православия».\r\n\r\n ПЕРИОД РЕАКЦИИ\r\n\r\nПосле Константинопольского собора в империи начался период реакции, начались преследования людей, отрицающих иконопочитание. В Константинополь были торжественно перенесены останки знаменитых исповедников православия Феодора Студита и патриарха Никифора, пострадавших за свою веру и умерших в изгнании. На встречу останков вышли Феодора с сыном и весь двор, неся в руках свечи. Пешком они шли вслед за мощами до церкви Двенадцати апостолов. Была осквернена могила императора Константина V, без всякого уважения к императорскому сану его останки были выброшены на улицу, а из мраморного саркофага, распилив на тонкие плитки, сделали облицовку для одной из комнат императорского дворца.[63] В знак победы иконопочитания на монетах и печатях после 843 года вновь появляется изображение Христа.[64]\r\n\r\nДиль сообщает, что императрица Феодора мечтала о славе истребления еретиков[65], и по её приказанию павликианам было предложено на выбор: обращение в православие или смерть. После отказа павликиан изменить религиозные убеждения в местность Малой Азии, населённую ими, были направлены с карательными экспедициями три военачальника: Аргир, Судал и Дука.[66] От рук императорских инквизиторов под пытками погибло около ста тысяч человек: «одних павликиан распяли на кресте, других обрекли мечу, третьих — морской пучине. Около десяти мириадов составляло число загубленных, их имущество было отправлено и доставлено в царскую казну».[67]\r\nФ. И. Успенский отмечает, что период реакции характеризуется не только восстановлением почитания икон и вообще церковной реакцией, но и также отменой многих других нововведений, которые рассматривались как результат иконоборческой системы правления.[68] Так, многие законы, изданные императорами-иконоборцами, были признаны в X веке негодными и отменены.\r\n\r\n ИСКУССТВО ПЕРИОДА ИКОНОБОРЧЕСТВА\r\n\r\n\r\n\r\nИконоборцы уничтожили значительный пласт изобразительного искусства Византии предыдущих веков. Образы заменялись неизобразительным искусством на растительно-зооморфную тематику, особое распространение получила аниконическая декорация. Так, евангельский цикл во Влахернской церкви был уничтожен и заменён цветами, деревьями и птицами. Современники говорили, что он «превращён в овощной склад и птичник». В Святой Софии роскошные мозаики были заменены простыми крестами. Единственными мозаиками, пережившими период иконоборчества, являются мозаики базилики Святого Димитрия в Салониках.[69]\r\nОсновной тематикой изображений стали пасторали. Император Феофил украшал здания подобными орнаментально-буколическими изображениями в большом количестве. «Увлечение буколикой приобретало весьма специфические, романтическо-чувственные формы, явно связанные с общей реформационной программой иконоборчества».[70] Феофил строил павильоны-храмы, которые носили названия Жемчужный триклиний, Опочивальня гармонии, Храм любви, Храм дружбы и прочие.\r\nПроизошёл подъём и светской живописи, которая возвратила себе традиции прежней римской имперской тематики: портреты императоров, сцены охоты и цирковых представлений, спортивной борьбы, скачек — поскольку запрет на изображение человеческих образов касался только сакральной тематики. Известно, что император Константин V приказал на стенах одного из храмов заменить композиции со сценами шести Вселенских соборов на изображение своего любимого возницы.[14] В декоративных приёмах заметно точное соблюдение иллюзорной перспективы, других достижений эллинистической языческой культуры.\r\n\r\n\r\nРезультатом иконоборчества стало исчезновение в восточной церкви скульптурных изображений святых или сцен Священной истории. После восстановления иконопочитания церковное искусство не вернулось к таким формам священных изображений; ряд исследователей видят в этом частичную победу иконоборцев над неумеренными иконопочитателями.[71]\r\nГлавные памятники этого периода не сохранились, поскольку их планомерно уничтожили победившие иконопочитатели, покрывая мозаикой и фресками аскетические работы иконоборцев (например, мозаика апсиды храма Святой Софии в Салониках). Тем не менее, некоторое представление о них дают следующие работы:[70]\r\nмозаики в мечети Омара в Иерусалиме (692 год), выполнены приглашёнными из Константинополя мастерами\r\nмозаики во внутреннем дворике мечети Омейядов в Дамаске (711 год).\r\nК искусству периода завершения иконоборчества относятся миниатюры Хлудовской псалтыри, в которых исследователи видят потенциал развития следующего стилевого периода.\r\n\r\nИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ\r\n\r\nГлавными первоисточниками по истории иконоборчества служат:\r\n«Хронография» Феофана Исповедника (охватывает период до 813 года). Сочинение Феофана, современника иконоборческого движения, посвящает иконоборчеству гораздо больше места, чем прочие византийские хронисты;\r\nПродолжатель Феофана. «Жизнеописания византийских царей» (полностью охватывает второй период иконоборчества);\r\n«Летописец патриарха Никифора» (охватывает период до 829 года);\r\n«Хроника» Георгия Амартола (охватывает период до 842 года) и его «Защитительное слово ко Вселенской церкви относительно нового раздора по поводу честных икон» (изложена краткая история первого периода иконоборчества);\r\nИстория Византийской империи Иосифа Генезия.\r\nУказанные источники написаны авторами, разделявшими позицию иконопочитателей, и поэтому в ряде моментов их описание предвзято в описании хода событий и характера иконоборческого движения.\r\nДанные о церковной позиции в отношении иконоборчества содержатся в:\r\nактах Седьмого Вселенского собора (записаны секретарём собора, будущим патриархом Никифором);\r\nцерковных анналах Барония (написаны в 1588—1607 годы);\r\nжитиях святых (особо выделяются жития патриархов Германа I и Тарасия, а также Иоанна Дамаскина, братьев Феодора и Феофана Начертанных и Стефана Нового).\r\nОбщее изложение истории иконоборчества имеется в трудах Лебо (англ.), Гиббона, Финлея, Гфрёрера (англ.), Герцберга (англ.) и Шлоссера. Однако эти работы уже в конце XIX века считались устаревшими.[72] Из работ российских историков выделяются многочисленные труды по Византии академика В. Г. Васильевского, работа Ф. И. Успенского «Константинопольский собор 842 года и утверждение православия», а также описание иконоборческого периода в его сочинении «История Византийской империи», монография А. В. Карташёва «Вселенские соборы» и «История Византийской империи» А. А. Васильева. История иконоборчества также изложена Ш. Дилем в его трудах по истории Византии. История иконоборчества, особенно период патриаршества Никифора, описаны в сочинениях американского византиниста Пола Александера.[73]\r\nПри недостаточной разработанности истории иконоборчества, как относительно происхождения этого движения, так и относительно его характера и значения, существуют значительные разногласия: одни историки видят в нём широкое прогрессивное движение, целую социальную, политическую и религиозную революцию, опиравшуюся на античные эллинские начала, сохранившиеся на востоке империи, откуда шла реформа и были родом императоры иконоборцы (Лев III, Константин V, Лев IV, Лев V, Феофил). Другие исследователи, не отрицая значения восточных элементов в иконоборчестве, склонны видеть, наоборот, в восстановлении православия победу европейских, более культурных элементов. Вопрос об отношении иконоборчества к исламу и к различным христианским ересям того времени также мало изучен.\r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\nИКОНОБОРЧЕСТВО\r\n\r\nЕресь иконоборчества, отвергающая почитание священных изображений под предлогом борьбы с идолопоклонством, возникла во 2-й четв. VIII в. при самом активном участии императоров Льва III и Константина V. Со 2-й пол. 20-х гг. VIII в. началась борьба с почитанием икон, в которой имп. власти и епископам-иконоборцам противостоял патриарх свт. Герман (715-730). \r\nВ 754 г. иконоборчество было провозглашено в качестве офиц. церковной доктрины Византийской империи на соборе в Иерии (т.