Для ТЕБЯ - христианская газета

Г.В.Сегалин, Клинический архив гениальности и одарённости
Публицистика

Начало О нас Статьи Христианское творчество Форум Чат Каталог-рейтинг
Начало | Поиск | Статьи | Отзывы | Газета | Христианские стихи, проза, проповеди | WWW-рейтинг | Форум | Чат
 


 Новая рубрика "Статья в газету": напиши статью - получи гонорар!

Новости Христианского творчества в формате RSS 2.0 Все рубрики [авторы]: Проза [а] Поэзия [а] Для детей [а] Драматургия [а] -- Статья в газету!
Публицистика [а] Проповеди [а] Теология [а] Свидетельство [а] Крик души [а] - Конкурс!
Найти Авторам: правила | регистрация | вход

[ ! ]    версия для печати

Г.В.Сегалин, Клинический архив гениальности и одарённости


 КЛИНИЧЕСКИЙ АРХИВ ГЕНИАЛЬНОСТИ И ОДАРЕННОСТИ
(эвропатопогии)
посвященный вопросам патологий гениально одаренной личности, а также вопросам одаренного творчества, так или иначе связанного с психопатологическими уклонами. Выходит отдельными выпусками не менее 4 раз в год под редакцией основателя этого издания д-ра мед. Г.В.СЕГАЛИНА, завед. Психотехнической лабораторией и преподавателя Уральского университета
 
ВЫПУСК ПЕРВЫЙ
ТОМ I
1925 г.
 
Цель нашего издания
Среди массы существующих научных изданий на всех языках нет ни одного специального издания, посвященного исключительно той части психиатрии, которая изучает и освещает вопросы психопатологии гениальности и творчества. Конечно, это можно объяснить тем, что область эта – наиболее трудная и малоразработанная, и тем, что психиатры, занимаясь обыкновенной психопатологией в клинике, не имеют возможности уделить более вниания и заняться этой исключительной психопатологией великих людей более специально, нежели это делалось до сих пор. Тем не менее мы видим все-таки, что почти каждый психиатр или невропатолог делает иногда ту или иную экскурсию в эту область, описывая ту или иную сторону того или иного великого человека — факт, доказывающий огромный интерес к этой почти неразработанной области психиатрии, хотя часто эта экскурсия носит характер случайности и любительства.
Между тем потребность в изучении этой области более специально и более подробно слишком огромна не только в кругах, занимающихся психоневрологией, но даже в широких кругах, имеющих то или иное практическое касательство к этой области, таких как художники, литераторы, педагоги, врачи, психологи и пр. люди, имеющие то или иное отношение к творчеству,
С другой стороны, огромный материал (как клинико-психиатрический, так и литературно-биографический) совершенно еще не обработан в этом смысле и представляет из себя непочатый край исследования. Кроме этого, этот материал настолько разбросан, что представляет огромную трудность использовать его в том или ином смысле для цели обработки и изучения.
Вот почему основатель этого издания, исходя из вышеизложенных соображений, решил издать такой орган, который ставит себе целью:
1. Дать возможность всем тем психопатологам и психологам, посвящающим свои специальные исследования вопросам психологии и психопатологии великих людей, сосредоточить свои работы в специальном органе, посредством которого они будут иметь возможность вести свои исследования коллективно и более организованно, с одной стороны. С другой стороны, посредством такого органа авторы будут иметь возможность общения непосредственно с тем читателем, который интересуется этими вопросами, и таким образом работы их попадут туда, куда бы они хотели, ибо помещение таких работ в общих медицинских или других журналах часто не всегда возможно, или не соответствует своей аудитории специального читателя и, наконец, вообще носит характер случайной работы, а потому часто теряет то значение, которое бы должно было иметь.
2. Архив этот также должен быть органом, где бы сосредоточено было исследование всякого феноменального и высокоодаренного творчества, начиная с гения и кончая творчеством душевнобольных, работы которых представляют часто ценнейшее для исследования психомеханизма творческих процессов. Материал этот, разбросанный по всем музеям многих психиатрических заведений, ждет своих исследователей. Нечего и говорить, что такому исследователю будет более целесообразно и ценно дать свои работы в такой орган, как намечаемый нами.
3. Архив этот должен служить органом и для тех, которые имеют "сырой" материал, являющийся весьма ценным для исследования биологии и клиники великих людей и их творчества, и которые бы желали такой материал дать там, где он является наиболее ценным. Сюда относятся клинические истории болезни великих людей, патографии, личные наблюдения, воспоминания, биографические данные и факты, могущие осветить ту или иную сторону наследственности, ту или иную психопатическую или психологическую черту из жизни великих людей и их творчества.
4. Помимо такого "сырого" материала, этот орган должен сосредоточить в себе все те работы, которые вышли раньше в этой области за все время исторического развития специальной психопатологической мысли о гениальности и патологии творчества. Таким образом, этот орган должен служить специальным архивом, где сосредоточены будут все материалы, все работы, весь архив, вся история вопросов специальной психиатрии великих людей и специальной литературы в этой области.
Вся патология великих людей и вся патология гениального и одаренного творчества объединяется нам и в одно специальное понятие - эвропатологию. Эвропатология, таким образом, объединяет собой всю эстетико—творческую медицину.
Назвав наш архив, как архив “эвропатологии", мы этим подчеркиваем специфический характер этой патологии именно как творческой патологии и считаем, что эта отрасль психопатологии имеет право на существование и развитие точно так же, как, скажем, судебная психопатология, школьная дефективная психопатология и пр.
Наметив вышеизложенные цели и задачи нашего издания, мы тем не ограничиваем его рамки для всех смежных областей знания, которые бы имели то или иное, косвенное или прямое отношение к эвропатологии. Наоборот, содружественная работа вместе с представителями других научных дисциплин нам представляется очень ценной и даже необходимой. Подходы и методы работ евгеников, психологов, биологов, клиницистов, литераторов, общественников, критиков, художников, ученых и техников всех областей могут дать нам ценнейшие материалы и работы.
Если нашему органу удастся даже положить начало и подготовку в создании эвропатологии, и если мы к этому еще встретим сочувствие среди хотя бы некоторых кругов читателей, то основатель этого архива получит нравственное удовлетворение, что он сделал свое дело.
Редакция
 
О задачах эвропатологии
как отдельной отрасли психопатологии, изучающей патологию гениально одаренной личности и патологию творчества
Под “эвропатологией"1 мы понимаем всякую патологию, которая связана и сопровождается (так или иначе) с творчеством и с творческой личностью, безразлично с какой: гений, талант, вундеркинд, обыкновенный человек, вдруг, ни с того, ни с сего, в приступе своего безумия творящий необычайное; точно так же безразлично, какого рода творчество: творчество ли гения или таланта, или творчество душевнобольного; раз это творчество связывается с патологией,мы выделяем такого рода творческую патологию в особую область— эвропатологию.
Введением понятия „эвропатологии" мы выделяем таким образом всю ту патологию, связанную так или иначе с творчеством, в отдельную отрасль психопатологии точно таким же образом, как в психиатрии выделяется в отдельную отрасль судебная психопатология, сексуальная психопатология, школьно-дефективная патология и все прочие разветвления психопатологии.
Для такого выделения творческой патологии в отдельную отрасль мы имеем целый ряд оснований:
1) общественно-исторические,
2) практические,
3) теоретические и методологические.
Все эти основания рассмотрим по порядку.
Из истории развития психиатрической мысли мы знаем, как та или иная отрасль психической жизни постепенно втягивалась психопатологией в ее сферу изучения, и как соответствующие анормальные явления общественной жизни создавали соответствующую отрасль практической психопатологии для того, чтоб потом регулировать анормальные явления общественной жизни на научных основах данной отраслью психопатологии. Так, одна из важнейших отраслей общественной жизни — судебная практика — создает одну из важнейших отраслей психопатологии - судебную психопатологию, без которой не может обойтись ни одно судебное учреждение современности; так же другая отрасль общественной жизни - научно поставленное школьное воспитание — не может обойтись без школьно-дефективной психопатологии, на принципах которой построена вся система медико-педагогического воспитания.
Точно так же сексуальная жизнь общества создает сексуальную психопатологию, на принципах которой может быть регулируема сексуальная жизнь людей.
В последнее время рост экономического развития, а вместе с тем рост профессиональной практики выдвинул, наконец, необходимость создания психотехники как новую отрасль социальной практики - определение психической ориентации и пригодности к той или иной профессии. Ясно, что вместе с развитием этой общественной отрасли профессиональной психологии должна будет создаваться новая отрасль психопатологии (патологическая психотехника или иначе - профессиональная психопатология), так как профессиональная пригодность людей с психопатическими уклонами не может определяться обыкновенной нормальной психотехникой, рассчитанной на здорового человека, а должна будет определяться особой психотехникой, построенной на основах психопатологии, имеющей в виду определение пригодности к профессии тех людей, которые имеют те или иные психопатические уклоны.
И это уже мы видим на последнем съезде психологов, психиатров и невропатологов, где уже выдвигались и намечались вопросы профессиональной психопатологии как особый вид психотехники.2
Так постепенно с развитием социальной практики в той или иной отрасли общественно-психической жизни развивается необходимость создания соответствующих отдельных отраслей психопатологии.
Почти все уклоны анормальной психической жизни человека изучаются и предусматриваются соответствующими отраслями психопатологии. Анормальная психика антисоциального поведения (преступника), анормальная психика школьника, анормальная психика сексуального поведения, анормальная психика в процессах труда и в выборе профессии - каждая изучается отдельной специальной научной дисциплиной.
Только анормальная психика гениально или талантливо одаренных людей, с их анормальным творчеством (в каком бы то ни было отношении) остается еще вне сферы специальной научной психопатологии, а потому вне сферы социальной практики, основанной на научных данных этой психопатологии. Между тем, во всех отраслях творчества (в искусстве, литературе, науке и технике) мы видим анормальные проявления этого творчества, и мы не знаем до сих пор (да, даже теряемся перед проблемой), как отнестись к этому творчеству. В самом деле, стоит только внимательно взглянуть на продукты искусства, литературы, на футуристическое кликушество в разных отраслях творчества, чтобы убедиться, что мы имеем дело с психопатологическими явлениями.
Можно соглашаться или не соглашаться с этим творчеством, оно может быть приемлемо как ценное, и оно может быть отвергнуто обществом как вредное и нежелательное - это вопрос другой, но одно всегда несомненно: в нем есть всегда анормальное и патологическое, а потому оно может быть понято и освещено научно только с помощью психопатологии, и с помощью психопатологии эти вопросы в общественном отношении могут быть регулируемы.
И поскольку есть новое общество, стремящееся быть организованным на принципах научной организации труда во всех отраслях общественной продукции без исключения, и поскольку новое общество заинтересовано будет положить конец этой дикой свистопляске в творчестве, в искусстве, (перепутанной с теологической идеологией и метафизикой), чтобы дать правильное русло творчеству ("правильное" с точки зрения научной), постольку новое общество с непреложной исторической необходимостью в конце концов должно будет построить соответствующую отрасль психопатологии как отрасль медицины и биологии, на основании которой оно может подойти и к этой отрасли психики научно, выбросив вон всю ту старую рутину мещанской идеологии в понимании гения, творчества и искусства, а эта новая отрасль психопатологии, которая должна быть построена, и есть эвропатология.
Выделение эвропатологии как отрасли психопатологии, которая выделяет всю творческую анормальность и патологию в отдельную научную область (точно так же, как судебная психопатология выделяет анормальное поведение человека, школьно-дефективная психопатология - анормальное поведение школьника и т. д.) есть историческая необходимость и непреложность, ибо нельзя себе представить, что рано или поздно какая-нибудь сфера анормально проявленной психики (в особенности анормальное проявление творчества) оставалась бы всегда метафизической, туманной, и чтоб, наконец, не наступил момент, когда она делается предметом научного изучения какой-либо специально-научной дисциплины.
Такой научной дисциплиной с точки зрения медицины может быть, по нашему мнению, только эвропатология, для создания которой назрел исторический момент - общественно-историческая необходимость.
Сама эта историческая необходимость создания эвропатологии как прикладной науки диктуется практическими потребностями жизни: необходимостью государственным и общественным органам руководиться какими-либо научными критериями при регулировании вопросов, касающихся одаренного творчества, одаренной личности, его произведения. До сих пор применяемый принцип государственного или частного “меценатства", ”поощрения" должен замениться эвропатологической экспертизой, основанной на научных данных эвропатологической диагностики творческой личности и её произведения не с точки зрения “хорошо" или “плохо", “нравится это мне" или “не нравится", а с другой точки зрения: соответствует ли это произведение или этот талант законам симптоматологии данного творческого типа, или это есть симуляция таланта, симуляция творческого произведения; устанавливая эту симуляцию или подлинность этого явления так же, как судебный эксперт-психиатр устанавливает симуляцию невменяемости того или иного психического состояния.
Понятно, что, не имея в настоящее время таких данных, с помощью которых мы могли бы так подойти к этим вопросам, мы этого сейчас сделать не можем, ибо мы должны изучить прежде всего законы патологии, симптоматологии, диагностики проявления творчества. Необходимо сначала создать эвропатологию. Практическая необходимость такой научной дисциплины в целях вышеупомянутой экспертизы настолько ясна всякому, что об этом не приходится распространяться. Ясно всякому, что государство немало бы средств могло сэкономить, зная, например, на какое искусство можно тратить деньги и на какое - нет. Точно так же ясно, что государство, зная в лице эвропатологов-специалистов законы творческой патологии, знало бы, как отнестись к анормальным и часто асоциальным (вытекающим из этой анормальности) проявлениям психики такого человека, и не поставлено было бы в необходимость бросать такую личность ни в тюрьму за его асоциальность, ни в сумасшедший дом, т. е. ограждать его от того или другого, парализируя его асоциальность иначе, нежели асоциальность обыкновенного преступника.
Далее, государству и обществу необходимо изучить генетику и биологию творческой личности, чтобы знать, в каких недрах человеческого материала можно ждать или искать эту ”курскую аномалию" человеческой продукции, и в каких социальных слоях нужно ждать эту феноменальную силу, называемую “одаренностью". Нечего и говорить, что гибель такой громадной энергии была бы гибелью для человеческой культуры, а между тем мы видим, что существует такое научное течение в биологии, которое прямо является угрозой для вопроса о существовании и возможности появления такой одаренной энергии в будущем. Течение это - евгеническое. Как ни странно и как ни пародоксально звучало бы такое заявление с нашей стороны, но выходит все-таки так, что учение, которое стремится к “оздоровлению" человечества, в то же самое время не сознает того косвенного вреда, который может быть от этого учения в отношении генетики великих людей.
Как известно, евгеники стремятся ”стерилизовать" человечество от патологической наследственности путем целого ряда предупредительных мер, радикальных и профилактических. В Америке евгеническое течение идет настолько радикально, что практикуется даже кастрация. Правда, нашими русскими евгениками она не разделяется, но принципы профилактики усердно проповедуются. Профилактика в целях оздоровления человечества от “плохой наследственности" — идея очень заманчивая, но практически не только не осуществимая, но даже вредная в отношении источников гениальной одаренности, в отношении генетики великих и одаренных людей, и именно вот почему.