н. 7-м вселенском, именуемом также «безглавым», так как ни один патриарх не присутствовал на его открытии), утвержденной подписями более 330 епископов. \r\nРьяное иконоборчество имп. Константина V, имевшее много приверженцев в военной среде, не пользовалось особенной популярностью в Константинополе, у правосл. же монашества оно вызвало самое сильное неприятие. Стремясь обеспечить преемство своей политики, имп. Константин при бракосочетании своего сына Льва с афинянкой Ириной потребовал от невесты клятвы не возобновлять почитание икон. Взойдя на престол, император Лев IV (775–780) прекратил гонения против монахов, но не пожелал открыто порывать с иконоборческими убеждениями отца и деда. Весной 780 года на Константинопольский престол был избран патриарх Павел IV; тайный иконопочитатель, он перед поставлением был вынужден дать письменное обещание не поклоняться иконам. Вскоре императору было доложено о дворцовом заговоре. Обнаружив в ходе расследования иконы в покоях имп. Ирины, Лев возобновил гонение против иконопочитателей, обвинив их в злоупотреблении его добрым отношением. Несколько высокопоставленных придворных и сановников за сокрытие икон были подвергнуты жестоким наказаниям и заключению. Императрица была обвинена в нарушении клятвы и подверглась опале. \r\nВ конце того же 780 года император Лев IV скоропостижно скончался. Императрица Ирина, мать малолетнего императора Константина VI, сумела предотвратить заговор в пользу Никифора, единокровного брата ее мужа, и сосредоточила всю власть в своих руках. Никифор и его братья были посвящены в духовный сан; в то же время состоялось торжественное возвращение в Халкидон мощей мц. Евфимии, вывезенных иконоборцами на Лемнос; началось возрождение монастырей, пользовавшихся открытым покровительством императрицы. Вскоре, подавив мятеж стратига Сицилии, Ирина вернула под контроль Византии владения в Юж. Италии. Началось сближение с Римом, отношения с которым были разорваны со времен первых иконоборческих мероприятий в Константинополе. \r\nК этому времени франк. кор. Карл Великий, покорив Лангобардское королевство (774), стал не только самым могущественным государем Запада, но и соседом Византии. Папа Адриан I (772–795) поддерживал с королем Карлом самые тесные отношения и в 781 г. получил от него значительные территориальные владения в Центр. Италии (см. ст. Папская область); в то же время политическая зависимость Рима от императора в Константинополе формально еще не считалась упраздненной. В 781/782 г. состоялись успешные переговоры Ирины с кор. Карлом, окончившиеся помолвкой имп. Константина VI с его дочерью Ротрудой. \r\nГлавным препятствием на пути нормализации отношений Византии как с Римом, так и с православными Востока оставалось иконоборчество. Имп. Ирина была убежденной защитницей икон, и позиции иконоборцев, оставшихся без поддержки имп. власти, резко ослабли. В обществе началось обсуждение вопроса о необходимости восстановления почитания икон. \r\nИконоборчество было осуждено как ересь на Вселенском Соборе, который состоялся в Никее в 787 г. Подробнее о подготовке к Собору, его проведении и решениях см. в ст. VII Вселенский собор. \r\nПосле тяжелейших военных неудач при императорах-иконопочитателях, в Византии состоялся «рецидив» иконоборчества (815–843). Эта ересь была окончательно устранена при имп. св. Феодоре и имп. Михаиле III; на церемонии, получившей название Торжество Православия (843), были торжественно подтверждены решения VII Вселенского Собора. \r\n\r\nИКОНОБОРЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ \r\n\r\nСпоры о священных изображениях возникали и в древности. Противниками их были Евсевий, еп. Кесарийский (Послание к Констанции [1]), и свт. Епифаний Саламинский (Против устрояющих образы; Послание имп. Феодосию I; Завещание [2]). Пример свт. Епифания убедительно свидетельствует, что в конце IV в. иконопочитание имело весьма широкое распространение, даже такой авторитетный епископ ничего не мог против него сделать, не только во вселенском масштабе, но и на о-ве Кипр, где он был первоиерархом. В последующие века иконописание и иконопочитание осуждались извне — со стороны иудеев. От них в VI–VII вв. защищали иконы Стефан Бострийский [3] и Леонтий, еп. Неаполя на Кипре [4]. Происхождение визант. иконоборчества VIII в. приписывалось иудейским и мусульм. влияниям (соч. «Против Константина Копронима», написанное незадолго до VII Вселенского Собора [5]), но на самом деле корни его уходят в восточнохрист. ереси и секты. Первые иконоборческие императоры Лев III Исавр и Константин V Копроним с большими успехами воевали с арабами и насильственно христианизировали евреев. Из переписки свт. Германа Константинопольского известно, что в середине 20-х гг. VIII в. Константин, еп. Наколийский, выступал против икон, ссылаясь на Исх 20. 4, Лев 26. 1 и Втор 6. 13; он видел влияние многобожия не только в почитании икон, но и в почитании святых [6]. VII Вселенский Собор назвал этого епископа ересиархом. Др. малоазийский епископ, Фома Клавдиопольский, начал бороться с иконопочитанием в своей области [7]. В М. Азии и в самом Константинополе сложилось движение против икон, в которое все более активно включался имп. Лев III Исавр. 7 янв. 730 г. состоялся «силентион» (высшее собрание светских и церковных сановников), на котором Лев III предложил свт. Герману, патриарху Константинопольскому, согласиться на иконоборческую реформу. Патриарх заявил, что решение вероучительного вопроса требует Вселенского Собора, и удалился на покой в имение неподалеку от Константинополя. Если у мусульман действовал запрет изображения живых существ вообще, визант. гонение на священные изображения вовсе не было запретом искусства как такового, его весьма ценили и иконоборцы, при которых светское искусство процветало. Его произведениями украшались церкви, превращавшиеся в «огороды и птичники» [8], то есть расписывались изображениями растений и животных. Но в первую очередь светское искусство служило почитанию императора. Иконоборчество коснулось даже монет. Образ Христов, со времени имп. Юстиниана II чеканившийся на золотой монете, был заменен крестом, изображения которого иконоборцы не отвергали. Первоначальная идеология иконоборчества сводилась к примитивному утверждению, что иконопочитание есть новое идолопоклонство. Только 2-й император-иконоборец Константин V Копроним предложил иконоборческую теологию. Он мог отталкиваться от уже имевшейся правосл. полемики прежде всего у прп. Иоанна Дамаскина, разработавшего основы правосл. учения об иконе. Главный довод прп. Иоанна — христологический: икона возможна, потому что Бог воплотился. Прп. Иоанн устанавливает принципиальное различие между поклонением — чрезвычайно широким понятием, охватывающим все степени почитания, от почитания Бога до уважительного отношения к себе равным, и служением (традиц. слав. передача греч. latre…a), подобающим одному Богу [9]. Изображение принципиально отличается от изображенного [10]. Образ имеет «анагогический» характер, возводя человеческий ум к горнему посредством земного, сродного человеку [11]. Прп. Иоанн применяет к обоснованию иконопочитания то, что свт. Василий Великий сказал в контексте тринитарных споров: «Почитание образа восходит к первообразу». В образе Иисуса Христа воздается поклонение самой Ипостаси Богочеловека: «Как боюсь коснуться раскаленного железа не из-за природы железа, но из-за соединенного с ним огня, так Плоти Твоей поклоняюсь не ради природы плоти, но ради по Ипостаси соединенного с нею Божества... Поклоняемся Твоей иконе. Поклоняемся всему Твоему: Твоим слугам, Твоим друзьям и прежде их — Матери Богородице» [12]. Оспаривая иконопочитание, имп. Константин V утверждает, что истинный образ должен быть единосущен своему первообразу, из чего следует, что единственный истинный образ Христов — Св. Евхаристия, «ибо Хлеб, Который мы приемлем, есть образ Тела Его... не так, что всякий хлеб — Тело Его, но только тот, который священническим служением вознесен превыше рукотворенного, на высоту нерукотворенного» [13]. Вещественный образ, которым желали бы «описать» Первообраз, мог бы представить лишь человеческую природу Христа, а не Божественную Его природу. «Богомужное», объединяющее божество и человечество, изображение Христа и невозможно, и еретично: если изображать одну человеческую Его природу, раздвояется Его Личность и в Св. Троицу вводится четвертое лицо, если же пытаться изобразить единую Личность, получится слияние природ и притязание на описание неописуемого Божества. И в том и в др. случае иконопочитатели еретичествуют, впадая или в несторианство, или в монофизитство [14]. К своему сочинению имп. Константин приложил патристический флорилегий. \r\nИмп. богословие легло в основу вероопределения Иерийского Собора 754 г., который иконоборцы объявили «вселенским». Собор анафематствовал защитников иконопочитания: свт. Германа, Георгия, еп. Кипрского, и прп. Иоанна Дамаскина. Вероопределение Иерийского Собора было впоследствии включено в Деяния VII Вселенского Собора вместе с опровержением, составленным, по-видимому, свт. Тарасием Константинопольским. В сознании обеих сторон спора о св. иконах речь шла прежде всего об иконе Иисуса Христа, и спор таким образом был прямым продолжением христологических споров предшествующих веков. Иерийский Собор, детально доказывая невозможность изображения Христа, не мог отрицать богословскую возможность изображения святых, однако почитание и этих икон признавал идолослужением [15]. Иерийский Собор постановил, что «всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей. Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону или поклоняться ей, или поставить ее в церкви или в собственном доме, или же скрывать ее», то клирик лишается сана, а монах или мирянин анафематствуется [16]. В то же время этот Собор запретил под предлогом борьбы с иконами присваивать для недолжного употребления церковные сосуды и облачения [17], что свидетельствует об имевших место еще до Собора эксцессах иконоборчества. В собственно догматическом определении Иерийского Собора сказано: \r\n«Кто свойства Бога Слова по воплощении Его старается представить посредством вещественных красок вместо того чтобы поклоняться от всего сердца умственными очами Тому, Кто ярче света солнечного и Кто сидит на небесах одесную Бога,— анафема. Кто неописуемое существо Бога Слова и Ипостась Его старается, вследствие воплощения Его, описывать на иконах человекообразно, посредством вещественных красок, и более уже не мыслит как богослов, что Он и по воплощении тем не менее неописуем,— анафема. Кто старается написать на иконе нераздельное и ипостасное соединение естества Бога Слова и плоти, то есть единое неслиянное и нераздельное, что образовалось из обоих, и называет это изображение Христом, между тем как имя Христос означает вместе Бога и человека,— анафема. Кто одною чистою мыслию отделяет плоть, соединившуюся с ипостасью Бога Слова, и вследствие этого старается изобразить ее на иконе,— анафема. Кто одного Христа разделяет на две ипостаси, отчасти считая Его Сыном Божиим, а отчасти Сыном Девы Марии, а не одним и тем же, и исповедует, что единение между ними совершилось относительное, и потому изображает Его на иконе, как имеющего особенную ипостась, заимствованную от Девы,— анафема. Кто пишет на иконе плоть, обоготворенную соединением ее с Богом Словом, как будто бы отделяя ее от воспринявшего и обоготворившего ее Божества и делая ее таким образом как бы необоготворенною,— анафема. Кто Бога Слова, сущего во образе Божием и в Своей ипостаси приявшего зрак раба и соделавшегося во всем нам подобным кроме греха, старается изобразить посредством вещественных красок, то есть как будто бы Он был простой человек, и отделить Его от неотделимого и неизменяемого Божества, и таким образом как бы вводит четверичность во Святую и Живоначальную Троицу, — анафема» [18]. \r\nВсе эти анафематизмы говорят о том, что иконопочитатели впадают или в монофизитство, или в несторианство. Следует анафема против изображающих на иконах святых, но также анафемы против непочитающих Богородицу и всех святых. Последние 2 анафемы направлены, конечно, против радикального иконоборчества. Предложенное Иерийским Собором собрание высказываний св. отцов немногим полнее предложенного императором. После Собора, разворачивая гонения на иконопочитателей и прежде всего монахов, имп. Константин V Копроним, не считаясь с соборными постановлениями, занимал более радикальную позицию. Есть немало свидетельств, что он выступал против почитания святых и даже Богородицы [19]. Имп. Константин явился во многом дальним предтечей Реформации XVI в., за что и стяжал симпатии мн. протестант. историков. Первая визант. «реформация» была непродолжительна: в 780 г. воцарилась Ирина, восстановительница иконопочитания. \r\n\r\n\r\n\r\n\r\n\r\nИЗ КНИГИ ЛУРЬЕ В.М. ИСТОРИЯ ВИЗАНТИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ\r\n\r\n\r\n1 Вводные замечания\r\n \r\nДогматические споры имеют свою внутреннюю логику, проследить которую и является нашей задачей. Именно внутренняя логика споров говорит нам об их настоящих причинах. Но помимо логики и причин, они имеют еще и поводы. Поводы для споров дает историческая обстановка.\r\n \r\nНапример, поводом к полемике против несторианства стала знаменитая проповедь Нестория в Константинополе, где он не признал Деву Марию Богородицей. Однако причина отвержения несторианства была в несторианской христологии, из которой такое отношение к Божией Матери следовало. В более позднее время мы неоднократно наблюдали, как поводами для споров становились какие-то богословские выражения («единая природа», «Бог пострадал плотию», «единая воля»), но сами споры шли не столько о выражениях, сколько о важнейших догматах христианства. Что касается выражений, то как раз они особой проблемы не представляли, так как спорящие стороны то и дело предлагали друг другу компромиссные формулы. Вообще говоря, догматическая полемика—это нечто вроде огневой завесы, отделяющей церковное учение от ереси. Ее постоянно полыхающее пламя всё время требует нового горючего, потому что старое постепенно выгорает: богословские положения, когда-то признанные православными, получают новые еретические толкования и требуют новых уточнений, а для того и другого—и для новых ересей, и для защиты от них церковного учения—требуются всё новые поводы. Только имея подходящий повод, можно по-новому сформулировать церковное учение, причем наличие повода одинаково необходимо и для доброкачественной новизны соответствующей новой эпохе формулировки вечного и неизменного учения, и для недоброкачественной новизны ереси—такой новизны, которая затрагивает не только формулировку учения, но и его смысл.\r\n \r\nК началу VIII века христианская догматическая полемика уже которое столетие подряд черпала поводы из себя самой. Иерархия настолько запуталась в нюансах понятий «воля» и «ипостась», что оказалось возможным даже возвращение к монофелитству в 711 г. (см. предыдущую главу, раздел 2.3). И последователям св. Максима Исповедника, и их оппонентам требовалось срочное расширение круга поводов для догматической полемики.\r\n \r\nДля последователей Максима Исповедника, как показал 711 год, его учение оставалось чем-то вроде грамматики трудного языка без соответствующего сборника упражнений или чем-то вроде учебника математики без задачника.\r\nКруг «задач» и «упражнений», решавшихся в творениях самого Максима, был слишком узок, так как он не любил тратить время на «разжевывание» слишком очевидных для него и его друзей примеров. Максим был великим богословом, но никак не великим популяризатором. Если сравнивать его с Моисеем, то Аароном для него станет в первой половине VIII века Иоанн Дамаскин.\r\n \r\nЧто касается оппонентов Максима Исповедника, то в предыдущей главе мы отметили, что они были связаны с некоторыми формами оригенистской традиции («монофелитский оригенизм» и Леонтий Византийский). Вопрос о единой воле во Христе, имевший столь принципиальное значение для монофелитов с монофизитским «бэкграундом», был далеко не столь принципиальным для монофелитов, укорененных в халкидонитской традиции. Уступив в неспецифичном для него вопросе о «единой воле» во Христе, оригенизм образца второй половины VI века ничего принципиально не терял.\r\n \r\nЕсли уподобить развитие богословских концепций развитию науки—что в определенной мере корректно, так как «научное», то есть ученое богословствование на формальном уровне имеет немало общего с естествознанием,—то монофелитство было не более, чем рядом научных теорий в рамках «научной программы» (в смысле И. Лакатоса) или «научной парадигмы» (в смысле Т. Куна) оригенизма. Максим, если продолжать формулировать в этих терминах, выступал против самой «парадигмы», или «программы» оригенизма, но Шестой Вселенский собор признал его правоту лишь в отношении некоторых частных теорий, основанных на оригенистской парадигме. После этого следовало ожидать новых теорий, основанных на всё той же оригенистской парадигме.\r\n \r\nНовые теории явились в новом, еще более затяжном периоде догматических споров, для которых отыскалось новое горючее—яркие особенности тогдашнего народного благочестия, прежде всего те, что были связаны с почитанием икон.\r\n \r\nПервым, кто связал, хотя еще только гипотетически, богословие византийского иконоборчества с оригенизмом, стал в 1950 г. Г. В. Флоровский. Несмотря на то, что приведенная им аргументация была уничтожена последовавшей критикой (прежде всего, С. Геро в 1973 г.), сама гипотеза, то есть богословско-истори- ческая интуиция Флоровского, нашла себе подтверждение в современных исследованиях. Так иногда бывает: аргументы автора гипотезы опровергаются, а сама гипотеза доказывается, хотя и другими доводами.