В самом деле, если мы будем следовать учению евгеников, то, если в смысле “стерилизации" людей от плохой наследственности мы достигнем хороших результатов, зато в смысле рождения великих людей у нас будут отрицательные результаты: не будет ни одного великого или замечательного человека, ибо, как мы покажем далее, генез великого человека связан органически с патологией, если понимать патологию не как болезнь, а как биологический фактор, который является одним из сопутствующих биологических рычагов генетики в создании природой великих людей.
Точно так же (как мы это докажем дальше) патология великих людей есть необходимый компонент биологической структуры личности великого человека. Уничтожая путем евгеники один из компонентов этой структуры, мы уничтожаем возможность созидания самой структуры одаренной личности. Это положение мы дальше разовъем в особой главе. Здесь мы этого вопроса коснемся лишь вскользь, как момента, с которым евгеническому учению придется считаться. Не отрицая значения евгенического течения в вопросах генетики вообще, я здесь хочу сказать, что вопросы генетики одаренных или замечательных людей не могут быть обойдены без того, чтоб не касаться вопросов эвропатологии как будущей дисциплины, которая стремится осветить (во всеоружии науки) биологическую роль патологии в генетике и структуре великих людей. Если государство поставит вопрос, поднятый евгениками на очередь дня, то без эвропатологического освещения вопрос этот не может быть решен. Вот в этом эвропатология должна также иметь общественно-практическое значение.
Практические мотивы, которые выдвигают необходимость созидания эвропатологии как отдельной отрасли прикладной патологии, настолько ясны и в то же время настолько разнообразны и многогранны, что вряд ли нужно и можно предусмотреть и перечислить все эти практические мотивы.
Теперь перейдем к методологическим основаниям необходимости выделения творческой патологии в одну систему эвропатологии.Как уже было сказано выше, область творческой патологии и патология одаренной личности почти что не изучены.Имеется целый ряд причин, почему с этой областью психопатологии дело обстоит так плохо. Я здесь сейчас укажу на эти причины.
Во-первых, нет кадров специалистов психиатров, которые бы отдались специальному изучению этого вопроса. Имеются психиатры, изучающие судебную психопатологию, психиатры-дефективисты и т. д., но нет психиатров-эвропатологов.
О таких исключениях, как Ломброзо, Мебиус, Бирнбаум и других единичных авторах, которые изучали и вникали в этот вопрос более или менее специально, приходится говорить как об исключениях прежде всего, а затем все-таки они изучали эти вопросы “между прочим". Для огромного большинства других же эта область является предметом случайных экскурсий, а то просто объектом короткого “увлечения молодости" (как это мне однажды сказал один видный психиатр), иногда же просто временным модным занятием. Эти отдельные (или единичные) выступления или экскурсии в эту область единичных авторов, обыкновенно посвященные патологии или патографии того или иного великого человека, являются очень ценным материалом для освещения той или иной замечательной личности, но страдают часто отсутствием каких-либо принципов или методов в подходе или постановке этого вопроса. Другие же авторы обнаруживают часто при тех или иных обобщениях такой дилетантизм вопроса с примесью метафизики, а иногда просто обывательщины, что делается досадно за автора; и непостижимо, как клинически и биологически мыслящий человек в вопросах психиатрии и медицины, в вопросах творчества и психопатологии великого человека превращается прямо в теолога и, лишь в лучшем случае, в метафизика-философа или метафизика-психолога того типа, выпускающего время от времени книжечку “Психология творчества" или “Философия творчества" и т. п.- чисто умозрительные упражнения старосхоластической жвачки на новый лад, не дающие ровно ничего для естественно-научной и клинической постановки этого жизненного вопроса.
Итак, нет психиатров-специалистов в области патологии великого человека и патологии творчества. Спрашивается — почему? Чем объяснить такое явление?
На наш взгляд, основная причина та, что не было научных предпосылок в самой психиатрической мысли. Лишь с Ломброзо и его школы появился фундамент для такой возможности. Это во-первых, а во-вторых, другая причина, что нет психиатров-специалистов эвропатологии, — это то, что нет психиатров, которым бы личные переживания процессов творчества в искусстве (в музыке, литературе, живописи и т. д.) были бы одинаково не чужды, как и сама психиатрия. Т. е., иначе говоря, нет таких психиатров, которые были бы сами в одно и то же время художниками, музыкантами, изобретателями и т. д., чтобы они могли подходить к явлениям творчества с точки зрения психиатрии как к чему то не чуждому их личному психическому опыту. А то, представьте себе, что может получиться из такого психиатрического анализа творчества, анализа хотя бы и ученого психиатра, если он в области искусства — обыватель (что бывает нередко). Получается то же самое, если б психиатр-дефективист не был бы хотя бы элементарно образованным педагогом, или если б судебный психопатолог имел бы обывательский подход к вопросам права и общественных наук.
Ясно, что анализ научный, без личного опыта творчества в данной области, не может иметь той ценности в таком важном и трудном вопросе, как творчество, и ученый психиатр, чувствуя это, бросает эту работу как бесполезную. Поэтому, по нашему мнению, кадры психиатров, занимающихся специально вопросами патологии творчества, должны вербоваться из тех психиатров, которым в одно и то же время доступна какая-нибудь область творческих переживаний (музыка, литература, живопись, научно-техническое изобретение и т. д.); психиатры же, для которых эти переживания анестезированы, не могут специально заниматься этими вопросами, кроме разве простой передачи фактов историй болезни великого человека или его патографии (как это, например, и делают в Германии некоторые психиатры, выпустившие целый ряд патографий, и тем ограничивается их работа).
Короче говоря, нет до сих пор научной разработки вопросов эвропатологии потому, что нет соответствующих кадров психиатров, в то же время творящих в той или иной области. Пока не будет таких психиатров, не будет создана эвропатология как самостоятельно и научно разработанная область.
Спрашивается, что же может сделать психиатрия еще до появления специальных кадров таких психиатров? По нашему мнению, очень многое: большая, методического характера подготовительная работа, которая может быть проделана психиатрами-неспециалистами. Работа эта сводилась бы к систематизации накопления фактов, материалов, их обработке с чисто клинической стороны, которая еще до сих пор не использована.
Дело в том, что во всей психиатрической и непсихиатрической литературе накопилось огромное количество "сырого" материала, касающегося личности великих людей.Весь этот материал (патография, история болезни, воспоминания, биографические данные, освещающие патологию личности великих людей и их творчества, а также все другие данные), разбросанный по разным архивам и изданиям, необходимо систематизировать в один цельный архив, обработать и осветить клинически настолько, чтобы дать возможность изучить этот материал в массовом масштабе. Ибо только изучение на массовом материале может дать какие-либо существенные результаты в освещении законов патологии великих людей и законов патологии творчества, так как изучение патографий одного лица из массы великих людей не даст никаких оснований для каких-либо выводов и останется только единичным фактом в вопросах патологии.
Эта великая и огромная практически—методологическая работа, которой организованно должны заняться психиатры (хотя бы и неспециалисты—эвропатологи), эта важная подготовительная работа даст возможность настоящим и будущим эвропатологам-специалистам иметь более точные истории болезни и патографий великих людей, на основании чего можно будет строить эту специальную психопатологию. Это первое, что нужно сделать, и это является первой и основной задачей эвропатологии, а также основной задачей этого специального архива как собирателя-организатора такого материала.
Далее, ежегодно во всех “углах” Европы, Америки, Азии, на выставках, в музеях, на всех литературных рынках и конкурсных выставках технического изобретения мы всегда имеем огромный материал патологического творчества, который, увы, проходит мимо исследовательского глаза психиатра.
Ежегодно также мы наблюдаем то здесь, то там вспышки феноменального творчества вундеркиндов, “непризнанных гениев", душевнобольных, гениальных безумцев и прочие проявления феноменального творчества; и ежегодно весь этот ценнейший пестрый материал, представляющий непочатый край научного исследования, “утекает” мимо психиатрии и психиатров. А между тем за этот материал хватаются кто только может, только не психиатры. Тут мы видим и философов, и психологов, техников, инженеров, литераторов, химиков — словом всякий, кому только не лень, считает своей обязанностью выступить с книгой, “теорией", “философией", “психологией " творчества, имя которым легион. И неудивительно, что за эту область берется кто угодно и как угодно, ибо жизнь требует (и настоятельно) решения тех или иных вопросов творчества, и они решают эти вопросы по-своему “философски", “психологически" и т. д., ибо тот, кто должен был бы взяться за разработку и решение вопросов творчества (эскулап—психиатр, исторической миссией которого всегда было дать решающее слово в этом деле), совсем пассивно стоит в стороне, и богатейший материал, который дает повседневная жизнь, уходит от него и от психиатрии. Вот почему мы считаем, что и здесь практическая подготовительная работа методики — это начать организовывать этот живой материал и подготовлять для будущего исследователя, выделяя его в одну область подготовительной эвропатологии.
Таким образом, эти подготовительно—практические работы собирания историй болезней великих людей и объектов феноменального и одаренного творчества должны быть проделаны как работы подготовительной методики и сосредоточены в один архив как материал подготовительной эвропатологии. Когда таким образом подготовительная работа будет проделана, мы можем начать изучать и освещать этот материал по методу массового изучения и по методу сравнительной клинической обработки.
До сих пор мы рассматривали практически подготовительные основания методики, требующие выделения эвропатологии как отдельной отрасли психопатологии. Подойдем теперь к собственно методологическим основаниям, требующим этого выделения.
Одной из важнейших причин, кроме уже вышеупомянутых, почему до сих пор психопатология творчества и патология великих людей есть самая отсталая область психопатологии и сама по себе мало изучается психиатрами, является отсутствие каких бы то ни было клинических методов изучения этого вопроса и отсутствие правильной клинической постановки вопроса. Фатальная причина, почему психиатрическая мысль в истории этого вопроса попала в тупик после блестящего развития школы Ломброзо, в том, что клиницисты, которые подходили и подходят к этой области с клиническими методами, делают и делали грубейшие ошибки, когда они подходят к творческой патологии и к патологии великих людей с теми же методами, которые они применяют к патологии обыкновенных людей (не творящих и не гениально одаренных). Это та коренная ошибка методологии, которую всегда делают и делали почти все психиатры без исключения и которая привела в тупик вопрос клинического изучения великих людей и вопрос о патологическом творчестве.
Ошибка, которую делает клиницист здесь, та же самая, что делают и неклиницисты (психологи, философы, историки, литераторы и другие теоретики вопроса противоположного лагеря), когда они те же методы психологии, которые они выработали по отношению к обыкновенным людям, применяют к великим людям и их творчеству. Как нельзя, по нашему мнению, подходить с методикой нормальной психологии, так и нельзя подходить с методами „нормальной" (если можно так выразиться) патологии, применяемой при клиническом изучении с совершенно другой целью, с другой точки зрения „лечения болезни", (с точки зрения „здоровья" и „болезни"), а потому приводящей к иным результатам. Клинический метод подхода к этим явлениям с точки зрения „болезни" и „здоровья" неизбежно привел к отрицательной оценке патологии великих людей как к явлению дегенеративному, а потому это - в корне непродуктивный метод к дальнейшему развитию этой теории как исходящему от оценки явления природы великих людей с точки зрения противоположения “здоровья-болезни". Тут допускается такой силлогизм: все болезненное, патологическое как вредное для здоровья человека есть явление дегенеративное. Великие люди одержимы патологией, следовательно, великие люди принадлежат к дегенеративным явлениям - вот та фальшивая логика, на которой строятся все недоразумения вопроса.
Прежде всего нам нужно оставить в стороне такую точку зрения и такой метод подхода к патологии великих людей и сделать полный пересмотр посылок, из которых вытекает такое умозаключение.
Прежде всего о патологии. Биологически и исторически сложилось так, что наши чувства и инстинкты выработали такой защитительный психический рефлекс, что на патологию мы смотрим с отрицательной стороны, как на зло, как на болезнь, бороться с которой - наше призвание врача. Это понятно и естественно, но с развитием наших знаний мы, однако, поняли, что с помощью той же патологии мы делаемся сильнее (в борьбе с этим врагом-болезнью). Мы прививаем каждому здоровому человеку яд оспы, дифтерита для того, чтобы оградить его от той же оспы и дифтерита. Следовательно, мы научаемся постепенно видеть и ценить положительные стороны патологии, и, собственно, весь процесс новейшей медицины сводится к тому, чтобы понимать и уметь применять механизм положительной патологии, делая его нашей физиологией и биологическим фактором нашего существования и борьбы. И, в самом деле, что такое иммунизация организма как не патологизация человека? И чем больше медицина будет успевать, тем более мы будем себя патологизировать (resp—иммунизировать) от всех врагов-болезней с помощью положительных сил этих же болезней.
Иначе говоря, что это значит - научиться оценивать патологические явления положительно? А это значит, что мы постепенно научаемся смотреть на патологические явления диалектически. А что такое - смотреть на патологию диалектически? А то, что явления физиологического и патологического порядка (иначе “здоровье” и “болезнь”) есть явления между собой антагонизирующие, и сами находятся между собой в каком-то постоянном противоречии и постоянной борьбе, и в тоже самое время настолько между собой симбиозируют, что одно без другого нельзя себе представить. Нельзя себе представить биологического развития человека без этих биологических предпосылок борьбы и антагонизма, мы только не всегда умеем вскрывать смысл и логику этих противоречий. Только тогда, когда мы научаемся раскрывать эту логику противоречий, мы имеем возможность и оценивать истинное значение этих антагонизирующих моментов положительно или диалектически; оценить что-нибудь противоречивое по отношению к какому-нибудь отдельному моменту — это значит оценить его диалектически: оценить же явление изолированно, без отношения этого явления к своему антагонисту, значит оценивать это явление не диалектически.
Между тем, нигде так ярко не бросается в глаза диалектичность явлений, как в явлениях, называемых ”болезнью" или “здоровьем". И вся медицина, чувствуя инстинктивно и слепо нащупывая шаг за шагом эту диалектичность, постепенно научается оценивать смысл и значение вчерашнего “врага": болезнь как этап, как фактор, необходимый для дальнейшего развития в борьбе за здоровье человеческой массы в целом.
Все современное учение о внутренней секреции, все антагонизирующие элементы эндокринологического учения разве не основаны на этой диалектичности явлений патобиологического мира? Нет сомнений, что вместе с дальнейшими успехами в учении внутренней секреции понятия о патологии настолько переменятся в смысле положительной оценки, исходя из диалектического понимания природы, что мы будем уметь точнее разбираться в этих понятиях, и тогда нам станет яснее, какая патология есть регенеративная (или прогенеративная), какая патология есть защитительная, иммунизирующая наш организм, и какая патология - “наступательная" (прогенеризующая наш организм), дающая нам новые преимущества в борьбе. И вместе с отходом в историю учения о дегенерации психиатров XIX столетия отойдут в историю постепенно и все понятия о патологии, не диалектически понятые и не диалектически оцененные и примененные.