\r\n \r\n \r\n \r\n1.1 Из истории изучения иконоборческих споров\r\nИдейная история иконоборческих споров с самого начала XX века по настоящее время остается крайне дискуссионной областью. Наивное представление XIX века о том, будто эти споры касались свободы церковного искусства, было оставлено после того, как началось подробное изучение догматической аргументации как сторонников, так и противников иконопочи- тания. Почти сразу (и окончательно в 1930-е гг., после работ Г. Острогорского) стало ясно, что иконы и прочие предметы церковного культа дали повод для продолжения споров о христологии. Но до самого недавнего времени ученым приходилось восстанавливать суть этих споров без сколько-нибудь подроб- ного знания их предыстории, то есть без знания подробностей богословской истории VI века и при восприятии богословия Максима Исповедника вне современного ему контекста (то есть, опять-таки, с сильными искажениями). Объективно, соответственно состоянию науки еще 30-40 лет назад, тема иконоборческих споров была малодоступной, однако по причине ее большого междисциплинарного и общекультурного значения обречена была оставаться одной из самых модных. Это приводило к появлению многочисленных научных гипотез, более или менее остроумных, слабо привязанных к богословскому контексту эпохи, то есть слишком произвольных.\r\n \r\nРезкий «прорыв» в изучении идейной истории иконоборческих споров пришелся на 1970-е гг. (Одновременно интенсифицировались исследования по истории византийских церкви, государства и церковного искусства VIII-ІХвв., НО ЭТИ направления науки мы рассматривать не будем). «Прорыв» происходил по двум направлениям: расширение и систематизация базы источников (главным образом, в работах Стефана Геро64) и изучение богословия иконопочитателей в его историческом контексте. Последнее стало возможным на новом уровне именно в 1970-е гг. на волне тогдашних исследований богословия св. Максима (см. предыдущую главу, раздел 2.5).\r\nПамятником той эпохи, до сих пор сохраняющим значение обобщающей монографии по богословию иконы, является книга Кристофа Шёнборна «Икона Христа. Богословские основы» (впервые издана в 1976 г., затем дорабатывалась и переводилась на разные языки, включая русский: пер. Е. М. Верещагина, Милан—Москва, 1999). Пожалуй, даже сегодня ее нужно рекомендовать в качестве первоначального введения и в саму проблематику, и в основную биб- лиографию иконоборческих споров. Однако, книга имеет и существенный изъян: написанная в фарватере того направления в изучении Максимовой богословской традиции, которое в значительной мере определялось конфессиональными интересами католичества, она содержит чересчур смелое предположение: византийским богословам-иконопочитателям IX века приписывается то учение о иконах, которое было сформулировано в XVI веке католическим Тридентским собором против иконоборчества протестантов; при этом богословие иконопочитания Иоанна Дамаскина было признано уклонившимся от истины. (Надо, впрочем, отдать должное монсеньору Шёнборну: в более поздней статье он несколько скорректировал свои взгляды; см. подробнее критику в LOURIE 200065).\r\n \r\nВ настоящее время иконоборческие споры остаются в центре внимания исследователей, но лишь немногие научные работы выходят за рамки искусствоведения и истории и пытаются заново распутать клубки богословских идей. Особенно редки попытки новых интерпретаций богословских текстов эпохи. Нас, повторим, не будут интересовать ни искусствоведение, ни история, но только история идей, причем идей богословских (а не церковно-политических, например,—для их истории иконоборческая эпоха дает исключительно много ценного материала). Излагаемое ниже представление о богословской истории иконоборческих споров основано, преимущественно, на работах BARANOV 200266, LOURIE 2000.\r\n \r\n \r\n \r\n1.2 От символических изображений к культу иконы\r\nВетхозаветный запрет «не сотвори себе кумира» (Исх. 20,4) далеко не всегда понимался так, как в талмудическом иудаизме (запрет всяких изображений священных лиц и событий) или в исламе (в большинстве направлений—запрет на любую неорнаментальную живопись, а вплоть до недавнего времени—еще и на театр, кино и телевидение). Напротив, в доталмудическом иудаизме эллинистической эпохи синагоги всегда украшались символическими картинами, нередко включавшими библейских святых. С художественной точки зрения эти изображения мало отличались от современных им образов языческого искусства эллинистического мира.\r\n \r\nПодобные изображения дошли до нас и от первых веков христианства. Ветхозаветные и новозаветные сюжеты представлены в них настолько схоже с языческими прототипами соответствующих изображений, что искусствоведы до сих пор в некоторых случаях спорят о том, что перед ними находится: изображение Христа или Орфея.\r\n \r\nОсобую трудность представляет собой датировка первых христианских изображений (например, древнейших фресок в Римских катакомбах), которая варьируется в интервале от II до IV века (современный научный консенсус складывается, по всей видимости, в пользу II века). Более ранняя датировка могла бы косвенно свидетельствовать о преемственности между христианскими и иудейскими символическими изображениями. Наличие такой преемственности кажется довольно естественным, но до сих пор подробного исследования этого вопроса нет67.\r\n \r\nФункции символических изображений были близки, скорее, к функции знаков письменности в священных книгах, нежели к функциям икон в привычном (средневековом) смысле. Их «читали» как некие смысловые коды, но их не лобызали, перед ними специально не молились.\r\n \r\nВ V—самом начале VI веков начинает формироваться специфически-христианский язык священных изображений (хотя и развившийся на основе языческого искусства, прежде всего египетского так называемого Фаюмского портрета) и вместе с ними—собственно культ икон, начало распространения которого почти не вызывало сопротивления в Церкви, кроме некоторых кругов, ориентированных либо на платонизм, либо на строгую монашескую аскетику. Платонизм (оригенизм) и строгое монашество были в IV-V веках главными источниками критики в адрес употребления священных изображений. Разумеется, иконоборцы VIII века взяли на вооружение памятники той эпохи, но было бы наивно отождествлять собственную идеологию иконоборцев с идеологией авторов этих, к тому времени, древних памятников.\r\n \r\nТак, любовь иконоборцев к произведению оригениста Евсевия Памфила (епископа Кесарийского, церковного историка и главного идеолога христианской империи в IV в.) Послание к Констанции68 (сестре императора Константина Великого)—вопреки Флоровскому, еще не доказывает оригенизма самих иконоборцев. Разумеется, иконоборцам была близка идея Послания, что истинный образ Христа нужно творить не в виде статуи, а в своей душе, но отсюда еще далеко до тождества богословской аргументации у иконоборцев и у Евсевия. Напротив, можно совершенно точно сказать, что главный богословский аргумент Евсевия не имел к византийскому иконоборчеству никакого отношения: Евсевий в Послании к Констанции утверждал, что тело Христово изменилось и стало неописуемым (неизобра- зимым) после Преображения; но никто из иконоборцев такого не думал.\r\n \r\nЕще менее специфична для оригенистской традиции апелляция иконоборцев к монашеской аскетике, к учению об умной молитве. Достаточно сказать, что оригенист Евагрий с его учением о молитве «безвидной», «безобразной» никогда не писал против употребления при молитве икон (хотя, разумеется, в его аскетике обращение к иконам не занимало никакого места), а его современник св. Епифаний Кипрский, нас чьи слова против молитвы иконам так любили ссылаться иконоборцы, был одним из главных противников и гонителей как оригенизма вообще, так и учеников Евагрия в частности. Действительно, для внутренней молитвы, сердечного «трезвения» и вообще всего того, к чему должна приводить христиан святоотеческая молитвенная практика, икона не может найти употребления. Если во время молитвы мы будем воображать себе икону или фиксировать свое внимание на иконе как на внешнем предмете, мы неизбежно впадем в то состояние, которое на языке аскетики называется «прелесть», то есть духовное обольщение: мы будем молиться не Богу, а созданию собственного воображения или памяти, то есть своего рода идолу.\r\nЭто одно из фундаментальных положений православного учения о молитве, с которым были согласны и иконоборцы, и иконопочитатели. Поэтому в монашестве IV-V веков почитание икон особого распространения не получило (хотя иконы в монастырях того времени, как теперь доказано археологически, все-таки были), в монашестве вполне могли существовать такие направления, которые и вовсе отвергали употребление икон. Но даже такие направления в аскетике (не в догматике!) не имели ничего общего с иконоборчеством как церковным учением: монашеские авторы просто причисляли иконы к длинному ряду того, что допустимо в миру, но не должно бывать у монахов.