Правда, природа для проведения своих биологических планов пока долго еще будет действовать грубо эмпирически, т.е. много миллионов людей она будет уничтожать сыпным тифом, сифилисом, туберкулезом и прочими ядами, следуя принципу: “Когда рубят лес, щепки валятся". Зато та же природа подсказывает нам всегда и всюду следующее: успех вашего будущего, более высокого развития вашей эндокринной системы требует, чтобы вы прошли этап диалектического развития через сыпной тиф, испанку, летаргический энцефалит и прочие неприятные вам биологические этапы, и требует, чтобы вы пожертвовали частицей вашего человеческого коллектива для того, чтоб оставшаяся часть вашего коллектива народила более сильного и совершенного человека с более совершенной эндокринной системой. Если вы прошли этапы “проказы", “чумы" и прочих бичей и не выродились, не дегенерировались, а, наоборот, выродилась сама “проказа", вырождается чума, оспа и прочее, то также выродится сифилис, туберкулез и все прочее; зато человечество, получив (благодяря этим биологическим этапам) новые гормоны в эндокринной системе, новую биохимическую структуру, новую психику, сумеет организовать эту “рубку леса", чтоб меньше было “щепок" в будущем; но смотрите, чтоб с вами не случилось то же самое, что с теоретиками “дегенерации психиатров XIX столетия, которые из-за этих “щепок" перестали видеть “лес" и дошли до того, что стали кричать о дегенерации человечества и о дегенерации великих людей и еще более - стали сажать в сумашедшие дома величайших своих “рубщиков", своих гениев.
Таким образом, из всего вышеуказанного следует, что мы должны оставить раз навсегда недиалектическое понимание патологии. Это недиалектическое понимание ведет нас волей-неволей к методологическим ошибкам, которые делаются часто клиницистами. Если же мы подойдем с диалектическим методом оценки к явлениям мира патологического, то нам придется сделать полную переоценку понятий, а также научиться дифференцировать, что из мира патологического мы должны оценивать как “дегенеративное", и что из патологического мира мы должны оценивать как “регенеративное" (resp, “прогенеративное"), т.е., иначе говоря, что мы должны оценивать как положительное и что - как отрицательное.
Нам придется и учение психиатров XIX века о “вырождении" также пересмотреть под углом такой диалектической переоценки понятий с точки зрения вышеупомянутых соображений. Тогда, конечно, значение этого учения сузится до минимума (что уже под влиянием критики этого учения о вырождении отчасти и делается). Тогда мы сумеем найти те методы и подходы, которые уже ближе подвинут понимание патологии одаренности и гениальности и патологического творчества.
Как яркий пример того, что в природе часто патологическое связано с физиологическим диалектически и что патология в этих случаях играет роль не отрицательного, а положительного момента в развитии природы, мы лучше всего можем проиллюстрировать механизмом и актом женских родов.
Как известно, механизм женских родов построен так, что без патологического компонента этого акта (болевые схватки, кровотечения, насильственнные диссоциации тканей и прочие патологические моменты при акте рождения) нельзя себе представить нормального физиологического процесса рождения, и, следовательно, здесь патология играет физиологическую роль. Здесь при родовом акте акушер вовсе не смотрит на патологические симптомы и симптомы биологической продуктивности как на случайное сочетание; акушер здесь не смотрит на патологические симптомы как на „болезнь": он оценивает этот симбиоз симптомов как единый положительный симптомокомплекс родового акта, как на единый родовой механизм (mechamsmus partus), где потологические симптомы входят положительным компонентом этого механизма, т. е. оцениваются им диалектически. (Только в случаях при уклонении этого патологического компонента в сторону от обычного типа патологический компонент, а вместе с тем и родовой акт оценивается им как “болезнь", т. е. отрицательно.)
Таким образом, эта двоякая феноменология родового акта с его симбиозом физиологического и патологического дает акушеру и его собственную специфически акушерскую методологию в изучении этого явления: методологию, хотя и клиническую, но все-таки резко отделяющуюся от всех других методов клинической патологии.
И, действительно, к такой положительной патологии, как женские роды, мы имеем со стороны акушерской медицины совсем другой подход, другие методы, благодаря чему существует особая наука в медицине — акушерство, имеющая в виду именно тот факт, что “роды", хотя явление и физиологическое, но все-таки смешанное с патологией, и как таковое не подходит ни к чистой физиологии, ни к чистой патологии, а выделяется от той и другой в нечто третье — в акушерскую научную дисциплину, имеющую свои понятия патологии, свою клинику, свои методы диагностики и т. д.; и ни одному патологу или физиологу не вздумается подойти со своей методикой в эту область биологии, понимая, что их методы (физиологические и патологические) сюда не подходят, и именно потому, что здесь мы имеем дело с особым биологическим состоянием, где физиология сцеплена с патологией диалектически так, что одна без другой не имеет своего биологического смысла. Все это говорит за то, что не всякую патологию нужно квалифицировать в отрицательном смысле (как “болезнь") как “дегенеративное" явление, и что, наоборот, во многих явлениях природы патология, как это мы видим здесь при родах, есть нечто положительное, генеративное, физиологическое, несмотря на ее болезненность течения. Эта положительная патология требует к себе другого подхода, другого метода научной оценки, когда мы ее хотим изучать.
Вот точно так же и патология великих людей есть такая же патология, диалектически связанная, - патология не отрицательная, а положительная в том смысле, как мы эту патологию наблюдаем в женских родах; вот почему психопатолог, который подходит с обычными методами патологии, делает то же самое, если бы мы с методикой терапевта стали бы подходить там, где нужно применять методику акушерства. Ясно, что при современном состоянии медицины нам кажется это нелепым.
Вот точно также нам кажется нецелесообразным подходить к патологии великих людей с такой точки зрения нормальной патологии (а с методами современной нормальной физиологии или психологии тем более.) Вот почему нам нужно оставить совершенно в стороне применение всех методов обычной патологии, употреблявшееся до сих пор и имевшее в виду “болезнь" великого человека, т. е. патологию отрицательную, а не его „роды" (если можно грубо так выразиться) как особое патолого-физиологическое состояние, где патология входит положительным компонентом этого состояния и играет положительную роль как в механизме структурного образования гениальной личности, так и в механизме его “гениальных родов";где патология не есть просто “болезнь, а служит “творческими болевыми схватками", дающими величайшие плоды биологической продуктивности,—гениальные произведения; и где физиологический акт “рождения" этих произведений так органически связан с этой патологией, что составляет какой-то особый физиолого-патологический психомеханизм; а для изучения этого механизма нужны методы, хотя и клинические, но все-таки не просто клинические, а “акушерско-клинические" (если можно так грубо выразиться для аналогии), имеющие в виду, как уже было сказано выше, объектом не патологию дегенеративную, а патологию генеративную, способствующую так или иначе воспроизведению “здорового детища" (гениального произведения) на свет. Тут могут спросить, действительно ли феноменология гениальности и феноменология гениальной продуктивности в своих проявлениях аналогична феноменологии женских родов в смысле симбиоза патологического с физиологическим? Не есть ли эта анология – натяжка?
Если мы будем изучать феноменологию тех людей, которым мы даем название „великий", “гениальный", “замечательный" человек, и спросим себя, чем они отличаются от всех других людей, то объективные исследования всегда покажут нам, что в этой феноменологии мы всегда можем константировать этот своеобразный симбиоз симптомов: с одной стороны, - симптомы необычайной продуктивности, с другой стороны, - симптомы психической анормальности (в какой угодно форме). Этот симбиоз симптомов одаренности с патологическими проходит красной нитью по всей феноменологии изучаемых нами великих или замечательных людей (что мы покажем далее в целом ряде работ). Нигде так ярко не выступает диалектичность феноменологии гения (или таланта), а также феноменология симптомов одаренного творчества, как в феноменологии великих и замечательных людей. Это мы также увидим в дальнейших работах на страницах этого архива. Уже сама по себе такая исключительная феноменология дает нам совершенно другие предпосылки в понимании и постановке всего этого вопроса, а этим самым мы получаем совершенно другие основания для построения другой методологии, годной для построения учения, названного нами “эвропатологией”.
Но, чтобы использовать эти предпосылки надлежащим образом, нам нужно научиться уметь вскрывать их диалектически; нам нужно прежде всего отбросить привычные способы подходить к этому явлению. Мы привыкли (как это уже мы выше отмечали) ко всякому явлению подходить с точки зрения “охраны здоровья" и “лечения болезни". Этот контекст нам мешает правильно оценивать те явления в биологии, которые существуют не для того, чтобы их “лечить" или “охранять".
Такой подход с точки зрения ”здоровья-болезни" мешал в свое время Ломброзо и его школе дать надлежащую оценку патологии великих людей и привел его к отрицательным выводам, определив патологию гения как дегенеративную.
С такой же точки зрения подходят и современные евгеники, когда они предлагают или уже проводят меры стерилизации (для “оздоровления" человечества от патологического потомства), людей, одержимых той или иной психопатией. Такую же точку зрения применяют все, кто делит творчество на “больное" и “здоровое". Правы они постольку, поскольку в обыкновенной феноменологии нормальной жизни имеется здоровье" и “болезнь" и имеется потребность первое “охранять”, второе “лечить”. Неправы они здесь, в феноменологии гениальной продуктивности, поскольку здесь имеются налицо два признака: патология и высшая творческая продуктивность, диалектически связанные меж собой и скрывающие в себе и другие диалектические планы и другие предпосылки, не совпадающиме с нашими субъективными желаниями “лечить болезни" и “охранять здоровье". А потому эти предпосылки требуют по отношению к себе другого подхода и другую методику исследования, а эта необходимость другой методики исследования и вызывает необходимость создания особой научной дисциплины - эвропатологии, которая бы:
1) клала в основу методику диалектического понимания биологии великих людей;
2) относилась бы к общей психопатологии так, как, примерно, акушерство относится к общей клинической патологии;
3) симбиозирующие симптомы патологии и симптомы феноменальной продуктивности изучала бы не изолированно, а как единый симптомокомплекс.
Итак, из всего вышесказанного мы видим, что для выделения патологии великих людей в особую отрасль психопатологии (эвропатологию) мы имеем также и методологические основания.
Резюмируя все вышесказанное, мы приходим к следующим данным:
1) Та отрасль психопатологии, которая занимается изучением патологии великих людей и патологии творчества, до сих пор остается самою неразработанною и неосвещенною отраслью в психиатрии, а между тем историческая, общественно-практическая необходимость настоятельно требует более ясного и определенного научного освещения этой проблемы.
2) В целях более успешного продвижения этого вопроса вперед мы должны выделить эту отрасль в отдельную отрасль психопатологии, названную нами “эвропатологией", подразумевая под этим названием всякую патологию психики, сопровождающуюся высокоодаренным или каким-либо фекоменальным творчеством какого угодно порядка и качества.
3) Как таковая эвропатология не только есть следствие исторической, общественно-практической необходимости, но и вытекает из потребности другой методологической постановки вопроса, другой клинической методики, и именно такой методики, которая бы вытекала из природы и феноменологии изучаемого объекта более, нежели это имело до сих пор место.
4) Единственно возможной методикой в изучении патологии и клиники великих людей и патологического творчества является диалектический метод, которым только можно подойти к той своеобразной феноменологии великих людей, где антагонизирующие и в то же самое время симбиозирующие симптомы (т.е.симптомы патологии и симптомы гениальной продуктивности) даны как таковые, как нечто цельное и нераздельное в диалектическом смысле.
Всякое же изолированное изучение симптомов одаренности и симптомов патологии есть изучение биологии великих людей, игнорирующее диалектичность природы великого человека, а потому такое изучение не может вести к цели, а ведет только к ошибкам.
Только при такой постановке вопроса и только на основании таких принципов может быть построено то учение о патологии и биологии великих людей, которое мы выделяем как эвропатологию.
 
Патогенез и биогенез великих и замечательных людей3
О том, что великие и замечательные люди происходят из таких фамильных условий, где ближайшие предки или родственники по отцу или по матери являются личностями психопатического склада (иногда просто душевнобольными), было уже давно замечено психиатрами, а также и непсихиатрами, ибо это обстоятельство всегда резко бросалось в глаза. Но всегда этому явлению придавалось не то значение, которое бы следовало дать при оценке природы великого человека. Одни считали это случайным явлением, другие ставили этот вопрос в плоскости учения о вырождении, но, так или иначе, надлежащую научную оценку и более или менее удовлетворительного освещения этот вопрос до сих пор не имел. Метод изучения, которому мы следовали (метод массового сравнительного изучения этого явления на массовом материале), дает нам совершенно другие возможности исследования и оценки, а также другие выводы и результаты.
Прежде всего мы раз и навсегда оставили ненаучную мысль о случайности этого явления.Там, где (как на нашем материале) мы видели патологическую отягченность ближайших предков и родственников как явление почти сплошное, там не может быть и речи о случайности этого явления. Да и, притом, в природе нет ничего случайного. Затем ставить этот вопрос в плоскости учения о вырождении считаем также отжитым и бесплодным как метод.
Такой метод, с которым нужно подходить заведомо с точки зрения отрицательной оценки (с точки зрения "болезни" и "здоровья"), не годится. Нам нужен такой биологический метод, по которому мы могли бы подходить с точки зрения полноценности каждого явления в природе безотносительно к "болезни" и "здоровью", и мы говорим: раз явление патологической наследственности существует у великих людей как массовое явление, то спрашивается: какова ее положительная роль? Какой биологический смысл она имеет в природе великих людей?
Какова отрицательная роль, мы слышали достаточно от теоретиков дегенеративной теории, и для освещения природы великих людей эта теория нам ничего не дала положительного.Освещение же вопроса о положительной роли этой патологии мы еще до сих пор не имеем. Всегда, когда тот или иной ученый исследователь (Дальтон Декадоль и др.) касались вопросов наследственности талантливых и замечательных людей, при вопросе о наследственной преемственности таланта никогда не касались вопроса, почему, наряду с этой наследственной преемственностью таланта, идет рука об руку наследственная преемственность психотизма (в той или иной форме)и почему фамильная передача этих двух признаков (талантливости и психотизма) наследственно идет параллельно. Ведь не может быть случайным такое явление, а должна быть между этими двумя явлениями какая-то закономерная связь, какая-то корреляция.
Вот на эти-то вопросы авторы ответа не дают, вот поэтому-то ценность исследования этих авторов значительно понижается: вопрос этот они совершенно просмотрели. Предпринятое нами здесь исследование заставило нас главным образом обратить внимание на эту сторону вопроса и дало нам совершенно другие результаты, как это мы увидим далее.
Прежде чем перейти к предмету наших исследований, мы должны сделать несколько вступительных замечаний. Объектом наших исследований мы брали фамильные данные всякого замечательного или великого человека (главным образом литературно-художественного творчества), если мы находили о нем соответствующий материал (история болезни, патографии и биографии), из которого можно было установить патологические данные, приводимые ниже.
Причем, мы брали всякого замечательного человека объектом исследования, безотносительно к степени и квалификации одаренности ("гений", "талант", "посредственный талант", "крупный талант" и т. д.). Раз данное исследованное лицо было известно как замечательное в том или ином отношении, мы брали его объектом исследования.
Можно сказать, что мы брали в качестве объекта исследования не специально подобранные имена замечательных личностей, а наугад всякую замечательную личность, о которой только нам попадались под руку материалы и соответствующие источники. Мы брали материалы главным образом людей литературно-художественного творчества потому, что нам такой материал был более доступен (автору приходилось работать в условиях, где нет достаточных архивных материалов).
Второе замечание, которое я считаю необходимым сделать, это то, как мы понимаем понятие "патологическая отягченность".
Современное состояние психиатрической мысли в вопросе о наследованной отягченности позволяет нам делить все патопсихические состояния на две группы:
1) На психотиков, т.е. людей одержимых явно душевными заболеваниями уже чисто клинического типа, и : 2) препсихотиков, т.е. людей, которые хотя и не представляют из себя клинический тип душевнобольного, но имеют в себе все определенные черты ненормальности, говорящие уже сами по себе, что у этих людей конституционально так построена психика, что, во-первых, они при известных условиях могут быть подвержены соответствующему психическому заболеванию; во-вторых, что они генетически происходят сами или от психотиков, или же от таких же препсихотиков, как и они сами, а в среде их ближайших родственников имеются те или иные (т. е. психотики или препсихотики); и в-третьих, потомство от них, препсихотиков, будет или психотические или препсихотические типы.