\r\n \r\nВ VI веке иконопочитание становится общепринятой практикой даже в монашеской среде, но особенно в мирской. Количество производимых икон возрастает во много раз, а главное, они начинают занимать одно из главных мест в народном благочестии: некоторые иконы привлекают к себе паломников, широко распространяются рассказы о чудесных явлениях икон... Именно в VI веке складывается та картина народного иконопо- читания, которая стала для нас привычной благодаря средневековому христианству69.\r\n \r\nТогда же, в VI-VII веках, богословам пришлось обратить внимание на то, что это важнейшее проявление народного благочестия оказалось лишено сколько-нибудь прямого богословского обоснования. Конечно, в распоряжении богословов имелось учение Дионисия Ареопагита о церковных символах, но его было недостаточно. Из Ареопагита можно было почерпнуть объяснение того, почему иконы возможны (иными словами, того, как Бог Своими нетварными энергиями может особым образом присутствовать в тварных предметах), но Ареопагит не давал объяснения, зачем иконы нужны—почему недостаточно одних церковных обрядов и умной молитвы. Конкретно о тех иконах, которые почитались народом,—о изображениях Троицы, Христа,\r\n \r\nБожией Матери и святых—Ареопагит не говорил ничего. Из Ареопагита нельзя было сделать логический вывод о том, что отрицание икон ведет к отрицанию всех вообще видов церковных символов и воплощения Божия. Неудивительно, что в иконоборческих спорах VIII—IX веков Ареопагита числили на своей стороне не только иконопочитатели, но и иконоборцы.\r\n \r\nНачиная с VII века, практику иконопочитания приходилось затрагивать в полемике с иудеями и, чуть позже, с мусульманами. Самыми заметными среди антииудейских произведений доиконоборческого периода, где обсуждалось почитание икон, были трактаты Стефана Вострийского (Бострского, VII век, после 636 г.) и Леонтия Неапольского (Кипрского, t ок. 650 г.), дошедшие в цитатах у Иоанна Дамаскина и других иконопочитате- лей. Впрочем, в полемике с иудеями достаточно было сослаться на прецеденты в Ветхом Завете (прежде всего, на двух херувимов, изображения которых были водружены над Ковчегом Завета в Скинии Моисеевой: Исх. 25, 18-22). Межрелигиозная полемика обычно не требует погружения в глубины своего вероучения, поскольку речь в ней обычно ведется лишь о самых очевидных различиях между религиями. В течение XX века было предложено несколько гипотез, связывавших возникновение иконоборчества в Византии с влиянием иудаизма или ислама, но все они оказались опровергнутыми.\r\n \r\nНастоящие и трудноразрешимые проблемы практика народного иконопочитания ставила внутри собственно христианской среды—прежде всего халкидонитской, но также и монофизитской и несторианской. Ориентированное на иконопочитание народное благочестие было общим наследием всех христианских конфессий, и проблемы для богословия она вызывала у всех. Здесь кстати будет упомянуть еще об одном заблуждении некоторых ученых XX века, опровергнутом в 1970-е гг. Себастианом Броком: будто бы византийское иконоборчество могло быть вызвано влиянием монофизитства. Реальная ситуация была другой 70.\r\n \r\n1.3 Историческая канва иконоборческих споров\r\n \r\n \r\n \r\n \r\n1.3.1 Первый период иконоборчества (726/730-787)\r\nИконоборчество было введено в качестве государственного вероисповедания императором Львом III Исавром (714-741), основателем Исаврийской династии. Лев III ощущал себя религиозным реформатором, очищающим Церковь, и, как водится в таких случаях в Византии,—мессианской фигурой, своего рода «исправленным изданием» основателя предыдущей династии, Ираклия. Отчасти он имел для этого основания по причине своих беспрецедентных побед над арабами, особенно после отражения арабской осады Константинополя в 717-718 гг.\r\n \r\nVIII век сохранял тот же накал апокалиптических ожиданий, который был достигнут на столетие раньше, с началом арабского нашествия на тогдашний цивилизованный мир. К сожалению, подробный анализ мессианских представлений того времени— все еще дело будущего. Для нас, впрочем, важны не столько личные мотивы Льва III, сколько его конкретные поступки, связанные с утверждением иконоборчества.\r\n \r\nПервым и одним из главных таких поступков стало уничтожение иконы Христа над Медными вратами (по-гречески Халки) в Константинополе и замена ее изображением креста со стихотворной надписью. Источники расходятся относительно точной даты этого события—726 или 730 г. С этим событием связаны агиографические легенды, которые, возможно, не вполне соответствуют исторической истине, однако факта замены иконы на изображение креста с надписью не отменяют71. Вторым и окончательным для утверждения иконоборчества поступком царя стало низложение и ссылка св. патриарха Германа I в 730 г. (родился ок. 633 г., до патриаршества епископ Кизический, в этом качестве участник монофелитского собора 715 г. при Филиппике, патриарх с 715 г., 1733 г.).\r\n \r\nИконы в храмах уничтожались, их заменяли изображениями креста и орнаментами. Монашество, которое всегда выступало против нововведений, и в данном случае выступило, в основном, против иконоборцев и поэтому стало подвергаться репрессиям. Монахов выгоняли из монастырей, они странствовали и формировали иконопочитательское «подполье». Патриархи Константинопольские и весь епископат в пределах империи (к тому времени заметно сократившейся: весь Запад, находившийся под юрисдикцией Римских пап, был независимым, а Палестина, Сирия и Египет оказались под властью арабов) превратились в слуг императоров-иконоборцев. Особенно это проявилось при втором иконоборческом императоре, Константине V Копрониме72 (741-775), который непосредственно участвовал в возведении на престол очередного иконоборческого патриарха в 754 г.\r\n \r\nВ пределах империи с богословской критикой иконоборчества выступают немногие: патриарх Герман, вскоре умерший, монах Георгий Кипрский (от него дошли две речи к народу в защиту иконопочитания, а также диспут с иконоборческим епископом, имевший место в 752 г.) и анонимный автор трактата Наставление старца. Самая существенная, с богословской точки зрения, защита иконопочитания пришла с территории Халифата, из палестинского монастыря, где жил преп. Иоанн Дамаскин (умер, согласно последним данным, на рубеже 730-х и 740-х гг., в довольно преклонном возрасте73). Три Слова в защиту святых икон Иоанна Дамаскина—главный источник по богословию ико- нопочитателей VIII века.\r\n \r\nВ 754 г. император Константин Копроним собирает собор в Иерии, задуманный и официально провозглашенный как седь- мой вселенский, и утверждает на нем богословскую доктрину иконоборчества, выступая главным богословом собора. В отличие от своего отца, Льва III, Константин претендует на роль императора-богослова, подобного Юстиниану. Деяния этого собора и богословские тезисы Константина сохранились в отрывках, но довольно полно в составе опровергавших их сочинений иконопо- читателей. Собор анафематствовал поименно патриарха Германа, Георгия Кипрского и Иоанна Дамаскина (именуя последнего его арабским именем Мансур; действительно, Иоанн жил в двуязычной греческо-арабской среде, хотя богословские трактаты, проповеди и церковные гимны писал только по-гречески).\r\n \r\nКонстантину Копрониму наследует его сын Лев IV (775-780), который, однако, быстро умирает.\r\nЕму наследует, первоначально в качестве регента при малолетнем сыне, его вдова Ирина (регент и соправитель своего сына Константина VI с 780 до 797, единоличная императрица до 802, низложена в результате заговора и умерла своей смертью в 803 г.)—вошедшая в историю как святая и даже равноапостольная: равной апостолам ее сделало восстановление иконопочитания. По всей видимости, она всегда почитала иконы, но была вынуждена держать это в тайне. В необходимости восстановить иконопочитание был убежден и престарелый патриарх Павел IV (780-784), который считал свое общение с иконоборцами великим грехом, но не видел в себе сил, чтобы восстановить иконопочитание.\r\n \r\nИрина и патриарх Павел нашли совершенно неожиданную кандидатуру нового патриарха для восстановления иконопочитания: им стал человек светский, государственный чиновник, который никогда не готовил себя к духовной карьере, вошедший в историю как святой патриарх Тарасий (784-806). Тарасий, однако, всегда придерживался иконопочитания. Павел объяснил ему свою немощь и отказался от патриаршего престола в его пользу.\r\n \r\nГлавной задачей новоизбранного патриарха Тарасия стало созвать вселенский собор для восстановления иконопочитания. Это удалось со второй попытки—в 787 г., соответствующий собор в Никее был признан Седьмым Вселенским. (Годом раньше, в 786 г., попытка такого собора была сорвана настроенными иконоборчески войсками: императоры-иконоборцы успели внушить армии, что всеми своими победами они обязаны иконоборчеству. Учитывая этот неудачный опыт, Ирина и Тарасий со- звали собор тогда, когда войска были предусмотрительно отосланы к дальним границам империи).