Словом, в лице такого препсихотика мы будем иметь конституционального психотика, имеющего в себе скрытые гены психического заболевания, которые всегда могут выявиться полностью, пока же дают только те или иные психопатические черты (часто черты, так называемые по старой терминологии: "дегенеративности"), определенно выраженные. Такие препсихотические типы (или типы конституциональных психотиков) можно рассматривать как переходные типы, однако к здоровым типам их, с клинической точки зрения, причислить нельзя.
Таким образом, с точки зрения современного состояния вопроса о наследственности в психиатрии под “наследственно отягченными” мы должны понимать не только тех, которые имеют среди родных (в восходящей и нисходящей линии) психотиков, но и также таких, которые имеют в восходящей и нисходящей линии препсихотиков.
Итак, если мы будем говорить об "отягченности", то мы здесь заранее и условимся, в каком смысле это понятие употреблять.
Теперь пара слов еще о современных данных статистики этой патологической отягченности. Как известно, последние данные статистики отягченности в связи с менделистическими исследованиями в психиатрии дали совершенно противоречивые результаты, и настолько противоречивые, что цифровые данные отягченности здоровых людей и данные об отягченности душевнобольных, не имеют большой разницы. “
Так, по Коллеру4 отягченность у душевнобольных —76%, у здоровых - 59%; по Диму - 77% и 66%; по Шоломовичу - 69% и 60% соответственно.
Так что на основании данных статистики этих авторов—семьи больных имеют лишь немного больше больных родственников, чем семьи здоровых; ценность цифровых данных при суждении об "отягченности" на основании этого резко снижается.
Но здесь нас сам по себе этот вопрос не так интересует: нас интересует вопрос об отягченности специально у великих и замечательных людей по сравнению с этими данными здоровых и больных людей. Тут мы увидим совершенно другие результаты.Если мы спросим, справедливы ли эти цифровые данные в отношении великих и замечательных людей, то мы должны ответить отрицательно.
Какая же разница между цифровыми данными наследственного отягощения у великих людей по сравнению с другими людьми (как здоровыми, так и душевнобольными)?
Разница наследственной отягченности между замечательными людьми и другими людьми (как здоровых, так и душевнобольных) выразится в таких данных, что позволяет нам более определенно судить о степени наследственной отягченности великих и замечательных людей. На основании наших данных отягченность у великих людей литературно-художественного творчества будет 100%. Так что в сравнении с вышеприведенными данными отягченность у обыкновенных людей (как больных психически, так и не больных) выразится таким образом, если мы вышеприведенные данные возьмем в округленных цифрах:
У здоровых отягченность — 60%
У душевнобольных — 70%
У великих людей отягченность — 100%
Что это означает? А то, что всякий без исключения великий или замечательный человек литературно-художественного творчества имеет наследственное отягощение, в то время как душевнобольные в 30% приблизительно могут не иметь этого отягощения, а здоровые люди в 40%, приблизительно могут не иметь этого отягощения. Великий же или замечательный человек не может не иметь отягощения совершенно ни на 1/2 процента. По крайней мере, на нашем материале мы не могли не найти неотягченных.
Это обстоятельство ставит вопрос о наследственности у великих людей совершенно в иной плоскости, а потому, как бы ни были противоречивы данные последственной отягченности в отношении здоровых и душевнобольных, этот же вопрос в отношении великих людей для нас стоит ясно: отягченность великих людей (по крайней мере, в отношениию литературно-художественного творчества) сплошная и без исключения, и с этим фактом нам приходится считаться как с биологическим явлением структуры великого человека.Но об этом речь будет впереди.
Раз это так, раз у великих людей наследственная отягощенность сплошная, то волей-неволей напрашивается вопрос: почему такое избирательное явление у великих людей? Вопрос, который требует освещения и разрешения с точки зрения нашей методики постановки вопроса и изучения патологии великих людей, где патология для нас есть структурный компонент гениальной и одаренной личности, а не “болезнь”, и где эта патология оценивается нами как нечто долженствующее иметь положительное значение в биологии великих людей: нам будет понятно это избирательное явление, ибо мы трактуем этот патологический фактор наследственности, идущий параллельно с фактором наследственности таланта и одаренности, как особый закон наследственности у великих людей. К нему сейчас и перейдем.
Еще в 1922г. в одной из наших работ ("Основные задачи эвропатологии" // “Уральский врач”, 1922 г.,№ 3-5) мы развивали мысль, что необходимым родовым условием для появления гениальной одаренности, т. е. необходимым родовым условием для выявления в жизнь потенциальной одаренности (в форме ли таланта или гения — безразлично) в ряду предков, где имеется нарастающее накопление одаренности, является необходимым условием скрещение этой линии потомков с такой другой линией потомков, которые являются носителями явного или конституционального психотизма, т. е., иначе говоря, гений или замечательный человек есть результат таких двух скрещивающихся биологических родовых линий, из которых одна линия предков (примерно, скажем, линия отцовских предков) является носителем потенциональной одаренности, другая же линия предков (материнская) является носителем наследственного психотизма или психической ненормальности. В результате скрещения двух таких родовых линий рождается гений, талант, или вообще замечательный человек.
Таким образом, биопатологически гений (или талант, замечательный человек) является результатом скрещения двух таких наследственно родовых компонентов, из которых каждый имеет свою особую квалификацию. Если один из этих двух компонентов составляется из родовой линии (отцовской или материнской) носителей симптомов одаренности (в том или ином виде) и составляет, таким образом, линию аккумуляции одаренности, то другой компонент, составляемый из другой родовой линии (отцовской или материнской), является линией носителей симпотомов психопатии (в той или иной форме).
Первую линию (или первый компонент) гениальности мы обозначали как линию кумулятивную (или кумулятивный компонент). Вторую линию (второй компонент) гениальности мы обозначали как линию диссоцитаивную.
О том, какую роль будет играть в структуре великих людей каждый из этих компонентов (и, в особенности, компонент психопатический), а также взаимоотношение этих компонентов, будет речь впереди. Пока же отметим здесь, что биопатологическая необходимость этих двух компонентов при выявлении гениальной одаренности является настолько необходимым условием, что эта необходимость является биогенетическим законом, без чего не может быть выявлен гений, талант или великий человек вообще.
Об этом биогенетическом законе гениальности также будет речь впереди; пока же перейдем к фактической стороне вопроса, из которого будет видно, что вышеупомянутые два родовые условия выявления гениальности, действительно, можно показать на фактах в родовых соотношениях у великих людей, т. е. мы приведем целый ряд фактических данных из генеалогии великих людей, откуда будет видно: действительно ли у них имеются эти два компонента налицо. К этому мы и перейдем сейчас.
I. Группа примеров, где по отцовской линии отмечается одаренность, а по материнской линии — наследственная отягощенность
Н.В.Гоголь
По линии отца.
Отец Гоголя (Василий Афанасьевич Гоголь) был, по словам Данилевского, человек в высшей степени интересный, бесподобный расказчик и обладал несомненным эстетическим чутьем и литературным талантом, писал стихи, и ему принадлежит авторство 2 комедий, которые сын его высоко ценил и о которых критика того времени отзывалась, что он из родного быта интересно и умно почерпнул элементы своей комедии. Таким образом, линия отца Гоголя является линией потенциальной талантливости, ярко выражающейся в литературном дилетантизме отца.
По линии матери.
Мать Гоголя по всем данным была душевнобольная. Это потверждает и товарищ Гоголя, близко ее знавший (Данилевский), а также Трахимовский ("Русская старина, 1888 г., июль), знавший также близко семью Гоголя. Он говорит:
"Мария Ивановна Гоголь была крайне впечатлительна и подозрительна: бывали дни, недели, целые месяцы, когда впечатлительность М.И.Гоголь доходила до крайних пределов, достигала почти болезненного состояния".
Из этого видно, что ее подозрительность принимала подчас характер бредовых идей. Затем мы можем констатировать явно болезненные и легкомысленные поступки в практических делах, о чем указывают ее дочери, что она покупала совершенно ненужные вещи (даже в кредит), которые приходилось отдавать обратно. Шенрок, биограф Гоголя, говорит о ее "болезненной мечтательности" и о странной задумчивости, продолжавшейся часами, причем выражение лица резко изменялось.
Известно также, что мать Гоголя приписывала сыну весь технический прогресс, изобретение телеграфа, железных дорог и пр. и не было никакой возможности разубедить ее в этом. Наконец, сам Гоголь считал ее также душевнобольной. Он пишет сестре своей Анне Васильевне (12 IV-1839 г. из Рима):" слава богу, наша маменька физически здорова, я разумел душевную, умственную болезнь, о ней была речь". Психиатр, профессор Чиж в своей известной монографии о болезни Гоголя считает мать Гоголя также ненормальной
Кроме матери Гоголя, определенно выраженным психозом страдал племянник Гоголя, Трушковский. Таким образом, по материнской линии мы видим в лице матери Гоголя психопатический компонент. От скрещения этой материнской линии с отцовской происходит писатель Гоголь, который, как известно, сам страдал психически, и это же психическое страдание через его сестру передается его племяннику.
И.с.Тургенев
По линии отца.
Род Тургеневых - старинная дворянская фамилия, представители которой дали в истории ряд замечательных людей:
- Петр Тургенев, обличавший Лжедмитрия, за что был казнен в тот же день в Москве на лобном месте;
- Яков Тургенев, который обрезывал бороды бояр по приказу Петра I в 1700 г.
Литературной деятельностью Тургеневы известны со времен видного деятеля “Новиковского” Дружеского Общества, ревностного масона Ивана Петровича Тургенева, дети которого имеют почетную известность в истории русской литературы:
- Александр Иванович Тургенев как член „Арзамаса", друг Карамзина, Жуковского, Пушкина;
- Николай Иванович Тургенев, автор известной брошюры "О налогах", направленной против крепостничества, а также книги "Lа Russie et la Russes", впервые познакомившей Европу с Россией.
Это все - родственники деда писателя.
Таким образом, литературная талантливость отмечается у отдаленных предков и родственников еще деда Тургенева. Эта талантливость у ближайших и непосредственных родственников у отца и деда Ивана Сергеевича находится по-видимому, в латентном состоянии, так как симптомов талантливости или литературного дилетантизма у отца не замечается.
Посмотрим с кем скрещивается эта линия отца.
По линии матери.
О материнской линии Тургенева мы можем судить по матери Тургенева, Варваре Петровне. Сам Тургенев характеризует ее как взбалмошную, дикую, бессердечную и жестокую женщину, которую он никогда не любил и которая его тоже презирала. Она часто секла ребенка (Тургенева) и настолько жестоко обходилась с ним, что он даже пробовал бежать.Сам Тургенев говорил, что вырос среди побоев и истязаний. Среди дворовых и крестьян села Спасского (имения Тургенева) мать хорошо была известна, как жестокий истязатель-самодур и как помещица со всякими чудачествами и сумасбродствами. В селе Спасском крестьянами вспоминалось, как однажды Варвара Петровна в холерный год, страшась холеры, но считая нужным лично обозревать свои владения, узнав от фельдшера, что зараза зиждется в воздухе, велела смастерить стеклянный шкаф, в шкаф поместила кресло и, сидя в этом шкафу, поставленном на носилки, торжественно появлялась в селе Спасском, причем однажды встречный мужичок вообразил, что несут икону, набожно простерся ниц перед шкафом и положил грошик на его выступ, вызвав тем сильный гнев Варвары Петровны, и она приказала бурмистру немедленно выбрить лоб несообразительному мужичку. Из этого видно, что мать его, несомненно, была во всяком случае психопатической натурой (если не душевнобольной).
Таким образом, и тут линия матери как линия психопатическая скрещивается с потенциально одаренной линией отца; в результате такого скрещения происходит Тургенев.
Н.Г.Чернышевский
По линии отца.
Отец - человек образованный, выделяется умом, гуманностью, уравновешенный, добрый.
По линии матери.
Мать - особа болезненная, нервная, с психопатическими чертами характера. Чернышевский говорил о ней: "В характере маменьки лежит во все вмешиваться" (из дневника Чернышевского).
Р.Шуман
По линии отца.
Дед композитора был бедный священник. Сын его, отец композитора, Фридрих Август, обладал поэтическим дарованием. Отец определил его на торговые дела, невзирая на его очевидные стремления к литературе.Он писал роман, перевел на немецкий язык произведения Байрона и Вальтера Скотта, первый предпринял дешевое карманное издание классических произведений иностранной литературы и вообще занимался всякой деятельностью, которая прикасалась близко к любимой им литературе; был человек сосредоточенный, с серьезным и ровным характером. Таким образом, отец его проявлял симптомы одаренности литературного характера, которая у сына преображается в музыкальную гениальность.
По линии матери.
Мать, Иоганна Кристина, урожденная Шнабель, представляла крайнюю противоположность мужу: вспыльчивая, горячая, возбужденная и, несомненно, психопатическая особа, которая к концу жизни впала в состояние патологической экзальтации и восторженности.
Единственная сестра и сын композитора — душевнобольные.
Таким образом, тут также линия матери дает тот диссоциативный фактор для разряда потенциальной одаренности в лице композитора Шумана, болевшего психически и окончившего свою жизнь в психиатрическом заведении г. Бонн.
М.ШТИРНЕР
По линии отца.
Отец — музыкальный дилетант и мастер духовых инструментов.
По линии матери.
Мать — душевнобольная, болела психически несколько лет.
З.Красиньский
По линии отца.
Отец — способный и талантливый человек.
По линии матери.
Мать страдала душевною болезнью (меланхолией)
С.Джонсон
По линии отца._
Отец был замечательный человек.
По линии матери.
Мать - душевнобольная.
Г.ИБСЕН
По линии отца.
По отцу - одаренность.
По линии матери.
По линии матери — психопатическия заболевания.
А.С.ГРИБОЕДОВ
По линии отца.
Предки происходят из старинного дворянского рода, вышедшего из Польши:
- Михаил Ефимович Грибоедов за службу был награжден (как это видно из старинных грамот ) царем Михаил Федоровичем;
- Федор Иванович Грибоедов (сын Яна Грымбовского) был вызван из Польши как сведующий законник для составления уложения, за что также был награждаем царями Алексеем Михайловичем и Федором Алексеевичем.
Таким образом, у отдаленных предков уже отмечается одаренность, которая потом переходит в скрытое состояние, так как ни дед Грибоедова (Иван Федорович), ни отец его (Сергей Иванович) ничем себя не проявили.
По линии матери.
Мать, Настасья Федоровна, была женщина с тяжелым характером: властная, заносчивая, вспыльчивая и сварливая, кичилась своим знатным родом; все стонали от ее самодурства.
Таким образом, мать его была женщиной с патологическим характером.
В.Циммерман
По линии отца.
Отец - способный одаренный человек.
По линии матери.
Мать - нервная особа, которая в конце концов заболела психически.
Сын его был болен психически чуть ли не несколько десятков лет.
Сам Циммерман-поэт был также психически больным человеком.
ДЖ. РЕСКИН
По линии отца.