\r\n \r\nСедьмым Вселенским собором завершается первый период иконоборчества (726/730-787).\r\n \r\nСедьмой Вселенский собор последовательно отверг все богословские положения иконоборческого собора в Иерии. Что касается положительного учения об иконах, то оно было раскрыто без особых подробностей, но собор недвусмысленно поддержал позицию Иоанна Дамаскина. За небольшим исключением особо упорствующих, кающиеся иконоборцы были приняты в церковное общение, их священный сан был подтвержден. Первое восстановление иконопочитания вполне можно назвать «бархатной революцией», однако результаты она принесла не слишком прочные.\r\n \r\nВсе время сохранялась опасность возвращения к иконоборчеству, так как по-прежнему имелись значительные слои населения, готовые оказать поддержку тому, кто под флагом иконоборчества попытается захватить в империи власть. Император Константин VI—самый обыкновенный развратник, не желавший ничего знать о делах управления государством,—шантажировал свою мать и ее окружение тем, что восстановит иконоборчество, если они перестанут смотреть сквозь пальцы на творимые им беззакония. В конце концов Ирина поступила со своим сыном так, как того требовали долг христианского государя и политическая культура эпохи: в 797 г., в возрасте 26 лет, Константин был насильственно низложен и ослеплен (умер в изгнании ранее 806 г.); ослепление было необходимо для того, чтобы он никогда больше не мог претендовать на трон. Эта мера позволила надолго обезопасить империю от иконоборчества, но принципиально в расстановке сил она ничего не изменила: иконоборчество по- прежнему обладало немалым политическим ресурсом.\r\n \r\n \r\n \r\n1.3.2 Второй период иконоборчества (815-843)\r\nК этому ресурсу решил прибегнуть Лев V Армянин (813-820), захвативший императорский престол путем узурпации в 813 г. В 815 г. император созывает собор в Константинополе, который низлагает действующего патриарха Никифора (806-815, t829), отправляет его в изгнание и вновь провозглашает иконоборче- ство государственной религией. (Деяния этого собора известны, главным образом, через пространнейшее опровержение их в специальном сочинении св. Никифора, так называемом Обличении и опровержении [иконоборческого собора 815 г.], впервые опубликованном только в 1997 г.). Начинается второй период иконоборчества. Патриархами опять становятся марионетки императоров, однако на сей раз у иконоборчества появляется идеолог и, фактически, единственный богослов и «лоцман» всего иконоборческого курса—Иоанн Грамматик (впоследствии, с 837 по 843 гг., ему придется побыть патриархом—после чего он будет низложен и скончается в недальнем изгнании в середине IX века). Иоанн Грамматик имел репутацию одного из двух (вместе с Львом Математиком) самых ученых людей империи. Среди его учеников в области светской науки был будущий апостол славян Константин (в монашестве Кирилл). Занятия алхимией и, возможно, магией принесли ему в иконопочитательской среде репутацию чернокнижника, почему его имя Иоанн переиначивали как Ианни—имя одного из двух волхвов, которых фараон египетский выставил против Моисея (их имена не называются в книге Исход, зато приводятся в Новом Завете, 2 Тим. 3, 8).\r\n \r\nГонения на иконопочитателей при Льве Армянине были не такими агрессивными, как в эпоху первого иконоборчества. Правительство отказалось от практики уничтожения икон. Считалось достаточным, если их перевесят так высоко, чтобы народ не мог к ним прикладываться. Более того: монастырям, которые не хотели отказаться от практики иконопочитания в полном объеме, предлагалось оставлять всё по-старому, при условии признания власти иконоборческого патриарха. Фактически, в области культа, столь чувствительной для народной религиозности, оставлялась едва ли не полная свобода. Последовательным ико- нопочитателям было трудно объяснить не только народу, но даже монашеским лидерам, почему нельзя признавать ту церковную власть, которая никак не покушается на их обычаи. Тем не менее, такие последовательные люди находились, хотя, разумеется, они оставались в меньшинстве, и жизнь то и дело давала им поводы вздыхать о падении их очередных соратников...\r\n \r\nНаряду с патриархом Никифором, еще одним богословом и одним из главных лидеров иконопочитательского сопротивления был игумен огромного столичного Студийского монастыря Феодор (759-826). Федор всегда повторял, что еретиком является не только тот, кто лично исповедует ересь, но и тот, кто находится в молитвенном общении с еретиками. Его монастырь неоднократно разоряли и разгонялиу, сам он переносил темницы и бичевания (в его Житии описывается, как после бичевания он и его соратник, сидя в темнице, срезали у себя ножом сгнившее мясо). Сохранившееся большое собрание писем Феодора Студита дает прекрасную возможность понять, как чувствовали себя гонимые православные монахи в царствование Льва Армянина.\r\n \r\nВ богословском отношении главными документами защиты иконопочитания в течение второго периода иконоборчества являются полемические трактаты святых патриарха Никифора и Феодора Студита74 Кроме того, имеется довольно интересная иконопочитательская литература «второго ряда», серьезное изучение которой только начинается. Сегодня можно с уверенностью сказать, что самым выдающимся богословом в этом «втором ряду» был Феодор Абу Курра (ок. 750-820), епископ Харранский (также на территории Халифата)—плодовитый автор, писавший на греческом и на арабском по всем актуальным для богословия той эпохи темам. Это была фигура, во многом подобная Иоанну Дамаскину. Абу Курра является и первым христианским богословом, перешедшим в трактатах по богословию на арабский язык (монофизиты и несториане сделали это чуть позже).\r\n \r\nЛев Армянин все-таки не сумел предотвратить формирование сильной оппозиции и поэтому был убит—прямо в церкви, во время праздничной утрени на Рождество Христово 820 года. Несмотря на то, что Лев был венчан на царство патриархом Никифором, общий тон иконопочитательских отзывов на его убийство сводился к фразе «собаке собачья смерть».\r\nЕсли кто-то и был озабочен наказанием столь дерзких убийц «помазанника\r\n \r\nБожия» (каким, с формальной точки зрения, можно было считать Льва), то лишь преемники его власти, в глазах которых он не был еретиком и которые были кровно заинтересованы в сохранении престижа особы императора. Убийство Льва Армянина— яркая иллюстрация к различию в отношении к царской власти в Византии и на Руси: например, какого-нибудь Ивана Грозного в Византии терпеть бы не стали...\r\n \r\nНовый император и основатель Аморейской династии Михаил II (820-829) вопреки надеждам иконопочитателей не стал ничего менять в государственном вероисповедании, однако совершенно прекратил гонения и официально разрешил каждому веровать так, как он хочет, не принуждая никого к церковному единству с иконоборческими патриархами. Положение изменилось в царствование его сына—трагической и противоречивой фигуры императора Феофила (829-842). Феофил был одним из тех византийских императоров, которые хотели навести «порядок» во внешних и внутренних делах империи, но потерпели неудачу и там, и там. Несчастные стечения обстоятельств приводили к военным поражениям, а новая череда гонений на иконопочитателей никак не способствовала церковному единству.\r\n \r\nВ 842 г. Феофил умирает в возрасте около 38 лет от какой-то мучительной болезни. Его смерть осталась окружена легендами, общий смысл которых сводится к тому, что на смертном одре Феофил покаялся в своем иконоборчестве. Жена его, императрица Феодора (815-867), становится регентом (842-855) при малолетнем сыне, императоре Михаиле III (родился в 840 г., годы царствования—842-867). Феодора была тайной иконопочита- тельницей еще при жизни Феофила, поэтому она сразу приступает к восстановлению иконопочитания. Официально восстановление иконопочитания совершилось в 843 г., в первое воскресенье Великого Поста. С тех пор в этот день установлен церковный праздник Торжество Православия, когда воспоминается торжество Православия не только над ересью иконоборчества, но и вообще над всеми ересями. Тогда же был впервые составлен так называемый Синодик в Неделю Православия—богослужебный чин прославления тех, кто боролся за Православие, начиная с эпохи иконоборческих гонений, и анафематствования византийских еретиков, начиная с иконоборцев и кончая еретиками XIV века (однако, в Синодик не включались анафематствования еретикам невизантийским, например, армянам и ла- тинянам). Древнейший чин Синодика, отражающий редакцию 840-х гг., сохранился в переводе на грузинский.