Отец любил очень природу, поэзию и искусство.
По линии матери.
Мать была особа психопатического характера, очень деспотического, сурового нрава. Ее воспитательные приемы отличались крайней жестокостью и суровостью.
Э.А.ГОФМАН
По линии отца.
Отец, Кристоф Людвиг - адвокат с поэтическим дарованием.
По линии матери.
Мать, Лоиза-Альбертина (урожденная Дерфел) - душевно ненормальная: "постепенно умирала от затаенного горя (меланхолии), совершенно ушедшая в себя и добровольно замкнувшаяся в себе", по словам биографа.
БРАТЬЯ ЛЕАНДРО И ФРАНЧЕСКО БАССАНО
По линии отца.
Отец — художник Якопо Бассано.
По линии матери.
Мать страдала меланхолией.
А.МАКЕДОНСКИЙ
По линии отца.
Отец, Филипп II Македонский, знаменитый полководец и государственный человек, 24 лет выказал свои способности и практическую ловкость в политических делах, обладал даром красноречия.
Цицерон восхвалял его за то, что он был „всегда велик"
По линии матери.
Мать, Олимпиада, - женщина пылкого энтузиазма, страстная и не обузданная в своих страстях, интриганка с тяжелым психопатическим характером.
Т.ТАССО
По линии отца.
Отец, Бернардо, - очень способный человек, был поэт.
По линии матери.
Мать имела болезненно-страстный и аффективный характер, доходящий до крайней степени аффективности и возбудимости.
Ш.Л.МОНТЕСКЬЕ
По линии отца
Дед занимал должность парламентского президента в Бордо: младшие члены семьи также занимали должности в провинциальной магистратуре и администрации.
Отец занимал должность синдика Бордо, был человек способный и просвещенный для своего времени, независимый во взглядах и мнениях, гордый своим происхождением, хороший семьянин и хозяин.
По линии матери.
Мать происходила из английской фамилии Пенель, особа с психопатическими чертами характера.
Таким образом, из целого ряда этих примеров мы видим, что по отцовской линии всегда можно констатировать потенциальную одаренность в той или иной степени; по матери же если не всегда определенное душевное заболевание, то во всяком случае - патологический характер, но не всегда эта "линия безумия" должна быть по линии материнской, а линия одаренности - пo отцу. Не менее часто (если не более) мы видим обратные соотношения, где наследственная одаренность идет по линии матери, а "линия безумия" - по линии отца.
В нижеприведенных примерах мы проиллюстрируем эти соотношения.
 
II. Группа примеров, где иллюстрируются случаи, из которых видно: по отцовской линии — наследственная отягощенность, по материнской линии — одаренность
Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ
По линии отца.
Весь род Достоевских по отцу представляет из себя ярко выраженную психопатическую семью. Так, уже в отношениях отца Достоевского к деду видно, что мы имеем (в лице этого деда) определенно ненормальную личность.
15 лет от роду отец Михаил Андреевич находится в смертельной вражде с дедом, так что покинул родительский дом навсегда, поселился в Москве и больше не интересовался своими родителями. Только на 50-м году жизни он пробовал их разыскать, но безрезультатно. Отец никогда не любил даже говорить о своих родителях и на всякие вопросы о них молчал. Каким же мог быть человеком этот дед, если 15-летний мальчик подкидает дом отца с таким озлоблением, что даже говорить о нем ему неприятно в течение 35 лет.
Отец Достоевского, оставивши в 15 лет родительский дом, благодаря своей личной энергии, без денег и знакомых сумел получить медицинское образование, сделаться врачом больницы, содержать большую семью и даже скопить средства для покупки двух имений; но каков это был человек в отношении его психики, говорит его следующая характеристика: Достоевский—отец страдал запойным пьянством и был чрезвычайно свирепый человек, угрюмый, подозрительный, болезненно недоверчивый к людям и жизни вообще. Дети его страшно боялись, дрожали перед ним и опасались, как бы малейшим неудачным ответом на уроках с ним или малейшею ребяческою шалостью не вызвать у него вспышку гнева и суровости, болезненную подозрительность. Дети очень боялись этих уроков. Отец был чрезвычайно нетерпелив и очень вспыльчив: при малейшем промахе сейчас же раздавался крик. При нем братья занимались по часу и более и не смели не только сесть, но даже облокотиться на стол: "стоят бывало, как истуканы, склоняя и спрягая попеременно". До 16-17 лет отец их никуда не пускал, и из школы они акуратно возвращаются домой. Никогда он им не давал ни копейки карманных денег, детская шалость строго преследовалась и запрещалась.
Отец не давал денег детям, когда они учились в школе и крайне нуждались в сапогах. Скупость доходила до того, что Достоевский по возвращении из учения не мог позволить себе даже стакан чаю.
Все эти патологические свойства характера отца, естественно, вызывали озлобление у детей, которые не любили отца, а боялись его. О свирепом характере отца можно судить по тому, что крепостные крестьяне его же имения не вытерпели и убили его, в конце концов, задушив подушкой во время его езды в экипаже в имение (это обстоятельство, будто, по семейному преданию Достоевских, и вызвало первый эпилептический припадок у писателя, когда он узнал о такой смерти отца).
Несомненно, отец—Достоевский был психически больной человек: болезнь его прогрессировала вместе с его запойным пьянством. Результатом этого и было то, что почти все его дети и потомки, включая великого писателя, были душевнобольными или людьми психопатическими, как это мы увидим дальше.
Мать Достоевского, Мария Нечаева, москвичка, происходила из очень культурной семьи Котельницких. Ее дядя, Василий Котельницкий, был профессор московского Университета, поэтому надо думать, что одаренность Достоевского происходит от материнской линии, как это и утверждают русские критики, ибо громадную роль в воспитании литературного вкуса в детях обнаруживала мать Достоевского.
В ее характере ничего патологического не видно. Многочисленные роды истощили ее слабый организм. Умерла она, по-видимому, от чахотки.
Теперь перейдем к детям отца Достоевского, и посмотрим, что они из себя представляют.
Михаил — старший брат Достоевского и младший брат его – Николай унаследовали болезнь отца, страдали запойным пьянством. Последний всю жизнь был в тягость Достоевским.
Варвара, сестра Достоевского, была несомненно душевнобольная. Она после замужества сделалась богатым человеком, тем не менее страдала до крайности болезненной скупостью. Она, например, никогда не отапливала своей квартиры и проводила всю зиму в шубе, ничего не варила, покупала на всю неделю 2 раза молока с хлебом и тем кормилась. Рассчитав всю прислугу, с отчаянием она открывала кошелек. Маленький расход делал ее несчастной, скупость ее была баснословная. Наконец, ее убил, эту сумашедшую ( вероятно, с целью ограбить ее), один из живших с ней в одном доме жильцов. Ее сын был идиот.
Старший сын брата Достоевского, Андрея Михайловича—блестящий молодой ученый, умер от прогрессивного паралича.
Второе и третье поколение вышеупомянутого брата Михаила страдало также алкоголизмом.
Сам знаменитый писатель, Федор Михайлович Достоевский, как известно, страдал падучей болезнью, психически представлял из себя человека ненормального.
Вообще, вся семья Достоевских представляет из себя резко патологическую семью. Таким образом, на основании всех этих данных мы также имеем линию психопатическую — со стороны линии отца, линию одаренных — со стороны матери. От скрещения таких двух линий происходит писатель Достоевский.
Л.Н.ТОЛСТОЙ
Линия отца.
Линия отца у Толстого изобилует громадным количеством душевнобольных и ненормальных. Достаточно привести характеристику М.Г.Назимовой, в ее "семейной хронике", чтобы видеть, что в каждой семье каждого поколения есть психически больной. И, действительно, это явление можно отметить в каждой из многочисленных линий Толстых. Точно также можно отметить громадное количество препсихотиков, т. е. людей эксцентричных, странных, с чудачествами, юродствующих, с мистическими наклонностями, вспыльчивых, авантюристов, замкнутых и т. д.
К таким типам, между прочим, принадлежит двоюродный дядя, Федор Толстой, известный по прозванию его "американцем".
Дед писателя по отцу, Илья Андреевич, представляет из себя патологический тип. Сам Толстой упоминает о нем как об ограниченном человеке в умственном отношении. Он был очень веселый человек, но его веселость носила патологический характер. В имении его “Поляна” (не "Ясная поляна") в Белевском уезде, в его доме был вечный праздник. Беспрерывные пиршества, балы, торжественные обеды, театры, катания, кутежи делались совершенно не по его средствам. Кроме того, его страсть играть в карты (совершенно не умея играть) на большие суммы, страсть к различным спекуляциям, к аферам денежным довела его до полного разорения. Если к этому бестолковому мотовству прибавить еще то, что он совершенно бессмысленно отдавал деньги всякому, кто просил взаймы, или просто отдавал деньги без отдачи, то неудивительно, что этот (по-видимому, ненормальный человек) дошел до того, что богатое имение жены было так запутано в долгах и так разорено, что его семье нечем было жить, и он принужден был искать себе место на службе государственной, что при его связах ему было легко сделать, и он сделался казанским губернатором. Предполагают, что он окончил самоубийством. Таков был дед.
Бабушка также была особа ненормальная, и, по-видимому, более ненормальная, нежели дед. Дочь слепого князя Горчакова; ее сам Толстой характеризирует также очень "недалекой" особой в умственном отношении.Известна также, что она была очень неуравновешенная и взбалмошная женщина со всякими причудами и самодурствами, мучила своих приближенных, слуг, а также родных. Была также взяточница, страдала галлюцинациями. Однажды она велела отворить дверь в соседнюю комнату, так как она там видит своего сына (тогда уже покойного) и разговаривала с этим (покойным) сыном.
Из детей этой четы один сын, Илья Ильич (т. е. младший брат отца), был горбатый и умер в детстве.
Дочь, Александра Ильинишна (сестра отца Толстого), отличалась мистическим характером, жила в монастыре, держала себя как юродивая и была очень неряшлива (по словам самого Льва Николаевича).
Другая дочь, Палагея Ильинишна, также, по-видимому, умственно отсталая, юродивая, мистически настроенная, с тяжелым неуживчивым характером (например, плохо жила с мужем и часто расходилась). Религиозность переходила у нее в ханжество. В конце концов удалилась в монастырь. Впала, по-видимому, в старческое слабоумие (несмотря на религиозность, не хотела при смерти причащаться).
Затем отец Толстого, Николай Ильич, был также человек недалекий. В 16 лет заболел, по-видимому, какой-то нервной или душевной болезнью, так что для его здоровья был соединен в незаконный брак с дворовой девушкой. От этой связи был незаконый сын Миша, который окончил очень худо: сбился с пути, впал в нищенство и, вообще, духовно также стоял очень низко.
Что касается характера отца Толстого, то можно также отметить следущие патологические черты: задорный, бойкий, насмешливый, задирчивый, беспечно-веселый, в то же время слабохарактерный и ограниченный, он ни к чему серьезно не мог относиться: ни к учению, даже ни к хозяйству, в котором мало понимал, поэтому предпочел пустую жизнь офицера, где многого не требовалось. А так как он был сын разоренных родителей, то его, по-видимому поженили по расчету на богатой, но некрасивой дочери Волконского, матери Толстого.
Линия матери.
Дед, Николай Сергеевич, был на высоких постах: в Берлине послом, генералом от инфантерии, и был в свите Екатерины; считался строгим хозяином. Был очень умным человеком, пользовался большим уважением окружающих вплоть до дворовых и крестьян, о которых очень заботился (об их благосостоянии).
Обладал также эстетическим чувством, строил свои постройки изящно и удобно. Любил музыку, держал хороший оркестр; любил цветы и был строгий хозяин и гордый человек. Вообще он был человек с большими способностями и артистическими наклонностями.
Мать (его дочь) была некрасива собой, но хорошо образована, чуткая, художественная натура. Любила музыку, сама хорошо играла, была мастерица рассказывать, сказки выдумывала по мере рассказа. Вообще, духовно стояла выше отца и (по признанию Толстого) его семьи и, видимо, отличалась в высшей степени даровитой натурой. Литературный талант свой Лев Толстой, несомненно, унаследовал от матери.
Психопатическая линия отца Толстого продолжается дальше и после скрещения с линией материнской Волконских. Так, из всех сыновей от этого брака (значит, из братьев Льва Николаевича) один из них был определенно психически больной: это - Дмитрий Николаевич. В детстве приступы его капризности были до того сильны, что мать и няня мучились с ним. Позже взрослым был очень замкнутый даже с братьями; задумчивый, склонный к мистическому и религиозному юродству, не обращал внимания на окружающих людей, имел странные выходки, странные вкусы, следствием чего был объектом насмешек. Неряшлив и грязен, ходил без нательной рубашки, одетый только в пальто. Из юродствующего и религиозного вдруг становился развратным временами. Часто делался импульсивным, вспыльчивым, агрессивным, жестоким и драчливым; дурно обращался с слугой своим, бил его. Страдал смолоду тиком, подергивал головой, как бы освобождаясь от узости галстука; умер, как и большинство таких душевнобольных, от чахотки.
Другой брат Толстого, Сергей Николаевич, отличался также эксцентрическими и явно паталогическими странностями психики: так, по словам старшего сына Толстого (Льва Львовича) он был "эгоистичен" и "несчастный человек", мало говоривший и замкнутый, часто месяцами проводил время взаперти (что говорит о патологическом симптоме аутизма). "Часто на весь дом раздавалось его оханье и аханье", держал себя каким-то странным образом и оригиналом, выезжал не иначе как на четверке. К крестьянам относился с презрением и считал их ворами и проходимцами.
Сам Лев Николаевич был одержим также многими психопатическими чертами характера, помимо его истеро-эпилептических припадков, которые у него появлялись при тяжелых и неприятных переживаниях.
Наконец, и сын его старший, Лев Львович, говорит про себя сам, что он в течение 5 лет страдал нервно-психической болезнью, так что был освобожден от военной службы и только когда, будто, женился оправился от этой болезни.
Г.И.УСПЕНСКИЙ
По линии отца.
Глеб Успенский по отцу происходил из духовного звания. Семья его отца изобилует душевнобольными и всякими невропатами и психопатами. Так, брат отца, Никанор, который был архимандритом, умер психическибольным. Брат отца, Григорий Яковлевич Успенский, профессор тульской семинарии греческого языка, был человек ненормальный и со всякими странностями и причудами. Страдал, кроме того, запойным пьянством (как пишет о нем Д. Г. Соколов, он же Д.Васин). Брат отца, Семен Яковлевич, - натура тоже крайне неуравновешенная.
По линии матери.
Мать Г. Успенского, урожденная Соколова, происходит из даровитой семьи: один брат ее был живописец, другой - музыкант. Многие ее родные были также писателями и сотрудничали в "Современнике".
Брат Глеба Успенского, Николай Иванович, "нравственно заживо погибший" (по словам Михайловского), покончил самоубийством. Также был талантливый человек.
Сам Глеб Успенский, как известно, окончил свою жизнь в психиатрическом заведении от прогрессивного паралича, но еще до этого заболевания страдал алкоголизмом и многими ненормальностями так же, как и вообще многие из членов фамилии Успенских.
Таким образом, и здесь то же явление, как и всюду: с одной стороны — талантливость (здесь - линия матери), с другой стороны — психопатическая линия (здесь - линия отца).
М.Ю.ЛЕРМОНТОВ
По линии отца.