\r\n \r\nТоржеством Православия закончился второй период византийского иконоборчества (815-843).\r\n \r\nПатриарх Иоанн Грамматик в 843 г. был низложен, и вместо него в патриархи был возведен много пострадавший от иконоборцев св. Мефодий (843-847). Чтобы никогда больше не допустить восстановления иконоборчества, Мефодий, при поддержке других исповедников иконопочитания, пошел на беспрецедентную акцию: весь иконоборческий епископат и даже все рядовые священники, бывшие в общении с этим епископатом, были лишены сана. Фактически это означало, что империя в одночасье лишилась почти всего духовенства. Вероятно, Феодоре было трудно решиться на такую меру, столь резко увеличившую социальную напряженность, но Мефодию удалось настоять на своем. Он заявил, что мягкое отношение к кающимся иконоборцам было допустимо при патриархе Тарасии, когда эта ересь была новой, но теперь, после Седьмого Вселенского собора, отпавшие в эту ересь не могут уже отговариваться непониманием, а потому заслуживают самого строгого наказания (таким образом, кающиеся клирики-иконоборцы допускались к церковному общению как миряне, но навсегда теряли право возвратить себе священный сан).\r\n \r\nИоанн Грамматик до конца своих дней оставался убежденным иконоборцем. В славянском Житии Константина (Кирилла), апостола славян, описывается сцена посещения сосланного Иоанна молодым Константином, который пытался убедить его в истинности иконопочитания.\r\n \r\nИконоборчество как церковно-общественное явление с тех пор навсегда исчезает из церковной жизни Византии... что, как водится, отнюдь не исключало возвращения к той же самой богословской проблематике в более поздние эпохи.\r\n \r\n \r\n1.4 Иконоборчество и иконопочитание: теория и практика\r\nТеперь самое время задать себе вопрос: а чем отличаются друг от друга иконоборчество и иконопочитание? Ответ—далеко не очевиден.\r\n \r\n1.4.1 Ситуация на латинском Западе\r\n \r\nЧтобы понять, насколько «далеко» ответ на этот вопрос не очевиден, достаточно обратиться к латинскому Западу. С началом Реформации, в XVI веке, Католическая церковь защищает от протестантов культ священных изображений и подробно формулирует свое собственное учение на одном из своих (не принятых Православной церковью) вселенских соборов, Тридентском (1545-1563). При поверхностном взгляде можно подумать, что до Мартина Лютера никакого иконоборчества на Западе не было. На практике его и впрямь не было: иконы практически никогда не уничтожались и не запрещались. Но с теорией дело обстояло совсем не так.\r\n \r\nВо время византийских иконоборческих споров папство лавировало между двумя полюсами. С одной стороны, папы стремились оказывать посильную поддержку византийским иконо- почитателям, с которыми они были солидарны. С другой стороны—существовал новый богословский центр при дворе Карла Великого (768-814) в Аахене; лидером этой богословской школы был Алкуин (ок. 735-804). Вскоре после Седьмого Вселенского собора папа Адриан I (772-795) послал в Аахен латинский перевод его Деяний (надо сказать, не слишком доброкачественный; Седьмой Вселенский собор был первым собором, на котором официальное делопроизводство велось только на одном языке, греческом, а латинский перевод был сделан на Западе специально по заказу папы). Аахенские богословы вступили с папой в далеко не доброжелательную переписку и, в конце концов, ответили так называемыми Libri Carolini («Карловы книги»; написаны в 790-792 гг. от имени императора Карла; о реальном авторстве можно только гадать: скорее всего—это коллективный труд под началом Алкуина), которые ничем не могли обрадовать папу. Иконоборческий собор 754 г. там порицался за то, что культ икон был объявлен идолопоклонством, но и богословие иконо- почитателей было объявлено ересью. По мнению каролингских богословов, иконы могут и должны употребляться для назидания народа, для напоминания о лицах и событиях, но никак не должны становиться предметами культа, нельзя возжигать пред ними свечи, кадить и т. п.\r\n \r\nКаролингские богословы были последователями Августина и вполне разделяли его взгляды относительно тела Христа—отлу- чения этого тела от божества во время смерти (см. выше, главу 4.1, раздел 4.2.3.2). Таким образом, тело Христово они обожен- ным не считали и уж тем более не могли считать таковыми его изображения.\r\n \r\nВскоре, в 794 г., собор во Франкфурте, на котором была представлена вся церковная иерархия с территории империи франков, формально анафематствовал Седьмой Вселенский собор и обратился к папе с призывом сделать то же самое и заодно анафе- матствовать византийских императоров Ирину и Константина.\r\nПапа на это не согласился, но и мер против каролингского богословия принять не смог.\r\n \r\nВ IX веке подчинение церкви папскому престолу остается в империи франков чисто формальным. В действительности же папство всё более проникается франкским влиянием. Впоследствии это будет иметь решающее значение для церковного разрыва между Римом и восточными патриархатами.\r\n \r\nВо время второго иконоборчества устанавливаются тесные отношения между Михаилом II и императором франков Людовиком Благочестивым (814-840). В 825 г. собор франкских епископов в Париже вновь официально утверждает иконоборчество и обращается к папе с призывом сделать то же самое. В 827 г. император Михаил прислал своему западному собрату Людовику роскошную рукопись, сохранившуюся до нашего времени, содержавшую то богословское сочинение, которое византийские иконоборцы считали наиболее актуальным в тогдашних спорах. Это был... корпус сочинений Дионисия Ареопагита.\r\n \r\nВ течение IX века в разных местах империи франков то и дело происходят какие-то эксцессы, связанные с иконоборчеством епископата. Только при папе Иоанне VIII (872-882), в рамках всеобъемлющего урегулирования накопившихся противоречий между византийским Востоком и франкским Западом, удалось добиться повсеместного признания Седьмого Вселенского собора на Западе. Однако за этим признанием не стояло не только понимания, но даже простого признания того богословия иконы, которое разработали Иоанн Дамаскин, патриарх Никифор и Феодор Студит. Их главный тезис—о святости иконы в силу реального присутствия в ней божества посредством божественных энергий—так и остался вне латинского богословия. Учение об иконе, хранимое в Католической церкви и канонизирован- ное Тридентским собором, по сути дела, не будет отличаться от богословия Libri Carolini. Конечно, католичество откажется от отрицательного воззрения каролингских богословов на практику иконопочитания, но в области теории иконопочитания так и останется при том воззрении на икону, которое было когда-то сформулировано в Аахене: иконы—полезные картинки, связанные в нашем уме со священными лицами и событиями, не имеющие с тем, что на них изображено, никакой иной связи, кроме условной. На фундаменте такого богословия иконы вывод Мартина Лютера был гораздо более логичным: раз иконы—одна условность, то их культа не должно быть.\r\n \r\nПример латинского Запада показывает нам, что за схожей практикой отношения к иконам может стоять весьма различная теория иконопочитания. Только теория иконопочитания имеет значение для истории богословия и философии, а она бывала разной даже в Византии.\r\n \r\n \r\n1.4.2 Судьба иконопочитания у несториан и монофизитов\r\nИ несториане, и монофизиты постепенно пришли к тем взглядам на иконопочитание, которые соответствовали их христологии.\r\n \r\nНесториане сохраняли почитание икон, судя по археологическим данным, до конца первого тысячелетия. Постепенно священные изображения исчезают из их обихода, а в богословской теории появляются все более жесткие заявления против иконопочитания. Когда в XIX веке несториан достигли протестантские миссионеры, они услышали немало приятного для своего слуха относительно икон. Действительно, резкое неприятие икон в несторианстве имело общее основание с протестантизмом. Как для протестантов, так и для несториан исторический Иисус был самостоятельным человеком, обычной человеческой ипостасью\\\', а поэтому его изображение имело такой же смысл, как изображение всякого другого человека,—то есть ничего сакрального. Когда к середине IX века несториане вполне однозначно определились в своем представлении относительно плоти Христа как обыкновенной человеческой плоти, их выводы в области иконоборчества оказались предопределены. Видимо, роковое значение для несторианского иконопочитания имел собор 786/787 г. (и продолжавшие его дело решения церковной власти IX века), анафематствовавший тех, кто, в частности, утверждал, что через человечество Христа можно видеть Его божество. Собор был направлен против богословского-аскетической традиции, представленной, в частности, преподобным Исааком Сирином (VII в.) и представлявшей собой последний оплот православия в церкви Ирана, но ударил заодно и по иконопочитанию.