Отец — человек вспыльчивый и горячий до такой степени, что мог доходить до суровости, до грубых, диких поступков, не совместимых даже с элементарными условиями порядочности. Был развратный, странный, эксцентричный человек, жил в постоянном разладе с матерью Лермонтова и очень несчастливо.
Таким образом, со стороны отца мы видим ненормальность психопатического характера, которую нужно отнести к группе шизоидных.
По линии матери.
Бабушка - Арсеньева, урожденная Столыпина, гордая властная аристократка, была в вечном разладе с отцом поэта.
Мать, Марья Михайловна, болела чахоткой, необыкновенно чуткая и склонная к поэзии натура. Умерла, когда поэту было 2.5 года.По-видимому, поэтическое дарование было унаследовано Лермонтовым от нее.
Сам Лермонтов — поэт, человек с причудливой, эксцентричной, замкнутой натурой. Вся психика его, при анализе отдельных ее элементов, определенно вырисовывается как шизоидный тип.
В общем, здесь тоже самое: по отцу — линия психопатическая, по матери — одаренность.
М.Н.ЗАГОСКИН
По линии отца.
Отец был человеком странным, с больной психикой. Перенес в молодости какую-то "душевную борьбу", в результате чего пошел в монастырь, но душевные страдания его не ослабевали, вследствие чего вышел из монастыря. Слыл за странного чудака. Его также надо отнести, при подробном анализе его психики, к группе шизоидных.
По линии матери.
Мать была женщина с природно одаренным умом, с приветливым, постоянным, уживчивым и открытым характером.
Здесь то же явление, что и в предыдущих примерах.
НАПОЛЕОН БОНАПАРТ
По линии отца.
Отец его - алкоголик, лишенный всякого "нравственного" чувства, рисуется биографами в непривлекательном свете, с бесхарактерной и расщепленной психикой и как ограниченный человек. В патологичности его натуры нет никаких сомнений.
По линии матери.
Мать – “это была деятельная, ловкая, женщина с суровой сдержанностью и вместе с нежностью управлявшая своей семьей. Моей матери, - говорит Наполеон, - я обязан ее твердым принципам, своим положением и всем, что я успел сделать доброго... Моя мать обладала твердым характером. Низкие чувства были далеки от нее. Она окружала своих детей всем, что было великого и славного”.
Брат Люциан - жадный и чувственный эгоист.
Сестры истеричны и слыли "безнравственными" натурами, в особенности Паулина.
Сам Наполеон, как известно, по исследованию Ломброзо и других авторов, был эпилептиком (вернее аффект-эпилептиком); вся его психика может быть объяснена его эпилептической натурой, которая, в свою очередь, может быть объяснена алкогольной наследственностью со стороны отца.
Здесь в этом случае также повторяется: линия материнская дает одаренность, линия отцовская — психопатическую наследственность.
СТЕНДАЛЬ (А.Н.БЕЙЛЬ)
По линии отца.
Отец принадлежал к адвокатскому сословию; был замкнутый, скрытный, жестокий, странный человек. К детям относился ненормально: крайне сурово и жестоко, так что рано возникло между отцом и сыном (писателем) чувство ненависти, никогда не угасавшее совершенно.
Дома детей не воспитывал, а отдавал на стороне бедным священникам. Суровость отца доходила до того, что писатель до 14-летнего возраста был знаком с одним или двумя детьми своего возраста: отец к другим детям не допускал, вследствие бреда подозрительности и преследования.
В психопатичности отца Стендаля нет никаких сомнений. Вся его психика вырисовывается по биографическим данным как у замкнутого шизоида с параноическим уклоном.
Сам писатель Стендаль (Бейль) имел в себе также шизоидную с параноическим оттенком натуру, унаследованную им, несомненно, от отца.
По линии матери.
Мать он рано потерял (8 лет.) Все, что мальчик имел хорошего в смысле одаренности он получил со стороны матери через деда, который был в высшей степени способный и образованный доктор.
Н.А.НЕКРАСОВ
По линии отца.
Отец его, Алексей Сергеевич, - богатый помещик Ярославской губернии, армейский офицер в чине поручика. Это был внешне блестящий, но душевно ненормальный и пустой человек, выросший "красивым дикарем,"как его звали, едва умевшим подписать свое имя, больше всего интересовавшийся картежной игрой, женщинами, кутежами и охотой. Карты, между прочим, были родовой страстью Некрасовых. Прадед поэта (воевода) и дед (штык-юнкер в отставке), проиграли в карты несколько тысяч душ крестьян. Сам поэт был также картежником. Отец Некрасова был тиран крестьян своих, а также семьи своей, в достаточной степени отравлял жизнь матери Некрасова. Сын его характеризует как дикаря, угрюмого невежду, деспота и даже палача (в своих воспоминаниях об отце).
Таким образом, мы видим уже из этих данных, что отец его был, несомненно, человек с определенно выраженным патологическим характером.
По линии матери.
Мать была прекрасно образованная женщина (полька), обнаружившая пытливый ум и любовь к поэзии. Некрасов рисует ее образ в своих стихотворениях самыми лучшими красками.
Несомненно, в лице матери мы имеем потенцильную одаренность, от которой Некрасов унаследовал свой поэтический талант.
М.ГОРЬКИЙ (А.М.ПЕШКОВ)
По линии отца.
Дед его со стороны отца был офицером русской армии при Николае I, который, впрочем, лишил его этого чина за жестокость с солдатами. Если вспомнить то время, когда николаевский режим отличался вообще суровостью в военных сферах, то каков должен был быть этот поручик, дед Горького, если даже Николай лишил его чина за жестокость. Надо представить себе, что поручик Пешков был просто чудовищем, и к сыну он, по-видимому, относился не с большей мягкостью, чем к солдатам. Отец Горького бежал из дому, будучи еще очень юным и сделался обойщиком.
По линии матери.
Со стороны матери дед отличался способностями, умом и энергией, благодаря чему разбогател и был владельцем барж на Волге.
Ж.Ж.РУССО
По линии отца.
Один из его предков (Дидье Руссо, книгопродавец) бежал из Парижа вследствие своих протестантских убеждений в XVI столетии, и с тех пор, как прадед так дед и отец, занимались преимущественно часовым ремеслом.
Отец отличался легкомысленным и даже "буйным" характером, постоянно возбуждал ссоры с гражданами Женевы и был очень сварлив; в ссоре на улице с каким-то капитаном он ранил шпагой этого капитана в лицо, а потом, из боязни суда, убежал в город Лион, бросив своего сына совершенно на произвол судьбы. Вскоре после этого вторично женился. Своего сына приучил с 6-летнего возраста читать романы, которые они прочитывали вместе целые ночи напролет, до рассвета.
Паталогический характер отца Руссо несомненен. Также и сам Руссо был психически ненормальным.
По линии матери.
Мать, дочь пастора Бернара, была очень талантливая, умная и красивая. Она получила хорошее воспитание: рисовала, пела, аккомпанировала себе на лютне, была начитана и писала стихи. Дед (отец матери) был пастор и ученый человек, отличался большим вкусом и умом.
Таким образом, здесь также линию матери мы можем отметить как линию потенциальной одаренности,
А.Н.СЕРОВ
По линии отца.
Отец - Николай Иваныч, человек резкого, сухого, насмешливого характера, а, по словам Стасова, кроме того, - вспыльчивый и суровый деспот, благодаря чему нажил себе много врагов. Сын его — композитор - питал к нему вражду. Отец, несомненно, с патологическим характером.
По линии матери.
Мать — Анна Карловна, рожд. Таблиц, еврейского происхождения, дочь сенатора Таблиц при Екатерине II, одного из помощников Потемкина, очень даровитого человека. Она была женщина красивая, добрая.
Серов талантливость свою получил, по-видимому, от деда по матери.
Сестра София окончила душевной болезнью в психиатрическом заведении.
Ш.ЖЕРАР
По линии отца.
Отец и дед отличались характером черствым, жестким, вспыльчивым, упрямым, сварливым, легко возбуждающимся.
Отец настолько скверно относился к сыну (Жерару), постоянно ссорился с ним, что последний должен был оставить отцовский дом.
По линии матери.
Мать - Шарлотта Лобштейн, урожденная Вебер. По материнской линии преобладали интеллектуальная одаренность, духовные и политические интересы.
 
III. Группа примеров, где иллюстрируется такая вариация: по обеим линиям отца и матери — наследственная отягощенность, между тем одаренность или c одной стороны (отца или матери), или же также с обеих сторон
А.С.ПУШКИН
По линии отца.
Происходит из древнерусского дворянского рода; предками по отцу были в большинстве своем довольно выдающиеся люди своего времени, общественные и политические деятели, а также и литературно одаренные люди (например, отец, брат отца). Однако, наряду с одаренностью, отмечается по отцовской линии и психотический фактор, как это сейчас мы увидим.
Григорий Гаврилович Пушкин - польский посол и Нижегородский наместник при царе Алексее Михайловиче.
Прадед поэта, Александр Петрович Пушкин, в припадке сумасшествия зарезал свою жену, находившуюся в родах; умер молодым.
Дед, Лев Александрович Пушкин, - чрезвычайно жестокий, вспыльчивый и ревнивый: его жена умерла на соломе, заключенная ревнивым мужем в домашнюю тюрьму за мнимую связь с учителем детей.
Дядя, Василий Львович Пушкин, был известен в литературе как один из "арзамасцев" и как автор сатиры, “опасный сосед”. В течение 25 лет непрестанно вращался в литературных кружках и умер с книгой Беранже в руках. Легкомысленный, циничный и едкий на язык.
Сергей Львович Пушкин, отец поэта, представлял собою тип передовых дворян того времени: писал стихи, знал много умных изречений и острых слов из старого и нового периода французской литературы и смело рассуждал о чем угодно с голоса французских энциклопедистов. Постоянно гонялся за разными русскими и иностранными знаменитостями. Дом его в Москве был посещаем членами того блестящего литературного круга, который в начале столетия образовался там около Карамзина. В числе друзей и знакомых его дома встречались самые почтенные имена того времени: Жуковский, Тургенев, Дмитриев вместе с именами заезжих эмигрантов и туристов. С другой стороны, в характере отца отмечается много психопатического: так, он был очень раздражительным, мелочным и в семейной жизни до того тяжел, что бывали случаи, когда он с детьми был агрессивен. В своих настроениях чрезвычайно неровен: то мотал и сорил деньгами, то впадал в крайнюю скупость.
По линии матери.
Разбираясь в родословной со стороны матери Пушкина, мы отмечаем следующее.
Прадед Пушкина, Ибрагим Ганнибал, - дикарь-негр, вывезенный из Константинополя и попавший ко двору Петра Великого. Ганнибал — человек крайне грубый, дикий, жестокий и необузданный, сварливый, чрезвычайно скупой и ревнивый. Так, о нем известно,что женившись на русской женщине, он, подозревая жену в измене, бесчеловечно пытал и истязал ее, а потом, пользуясь своими связями, заточил в монастырь, а сам женился на другой. От последнего брака у него родились 6 детей, в числе которых и сын его, Петр Ганнибал (алкоголик).
Дед Пушкина, Осип Ганнибал, отличался в зрелом возрасте такой дикостью и необузданностью своего нрава при постоянном стремлении предаваться всякого рода диким увлечениям и пиршествам, что даже его звероподобный отец долго не пускал его “на глаза свои”. Этот Осип Ганнибал, женившись затем на М. А. Пушкиной (бабушке поэта) скоро разводится с нею и, оказавшись “вдовцом”, обвенчался с другой. В результате (принимая во внимание нравы того времени и обычаи) разгорелся скандальный процесс: Осипа заставили снова сойтись с прежней своей женой и отправили в ссылку, где он умер от невоздержанной жизни.
Мать Пушкина - молодая, красивая креолка, капризная, пылкая, властолюбивая, вспыльчивая, упрямая, эксцентричная, страстная к удовольствиям в рассеянном обществе и, вообще, женщина с истерическим характером.
Сам поэт Пушкин, как и некоторые из его братьев и сестер, отличались ненормальными характерами и патологической неуравновешенностью. Так, сам поэт был известен как человек с неровным настроением: то возбужденный, страстный, ревнивый и необузданный, циничный; то впадал в какую-то апатию и депрессию. Благодаря своей эксцентричности, "взбалмошности", похотливости и любовным похождениям, сталкивался с другими до того, что дело нередко доходило до драк, скандалов и дуэлей.
Корф, друг Пушкина характеризирует всю семью Пушкиных как "взбалмошных".
Таким образом, и здесь мы видим, что одаренность сочетается с патологией по линии отца; по линии матери - также патологическое начало.
В.Г.БЕЛИНСКИЙ
По линии отца.
Дед по отцу - экстатичный, мистик и подвижник.
Отец - способный человек, врач. Резкий и тяжелый патологический характер, за что его не любили окружающие; в семейной обстановке — тяжелый невыносимый человек; сын его, критик Белинский, говорит про него:„Меня терпеть не мог, ругал, унижал, придирался, бил нещадно". Отца он ненавидел всей душой: еще юношей, будучи гимназистом, декларировал свою ненависть к отцу отчаянно-восторженными возгласами героев Шиллера.
По линии матери.
Мать. Белинский говорит про нее: "Груди я не знал... Она была охотница рыскать по кумушкам, чтоб чесать язычок... Чтоб я не беспокоил своими криками, она меня душила и била..."
Она отличалась "неистово бешеным характером, неумеренным темпераментом" и своенравною независимостью. Ее характер патологическим усложнял тяжелую семейную обстановку, в которой вырос Белинский.
По-видимому, мать Белинского была женщина с эпилептическим характером, если он ее характеризирует сам как особу с "неистово-бешеным характером".
М.ЛЮТЕР
По линии отца.
Отец и мать отличались крайне крутым и жестоким характером, они применяли телесное наказание слишком часто, в жестокой форме и по пустяшным поводам. Так например, по рассказам самого Лютера, мать избила его до крови из за какого-то ореха. Отец раз так сильно избил Лютера, что он, обезумевший от страха, бежал из дома.
Ф.М.РЕШЕТНИКОВ
По линии отца.
Отец - бывший дьячок, а затем почтальон, был отчаянный пьяница—дипсоман, до того жестоко обходился со своей женой, которую нещадно бил так, что она принуждена была бежать от него.
По линни матери.
Мать его, когда убежала от своего мужа, приехала в Пермь во время страшного пожара и этим так будто была напугана, что психически заболела.
А.СТРИНДБЕРГ
По линии отца.
Прадед был священник, прабабушка — из дворянской фамилии. Одна из дочерей этого брака была мать живописца Holrnbergsson.
Дед — сын от этого брака, имел художественные наклонности и особенные склонности к сценическому искусству.
Отец - экспедитор на пароходах по профессии. Человек строгий, холодный, замкнутый, бесчувственный, самодур-аристократ (не позволял даже сапоги слуге чистить без перчаток: настолько он боялся грязного прикосновения его рук). Дети его боялись как чего-то, им враждебного. Схизоидный тип.
По линии матери.
Мать - кельнерша, дочь бедного портного, имела трех детей до замужества. Сам Стриндберг говорил, что он рожден при преждевременных родах. Особа бледная, нервная, легочная.
Один из старших братьев - психически ненормальный: меланхолик и истеричен. Он мог упасть в припадке, когда его дразнили, при играх и конвульсивном смехе, который его угрожал задушить, по выражению Стриндберга. Из этого мы можем заключить, что он (брат его) страдал истерическими припадками.
И.КЕПЛЕР
Линия отца.
Дед, Себальд Кеплер, занимал должность бургомистра, имел 12 детей. Происходил из дворянской военной среды. Имел значительное состояние, которое промотал, так что ничего детям не осталось. По-видимому, был отчаянный кутила и алкоголик.
Бабушка, хотя (по отзывам внука-астронома) была женщина умная и красивая, но отличалась вспыльчивостью, завистливостью, злопамятливостью (не скоро забывала обиды и неприятности), сварливостью, вечно спорила и была возбуждена. Завистлива, хвастлива, (любила похвалиться) и набожна. Вообще, обладала, по-видимому, эпилептическим характером.
Отец. Генрих Кеплер был человек недалекий, ограниченный, неудачник, бродяга, малограмотный. Служил солдатом. Очень плохо жил с женой: уходил из дома, вел бродячую жизнь. В конце концов разорился, пытался повеситься, открыл кабак, но неудачно. Поступил опять в солдаты и без вести пропал. Детей своих не любил и не заботился о них.
Брат Кеплера был похож на отца: такой же бродяга, неудачник.
Сестра его только была единственной светлой личностью из всей психопатической семьи Кеплеров.
По линии матери.
Мать, Екатерина Гульдеман, дочь трактирщика, безграмотная, воспитывалась у тетки, которая была сожжена за колдовство.
Грубая, крайне раздражительная, сварливая, и злая, она пользовалась дурной славой пьяницы, вечно ссорилась с отцом, с которым часто расходилась на почве этих ссор. Пропадала также из дому, как и отец, так что оставляла детей без призору, брошенных на произвол судьбы. Нрав ее был настолько несносен, она так всех задевала и со всеми ссорилась, сплетничала, что ее стали обвинять в колдовстве и приговорили к смертной казни.
И.В.ГЕТЕ
По линии отца,
Дед Фридрих-Георг был портным и затем содержателем гостиницы во Франкфурте-на-Майне. Он был от природы интелигентный и способный человек, музыкален.
Сенкенберг рисует его как очень гордого и заносчивого человека, который, в конце концов, заболел будто психически.
От первого брака у него было 5 сыновей, из которых один с малолетства был сабоумным.
Бабушка. Его жена, вдова Корнелия Шельгорн, была с ним во втором браке, и от этого брака родился отец Гете. Эту бабушку тот же Сенкенберг характеризирует таким образом: "Ее можно было опечалить или обрадовать каждым пустяком, она была по натуре очень медлительная, но трудолюбивая натура".
Отец. Иоган—Каспар Гете получил университетское образование и был человеком, не лишенным способностей, но принадлежал к тем патологическим типам, которые характеризируются как шизоидные.
Он был замкнутого и мрачного характера, чрезвычайно деспотичный и упрямый и патологически педантичен до абсурда и беспощадности, от чего его жене (и детям) приходилось страдать и переносить много тяжелых и мрачных переживаний с этим человеком, у которого никогда, как будто, не было и улыбки на лице.
Был настолько беспощадно упрям не столько из-за достижения определенной цели, а сколько из-за самого процесса быть упрямым, поэтому часто его старания не достигали результатов. Свои чувства он скрывал и маскировал искусственною строгостью. Любил всех поучать, все в жизни воспринимал с преувеличенною серьезностью, строгостью и педантичностью. Скупость, недоверчивость и ворчливость делали его в общежитии тяжелым для всех окружающих.
В 1776 г. он получил удар, в 1781 г. второй удар, после чего впал в слабоумие и нервно-психический маразм.
Сестра поэта, Корнелия, страдала маниакально-депрессивным психозом.
Гете сам был по натуре циклоидной натурой. Патологическая линия продолжалась и в потомках Гете:второй ребенок его родился мертворожденным.
Сын его Август был также психически ненормальный человек: помесь циклоидных и шизоидных симптомов ярко выступают в описании его психики. Помимо всего, он был алкоголик, и проф. Мебиус в своей патографии о Гете не без основания ставит вопрос, не болел ли он в конце своей жизни прогрессивным параличом, ибо данные анатомического вскрытия, а также симптомы последнего периода его жизни сильно говорят в пользу такого предположения.
Внуки Гете (дети Августа) были также достаточно наделены патологической наследственностью.
По линии матери.
Дед, Иоган-Вольфган Текстор, был по профессии чиновник. Со стороны его нервно-психической сферы можно отметить следующие данные: он был будто бы алкоголик, вспыльчив, не брезговал ничем в достижении своих целей (по словам того же Сенкенберга). В 1768 г. он получил удар, после чего у него отнялась правая половина тела, с афазией.
Мать - гипоманиакальная, экзальтированная, возбужденная женщина, склонная к юмору и видеть все в розовом свете (противоположно ее мужу), несмотря на то, что обстоятельства не вызывали такого повышенного самочувствия. У нее это состояние не зависело от условий жизни данного момента; наоборот, часто ей приходилось видеть тяжелые и мрачные дни; тем не менее у нее был вечный праздник на душе, несомненно, патологического характера. Поэтическая наклонность к фантазированию, мечтательности и вымыслу - циклоидный тип.
И.А.ГОНЧАРОВ
Линия отца.
Отец очень религиозен; по семейным рассказам, был человек ненормальный, меланхоличный, часто заговаривался.
Брат Гончарова, Николай, был явно психический больной человек, часто перед двумя сальными свечами сидел он целыми часами и громко разговаривал сам с собой. Он был постоянно задумчив. Иногда во время разговора у него как-то вдруг мутились глаза, делались неподвижными, и он начинал вполголоса говорить сам с собой. Тогда он жаловался на жену, бранил начальство, цитировал Гете и Шиллера, давал себе реплики. Это тянулось иногда в продолжение всей ночи. Отличался чрезвычайной подозрительностью: он производил иногда настоящие обыски, расспрашивал няню, заглядывал на чердак и, утомленный, ложился. Иногда ему приходило в голову, что сыновья его -дурные мальчики: он их сек, а затем вел в церковь. Его манией было крестить евреев.
Сестра Гончарова, Анна Музалевская, была, по словам психиатра Левенштейна, истеричкой. Она по временам начинала куролесить, покупала себе массу ненужных вещей. Лицо ее покрывалось пятнами, глаза мутились, она пускалась обличать: упрекала брата Николая в бесхарактерности, говорила о неверности его жены. Раз она просила племянника обменять 10 выигрышных билетов на пятипроцентные бумаги. Когда он возвратился, она встретила его с пылающим лицом: ей представилось, что он с этими деньгами уехал и не возратит ей билетов. Она говорила сама: "Все эти сомнения - от гончаровской породы; знаю: напрасно хандрю и чудачу, а ничего с собой поделать не в силах".
Говоря вообще о гончаровском роде, охарактеризируем словами Александра Гончарова: "Это была психически больная и нестойкая семья". Ее черты: слабохарактерность, меланхолия при наблюдательности и небольшом таланте, лень, людобоязнь, отсутствие стойкости и душевная покладистость.
По линии матери.
Мать, Евдокия Матвеевна (по отзыву племянника Гончарова, Александра Николаевича), была жестокая женщина, круто расправлявшаяся со своими детьми и, тем более, прислугой. И, действительно, ее дети так же отзывались о ней. Например, ее дочь, А. А. Музалевская, даже не любила вспоминать о своей матери.
Н.ЛЕНАУ
По линии отца.
Род его со стороны отца, носивший, хотя, имя славянское, происходит, однако, из германского племени. Его предки играли значительную роль в истории Прусско-Силезского города и в XVI столетии уже принадлежат к патрициям города. А с XVII столетия они служат в австрийской армии, и дед его получает даже дворянство. Таким образом, весь мужской род Ленау — офицеры австрийской армии.
Дед. О нем говорится, что он, хотя был честный и бравый человек, к тому хороший солдат, но, как видно, плохо мог воспитывать своих детей.
Бабка - умная, ловкая особа, но очень вспыльчивая и строгая женщина настолько, что не могла возбудить к себе любви, и также была плохая воспитательница своих детей.
Отец, Франц Красивый, очень способный и предприимчивый человек, но с дефективно-патологическим характером: легкомысленный, поверхностный, кутила, азартный игрок, авантюрист и развратный до крайности. Жену свою заставил за себя выдать замуж ее родителей (которые не хотели выдать ее за такого морально низко стоящего офицера) тем, что иначе через 4 недели, до свадьбы, должен бы родиться незаконнорожденный ребенок.
По-видимому, он был заражен сифилисом, так как первый его ребенок, сестра поэта, умерла трех лет от водянки мозга. Сам поэт, умерший от прогрессивного паралича, также, по-видимому, был наделен инфекцией от развратного отца, который вследствие своей распутной жизни очутился весь в долгах. Семейная жизнь была самая несчастная. Его жена принуждена была разойтись с ним. Самый отчаянный обманщик, он обманывал с целью заставить выйти замуж богатых девушек (в то время, когда он был еще женат). В конце концов, он заболевает физически и психически от последствия люэса, по-видимому, и умирает 29 лет от роду.
По линии матери.
Болезненно-впечатлительная особа, страдала меланхолией и была одержима аскетизмом и мистицизмом.
А.БЛОК
По линии отца.
Прадед, Иван Леонтьевич, врач времен Елизаветы Петровны, мекленбургский выходец, прибыл в Россию в 1755 г. Лейбхирург, литератор.
Прадед, Александр Иванович, занимал различные придворные должности при Николае I, которым был награждаем часто имениями за службу, имел четырех сыновей и четырех дочерей.
Дед, Лев Александрович, - один из сыновей предыдущего. Правовед, служил в сенате и был предводителем дворянства. Был большой ловелас и скупой. Душевнобольной: окончил жизнь в психиатрическом заведении.
Бабушкин отец, Александр Львович Черкасов, - губернатор г. Москвы, был человек из ряда вон жестокий и деспотичный.
Бабушка, Арина Александровна, - красивая женщина, добрая смиренная мать семейства. Была несчастлива замужем. У нее было три сына (Александр, Петр, Иван) и дочь Ольга.
Дядя Петр - адвокат, отличался музыкальностью и любил литературу, играл на скрипке.
Дядя Иван - также юрист, музыкален: играл на виолончели. Служил губернатором. Был убит бомбой в Самаре в 1906 г.
Тетка Ольга также музыкальна - играла на фортепиано.
Линия отца.
Отец - профессор Варшавского университета, юрист. Был талантливый пианист. Брюнет с темно-зелеными глазами, сросшиеся брови, мрачное выражение лица, тяжелый взгляд, резкие и порывистые движения. Легкое заикание, странный и нежный облик, отличался (как и сын) большой физической силой. Своеобразный отвлеченный ум, но с литературными вкусами. Любил Лермонтова, Достоевского. Был профессором права. Во всем душевном складе было что-то "судорожное и страшное, мрачный демонический характер"... Странное поведение: "жестоко мучил свою жену".
Первый ребенок был мертвый, второй ребенок (Блок—поэт) начал ходить и говорить поздно. "Уже в первый приезд его мы случайно узнали, что скрывалось от нас до той поры," - говорит сестра. Отношения обострились, и он разошелся с женой по настоянию ее родителей.
По линии матери.
Прадед, Николай Алексеевич Бекетов, служил во флоте. Был женат на урожденнной Якушкиной, племяннице декабриста. Имел трех сыновей и дочь.
Старший дядя матери Алексей Николаевич, - инженер, земский деятель.
Второй дядя, Николай Николаевич, - академик, известный химик.
Третий дядя, Андрей Николаевич, известный профессор Петербургского университета, ботаник, поборник женского образования. Был очень живой, разносторонний и самый яркий из братьев Бекетовых. Увлекался фурьеризмом. Общественный деятель, живой, горячий, настойчивый, энергичный и страстный человек. Вместе с тем добрый, искренний, доверчивый, ласковый. Разносторонняя даровитость: рисовал, сочинял сказки детям. Был парализован (гемиплегия).
Прадед со стороны бабушки (жены Бекетова), Григорий Силыч Карелин, - чрезвычайно талантливый и энергичный исследователь Средней Азии, естественник, был сослан Аракчеевым в Оренбург за смелую шутку. Впоследствии навсегда покинул жену и четырех дочерей, а также прекратил путешествия.
Его жена, Александра Николаевна (урожденная Семенова, дочь офицера), была женщина суровая, властная, отчего дети страдали, и не баловала их лаской.
Бабушка, Елизавета Григорьевна (жена Бекетова), меньшая из четырех дочерей Карелина, более всех походила по своей даровитости и нравом на отца своего. Была выдающаяся женщина: своеобразная, жизненная, остроумная, веселая. Она распространяла вокруг себя праздничную атмосферу, отличалась разносторонними и блестящими способностями: знала языки, любила литературу, талантливо переводила (в особенности юмористические вещи), писала стихи. Чрезвычайно работоспособна. Вкус к стихам передала своим дочерям: 3 из 4 дочерей литературно талантливы. Была также способная музыкантша и по натуре романтична.
Тетка Екатерина Андреевна оставила 2 тома оригинальных произведений в стихах и прозе.
Тетка Мария Андреевна писала детские стихи и прозу.
По линии матери.
Мать была девушкой необыкновенной: веселая проказница, она смешила сестер доупаду, но все это уживалось с капризным, причудливым, нервным характером, с крайней впечатлительностью.
Ее странности проявились с 14 лет. Однажды увидала утопленника, и с ней сделался припадок: не могла держаться на ногах, ее водили под руки. Три дня она не могла ни есть, ни спать, смотрела перед собой неподвижным взглядом и молчала (мутизм). "Весь мир потерял смысл, перестал существовать. Это не было чувство страха, а какой-то мистический ужас", говорит ее сестра. Училась она плохо, ее считали пустой, даже глупой. Перед выпускными экзаменами ее взяли из гимназии (будто из-за порока сердца).
Замужем была несчастлива. Первый ребенок был мертвый, и вскоре она резко переменилась и характером, и физически, стала болезненна на вид. Впоследствии страдала эпилептоидными припадками, связанными будто с болезнью сердца. Эти припадки начинались с момента неописуемого блаженства или страдания, а затем следует краткое беспамятство. Они сопровождаются известной степенью духовного просветления и очень тяжелы по своим последствиям: потеря памяти, растерянное и удрученное состояние; обычные явления жизни получают характер чего-то дикого, страшного. Впоследствии эти припадки ухудшались. Была в санатории, без улучшения.
Г.МОПАССАН
По линии отца.
Отец, Густав де Мопассан, происходит из старинной лотарингской фамилии. Он был привлекательной внешности мужчина, но по характеру представлял из себя умственное убожество: слабохарактерность и ветреность увлекали его в бесконечные авантюры и приключения, вследствие чего семейная жизнь была очень горькая и несчастливая для его семьи и дурно отражалась на детях. Жизнь семьи была настолько тяжелой, что жена решила положить этому конец, и она с ним разошлась, взяв детей на воспитание.
Вероятно, развратная жизнь отца была причиной того, что дети его, Гюи де Мопассан и его брат, заболели прогрессивным параличом как следствие унаследованного сифилиса отца. Патологический характер отца не подлежит сомнению.
По линии матери.