\r\n \r\nИтак, несториане отказались от почитания икон и постепенно превратились в убежденных иконоборцев.\r\n \r\nУ монофизитов иконопочитание имело более сложную—пожалуй, даже наиболее сложную—историю. Именно в их среде, в VII веке, в Армении, впервые появилось религиозное течение, отрицавшее иконы. Судя по многим признакам, это были армянские актиститы, занимавшие весьма крайние позиции в то время, когда армянские севириане находились в состоянии (монофелитской) унии с халкидонитами. Для актистизма с его тезисом о неописуемости Христа по плоти, казалось бы, не могло быть никакого решения, кроме иконоборчества.\r\n \r\nНо уже в VIII веке актиститы пошли на разного рода компромиссы с севирианами, что отразилось и на практике иконопочитания.\r\nПо-видимому, именно актистизм ответственен за своеобразные иконографические каноны, известные только в Армении и Эфиопии, когда распятие и погребение Христа изображаются без какого бы то ни было изображения Самого Христа. На иконе присутствуют крест, гробные пелены, предстоящие фигуры—а Сам Христос отсутствует. Параллельно и в Армении, и в Эфиопии существовали—и преобладали—другие иконографические каноны, где Христос изображается обыкновенным образом. Понятно, что монофизитам-севирианам не было нужды избегать изображения тела Христова. В отношении изобразимости тела Христова они держались, в общих чертах, того же мнения, что и Иоанн Дамаскин, хотя в монофизитской среде никогда не разрабатывалось слишком подробное богословие иконы.\r\n \r\nОбщей проблемой монофизитского почитания стали изображения святых. В отличие от халкидонитов, монофизиты не могли включить в свою «единую природу Бога Слова» святых, а потому из святости изображения Христа для них не следовала святость изображений святых и Богоматери. Иногда в монофизит- ских трактатах различие двух типов икон—иконы Христовой и икон святых—проговаривается внятно (например, в XIII веке, в трактате армянского католикоса Нерсеса Шнорали, написанном для переговоров об объединении с византийской церковью). Иконы святых—это лишь изображения дорогих и почитаемых людей, но не предметы культа. Впрочем, в практической жизни монофизитских общин различия между двумя видами икон не существовало,—оно было преодолено не путем богословских рассуждений, а средствами культа.\r\n \r\nМонофизитские чины освящения иконы стали включать помазание иконы священным миром, аналогично миропомазанию людей после крещения. Это превращало икону в священный предмет сам по себе, аналогично, например, престолу храма (который тоже освящается с помощью мира—и у монофизитов, и у православных). \r\n \r\n \r\n \r\n1.4.3 «Первый блин комом» в богословии иконопочитания: Ипатий Ефесский\r\nСтремительное распространение в VI веке культа святых икон потребовало, наконец, какой-то реакции со стороны «ученого богословия». Первой такой реакцией стало послание Ипатия, епископа Ефесского, к своему викарию Юлиану, епископу Атрамитийскому, обширный фрагмент которого дошел до нас (хотя и с некоторыми искажениями, которые удалось исправить благодаря цитате из этого послания в одном из писем Феодора Студита)75. Ипатий был одним из самых видных богословов эпохи Юстиниана. Именно он на собеседовании с севирианами в 532 г. привел доводы против подлинности «Ареопагитик», на которые ссылались севириане.\r\n \r\nВ своем послании об иконах Ипатий утверждает, что они полезны только для «самых простых и несовершенных» христиан, которые не в состоянии уразуметь священных писаний. Эта мысль вызывает возмущение у цитирующего ее Феодора Студита, который квалифицировал ее как самопревозношение. Неудивительно, что Ипатий не пришелся ко двору не только иконо- борцам (поскольку, как бы то ни было, он защищал, а не отрицал иконы), но и иконопочитателям, для которых подобное почитание было равносильно хуле.\r\n \r\nТем не менее, мысль Ипатия интересна тем, что она органически, через многовековую традицию христианской экзегезы, связана с истоками народного иконопочитания. Это путь своеобразной «икономии» по отношению к языческим верованиям народа.\r\n \r\nВ развитии культа икон не всё происходило в точном соответствии с богословием иконопочитателей—хотя бы и таким, которое было разработано post factum для оправдания уже имеющейся практики. Если Феодор Студит выражал полное одобрение человеку, решившему взять икону мученика Димитрия в качестве крестного для ребенка, то практику добавления краски с иконы в Святые Дары даже он одобрить бы не решился. Действительно, икона в качестве крестного—как бы экзотически это ни выглядело на современный взгляд—это всего лишь препоручение ребенка святому мученику как его небесному покровителю, тогда как примешивание краски с иконы в Евхаристию—едва ли не магический обряд. Впрочем, дело даже не в подобных эксцессах практики иконопочитания. Гораздо важнее то, что в народном благочестии почитание икон стало как бы заменять почитание «богов», то есть идолов. Недаром привычка называть иконы «богами» отмечалась и в русских деревнях.\r\n \r\nНародное благочестие всегда содержит в себе большую или меньшую примесь «благочестия» в кавычках.\r\nЕсли какая-то религия становится массовой, как это произошло с христианством в Римской империи, неизбежно появляются массы ее номинальных адептов, которым свойственен утилитарный подход к религии: она служит у них целям житейского благополучия. Но обеспечение житейского благополучия—это, собственно говоря, цель магии, и потому мимикрировавший магизм становится вездесущим наполнителем народных форм религиозности. Само по себе, это плохо, и святоотеческое христианство всегда существовало в противостоянии христианству «бытовому», с его суевериями и магизмом, однако политика резкой конфронтации со всем «бытовым» никогда не признавалась разумной, если только речь не шла о монахах. Вместо этого христианские пастыри старались предлагать народу путь постепенного вытес-\r\n \r\n16 — 4121\r\n \r\nнения суеверий святоотеческими представлениями... что отчасти и удавалось. Реальная жизнь христиан представляла и представляет собой такую динамическую картину: множество людей, подчиняющихся церковным правилам ради вполне житейских, даже не загробных, выгод, из которого потихоньку отсеивается меньшинство тех, кто понял, что есть вещи, поважнее житейских. Почитание икон—лишь один из многих аспектов этой проблемы.\r\n \r\nС. Геро показывает, что фразеология послания Ипатия выдает влияние раннехристианской экзегетической традиции (отмеченной, в частности, у Юстина Философа, Климента Александрийского, Оригена, Афанасия), согласно которой светила (солнце и луна) были сотворены для того, чтобы расположить язычников к постепенному отвращению от многобожия: почитая эти светила как богов, язычники поступали неправо, но все-таки лучше, чем если бы они почитали в качестве богов всё подряд. Тварный свет этих светил предрасполагал к познанию иного и невещественного света. Аналогичным образом Ипатий трактует иконы, которые также несут изображение тварных красот, «руководствующих» к восприятию «умного и невещественного света».\r\n \r\nСобственно говоря, последний тезис признавался всегда и всеми иконопочитателями. Богословские различия заключались в другом: каков характер этого «руководства» к невещественному, осуществляемого посредством икон? Ответ Ипатия оказался неприемлемым потому, что у него речь шла только об условном сопоставлении друг другу образа и первообраза.\r\n \r\n2.1 Церковные символы как «честная материя»\r\n \r\nГлавный тезис иконопочитания VIII века сводится к следующему: иконы (и вообще все церковные символы) почитаются не сами по себе, но постольку, поскольку в них Своими энергиями пребывает Бог. Поэтому им воздается не абсолютное (служебное) поклонение (Хатрєїа), подобающее исключительно Богу, а поклонение относительное (7ipO0Kivr]0lO, подобающее тому, в чем присутствует Бог. Богу—«служат», иконе—«поклоняются».\r\n \r\n«Вместилищами божественных энергий» Иоанн Дамаскин именует различные священные предметы: крест, гору Синайскую, Назарет, Голгофу, Елеонскую гору, гроб Господень с губкой, копием, пеленами и хитоном (реликвии Распятия), сад Гефсимании, золото и серебро священных сосудов, мощи святых и иконы (см. Слова в защиту святых икон [далее: Слово с указанием номера; мы будем цитировать перевод А. Бронзова, внося изменения, иногда принципиальные], III, 34; ср.: 1,16,19):\r\n \r\n...этому и подобному воздаю почитание и поклоняюсь, и всякому святому Божию храму, и всему, над чем Бог именуется (rcav ?
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