Мать, Лаура де Пуаттевен, происходит из высшей буржуазии Нормандии. Ее брат, Альфред де Пауттевен, был одарен блестящими способностями. Восторженный и эксцентричный, он оказывал огромное влияние на умственное развитие сестры Лауры и их друга, Флобера. С ранних лет он приохотил Лауру к литературе, пробудил любовь к классикам. В сочиненных Флобером трагедиях Альфред и Лаура содействовали постановке: были попеременно актерами, зрителями и критиками. В этом литературном кружке поддерживался тот поэтический огонь, из которого вышли потом знаменитый писатель Флобер и Альфред, поэтические опыты которого развились бы в дарование, если б не ранняя смерть от болезни сердца.
Это литературное влияние потом его сестра Лаура перенесла на сына, Гюи Де Мопассана, литературными опытами которого руководила вначале, а затем передала это руководство другу, Флоберу.
Вместе с тем мать Гюи Де Мопассана страдала истеро-эпилептическими припадками, во время которых она впадала в страшное возбуждение. Пыталась неудачно покончить жизнь самоубийством путем повешения и отравления опием.
Брат Гюи де Мопассана, Гарвей Мопассан, окончил свою жизнь прогрессивным параличом. Его дочь, племянница писателя, также страдала судорожными припадками, как и мать Мопассана.
Гюи Мопассан, как известно, также окончил прогрессивным параличом.
Таким образом, мы видим здесь, что литературно-поэтическое дарование Гюи де Мопассана перешло со стороны материнской линии.
Патологическую же наследственность он получает как со стороны отца, так и матери.
Д.Н.Г.БАЙРОН
По своему рождению Байрон принадлежит к старинному аристократическому роду. Его предки перешли через Ламанш вместе с Вильгельмом Завоевателем и после битвы при Гасширсе были осыпаны целым рядом королевских милостей.
Генрих III за выдающиеся заслуги и способности подарил им аббатство Ньюстэд, ставшее родовым имением Байронов.
Предки по отцу.
Прадед Байрона также известен как автор произведения "Капаете". По характеру он был импульсивный человек. Таким образом, симптомы литературной одаренности мы имеем уже в лице прадеда.
Дед уже нам известен как знаменитый мореплаватель.
Брат деда зато отличался сумасбродным и патологическим характером: он бил жену, тиранил слуг, а на крестьян нагонял прямо необыкновеный ужас: он им казался воплощенным дьяволом. В минуты же успокоения он впадал в другую крайность и целыми часами забавлялся, "как дитя", игрушками: для него делали маленькие кораблики с миниатюрными пушками, и он спускал их на свой пруд, играя в морские сражения.
Бабушка была также психически ненормальная женщина и мучила всех окружающих ее.
Отец. Сам поэт Байрон считал своего отца помешанным: тот окончил жизнь свою самоубийством в 1798 г., когда поэту было 16 лет. Отец вел жизнь бесстыдного развратника: развратная и разгульная жизнь, которую он вел, любовные интриги с женщинами, — все это окончательно уничтожило остатки прежних богатств Байронов.
Его жизнь наполняла в свое время скандальную хронику английского общества, он ужасал всех своими похождениями и бесчисленными дуэлями. Между прочим, на дуэли он убил самого близкого друга, Чеворта.
Предки по линии матери.
Дед (отец матери) был меланхоликом и в конце концов повесился.
Мать Байрона была душевнобольная, ее припадки исступления доходили до настоящего безумия. В гневе своего буйства она рвала на себе одежду.
Сам поэт называл ее нередко “фурией”. 18-летний Байрон так писал про свою мать: "Моя милая Алекто (имя одной из греческих фурий) начинает чувствовать последствия своего безумия. Говорю серьезно. Я очень обязан Вашей матери (письмо было адресовано одному из его друзей) и всей Вашей семье, в том числе и Вам, что Вы мне помогли укрыться от мистрисс Байрон-Furiosa" (т. е матери Байрона). Она умерла от одного из подобных припадков бешенства. Виновником этого последнего припадка был обойщик, представивший ей чересчур внушительный счет.
А.ШОПЕНГАУЭР
Предки по отцу:
Предки по отцу голландского происхождения.
Прадед, Андрей Шопенгауер, по-видимому, уже был человек эксцентричный. Он держал в начале XVIII века в аренде хутор Штутгоф близ Данцига. Однажды проездом у него останавливался на ночлег царь Петр и Екатерина. Так как Петр выбрал комнату для ночлега без камина и печи, и было в ней холодно, то, чтоб сделать эту комнату теплой, Андрей Шопенгауер распорядился вылить на пол и сжечь несколько бочонков спирту. В нагретой таким способом комнате Петр провел ночь и был доволен.
Дед Андрей был деятельный и трудолюбивый торговец с твердым характером и покойным нравом. Конец жизни провел в большом уединении в своем подгородном поместье Ора, близ Данцига, умер в 1794 г.
Бабушка происходит из старинного патрицианского рода Сермансов. Обладала вспыльчивым характером, а под старость впала в безумие и отдана была под опеку.
Дядя, Михаил Шопенгауер (старший сын предыдущих), страдал от рождения слабоумием.
Дядя, Карл Готфрид, второй сын, вследствие различных эксцессов помешался, разошелся с семьей и, по выражению матери философа, "прозябал где-то в углу с дрянными людьми". Умер в 1795 г.
Дядя, Иоганн Фридрих, так же, как и отец философа, отличался энергией и способностями, благодаря чему торговое дело было восстановлено.
Отец, Генрих Флорис, был наиболее талантлив. Родился он в 1747 г., был очень безобразен наружностью, одержим какими-то болезненными страхами, меланхолией и болезненной страстью менять место жительства. Страдал глухотой с детства, которая постепенно возрастала, а вместе с тем он становился раздражительнее и вспыльчивее; под конец жизни временами утрачивал память.
Так, осенью 1804 г., возвращаясь из Англии в Данциг, Г., один из старинных друзей Шопенгауеров, имевший случай оказать им не одну услугу за время их пребывания в 1803 г. в Лондоне, вздумал посетить Гейнриха Флориса в гамбургской его конторе, но застал отца философа в большом волнении. Г. принят был следующими словами: "Я вас вовсе не знаю, сюда являются многие и говорят: я такой-то, и такой-то, а мне о них ничего неизвестно, да и знать их не хочу". Изумленному приятелю оставалось только удалиться, но вслед за ним из конторы вышел приказчик, который извинился за хозяина, объяснив Г., что тот иногда теряет сознание, но что припадки эти долго не длятся, и что обыкновенно Флорис даже ясно себе потом приводит в память происшедшее. Действительно, на другой день Г. получает приглашение посетить дом Флориса, и недоразумение выясняется: припадок гнева, вызванный недобросовестным счетом столяра, обусловил у него припадок потери сознания.
Во время подобного же припадка, обусловленного мнимыми или действительными денежными потерями, Генрих Флорис Шопенгауер выбросился из верхнего этажа хлебного амбара в канал, где и потонул.
Из психических его качеств отличался большим умом, замечательной силой воли, предприимчивостью и упорной настойчивостью. Был хорошо образован для своей купеческой среды, много путешествовал; по духу - республиканец. Вообще он был очень талантлив.
Предки по матери.
Дед, Христиан Гейнрих Грозингер, - член Городского совета в Данциге.
Его дед был проповедник в Горкумском соборе, в Голландии. Человек республиканских воззрений, оппозиционер, он много путешествовал, владел иностранными языками. Имел прирожденный талант использовать житейский опыт и пользовался уважением и авторитетом сограждан. Был человек веселого нрава, но все хорошие качества парализовались его необузданным и вспыльчивым характером.
Когда всего менее возможно было этого ожидать, говорит Иоганна Грозингер (Шопенгауер) об ее отце, какой-нибудь ничтожный повод вдруг повергал его в гнев и дикую ярость, которые, правда, скоро улегались. Но в минуту вспышки весь дом трепетал под громовым голосом отца: все домашние, не исключая собаки и кота, преисполнялись ужаса и наровили не попадаться отцу на пути.
Бабушка отличалась мягким характером, остротой ума, здравым смыслом, способностью быстро схватывать; образования была скудного. Маленькая, изящная фигурка с красивыми формами.
Мать, Иоганна Грозингер, унаследовала от матери красивую наружность, но имела недостаток: искривление левого бедра. Вышла замуж, видно, из расчета и совершенно неожиданно.
Была очень образованная женщина с литературным талантом и впоследствии (в Веймаре) - известная писательница, написала 24 тома.
Расточительная и легкомысленная особа, отличалась бессердечностью по отношению к сыну. Штейн характеризует ее: "Самодовольная, ищущая всеобщего одобрения, эгоистическая, кичливая мотовка с желанием блистать в обществе, рассудочная натура. Любит веселье."
Д.КАРДАНО
По линии отца.
Среди предков Кардана имеются замечательные и выдающиеся люди.
Отец. По Ломброзо отец его был душевнобольным, однако проявлял и признаки научного дилетантизма.
Дед был человек с научными наклонностями.
По линии матери.
Мать была вспыльчивая особа и с патологическим характером.
Сам Кардан, сын и 2 двоюродных брата были душевнобольные люди.
Ю.Р.МАЙЕР
По линии отца.
Отец, Христиан Яков Майер, аптекарь — человек чрезвычайно легко возбудимый, гневливый и вспыльчивый из-за пустяков. А так он был человек добродушный, предавался своим аптечным занятиям, а также любил и относился с большим интересом к своим научным и техническим занятиям, имел научную библиотеку дома, также лабораторию и богатую минералогическую коллекцию. Был человек с научными наклонностями, но в отношении психики представлял из себя тип из группы циклоидных.
По линии матери.
Мать девушкой перенесла паралич половины тела (гемиплегия), отчего у ней остались постоянные жалобы в походке; психически была особа со странностями и эксцентричностями, также легко возбудима, вспыльчива по пустякам и недалекая в смысле одаренности. По-видимому, - истерическая особа.
Братья, старший и младший, - также чрезвычайно легко возбудимые, гневливые и вспыльчивые по пустякам, представляли из себя циклоидные типы.
Юлиус Роберт Майер сам, как известно, много раз болел маниакально-депрессивным психозом.
К.Н.Батюшков
По линии отца.
Батюшковы - старинный дворянский род. Представители его с XVI в. известны в числе служилых людей Московского государства.
Семен Батюшков в 1543 г. - посол Молдавской земли.
Матвей Иванович Батюшков — участник войны с Польшей при царе Алексее Михайловиче и с Турцией при его сыне. За долгую службу царям Московского государства в 1683 г. был награжден поместьями и землей.
Андрей Ильич Батюшков — внук Матвея Ивановича - служил при Петре I при разных гражданских должностях. Был человек нрава крутого и "твердый духом" по семейному преданию. Из его сыновей старший (дед) Лев Андреевич Батюшков, был человек, по-видимому, способный, деловой и уважаемый, так как был выбран в депутаты от дворянства в знаменитую Екатерининскую комиссию для составления проекта нового уложения.
Илья Андреевич Батюшков, второй сын, за худые речи об императрице и за умысел свергнуть ее с престола был сослан в Мангазею. В нем была склонность к умопомешательству, за что по приговору над ним при суде дозволено было “не употреблять его в ссылке на казенные работы в случае возобновления его болезни”.
Дядя (брат отца), Павел Львович, был человек хорошо образованный и, по-видимому, очень способный. Дослужился до звания сенатора.
Отец, Николай Львович — старший сын Льва Андреевича, был из-за дела дяди все время под надзором. Нрав его был неровен и своеобычен (странен). Большой любитель французской литературы и почитатель философии XVIII века, он собрал богатую библиотеку со множеством роскошных изданий.
Николай Львович имел от первого брака (с Бердяевой) 4 дочерей и одного сына Константина — будущего поэта. Из них сестра (Александра Николаевна, из этих 4 дочерей старшая), была больна умопомешательством.
Сам поэт, Константин Николаевич Батюшков, страдал безнадежным умопомешательством в течение 49 лет.
По линии матери.
Александра Григорьевна (урожденная Бердяева) через несколько времени по рождении сына-поэта (в 1787 г.) лишилась рассудка и умерла в 1795 г., т. е. 8 лет спустя, (значит была больна 8 лет).
Г.ФЛОБЕР
По линии отца.
Отец был известный хирург из госпиталя (Париж). Это был способный и серьезный человек с практическими наклонностями, но вместе со своими способностями обладал и патологическим характером. Он был чрезвычайно аффективен, вспыльчив и импульсивен, так что в семейной жизни был невозможен.
По линии матери.
Мать - весьма чувствительная особа, заболевшая психически: была подвержена галлюцинациям.
Брат Ахилл был также тяжело душевнобольной: впадал в тяжелую депрессию и крайнюю степень возбуждения.
Сам Флобер — поэт страдал истеро-эпилепсией.
Ж.Б.МОЛЬЕР
По линии отца.
Отец - суровый, жестокий, деспотичный характер, с патологической скупостью и алчностью к деньгам.
По линии матери.
Дед - большой театрал и человек с артистическими наклонностями.
Мать рано умерла. Биографы предполагают, что она умерла душевнобольной; то же и относительно рано умерших братьев и сестер поэта.
Относительно самого Мольера имеется также немало данных, говорящих о его психопатических уклонах психики.
В.М.ГАРШИН
По линии отца.
Дед, Егор Архипович Гаршин, крутой, жестокий и властный человек, порол мужиков, пользовался “правом первой ночи", "поливал кипятком фруктовые деревья непокорных однодворцев". Всю жизнь судился с соседями из-за каких-то поджогов мельницы и к концу жизни сильно расстроил свое крупное состояние. На всякое горе реагировал тем, что спал по нескольку дней. Шизоид.
Бабушка, Пелагея Ивановна Гаршина, жена предыдущего, страдала циркулярным психозом. Говорили, что она "внесла безумие в род Гаршиных".
Дядя, Николай Егорович Гаршин, сын предыдущего. Считался самым здоровым из Гаршиных: не пил, умер очень пожилым.
Двоюродный брат, Федор Николаевич Гаршин, — предводитель дворянства, веселый, бонвиван; прожил состояние на угощениях. Был не прочь выпить, но не сильно. 42 лет, узнав о том, что брат его отдан под суд за растрату, отравился.
Двоюродный брат, Сергей Николаевич Гаршин,— моряк, любитель женщин, сильно пил. Умер от прогрессивного паралича.
Двоюродный брат, Леонид Николаевич Гаршин, нигде не мог кончить курса, глупый, ни к чему не способный.
Тетка, Александра Егоровна, урожденная Гаршина. С большими странностями, совершенно несдержанная, видела во всем то, чего не было: подозревала окружающих родных и знакомых во всяческих преступлениях любовного характера (изнасилование, кровосмесительство, незаконные и противоестественные связи); рассказывала небылицы такого рода почти про всех, с кем ей приходилось иметь дело; подозревала в измене мужа, которому было за 70 лет; следила за горничными и лакеями, устраивала гостям скандалы за каждое, по ее мнению, оскорбительное замечание. Вообще была "очень добрая, но невероятная лгунья".
Проявляла исключительное уменье занимать деньги у мужиков, у знакомых, но тут же отдавала всякому, кто просил. Любила лечить крестьян героическими средствами (кротоповое масло, серная кислота и т. п.): "только калечила людей". Как лекарка пользовалась большой популярностью даже за пределами своей губернии. Умерла 68 лет от "удара". Бездетная.
Тетка Мария Егоровна (урожденная Гаршина) страдала пляской Св. Витта, умерла 83 лет от "удара".
Ее дети:
- Николай — человек ограниченный, мрачный, молчаливый, сильно пил.
- Варвара очень любила хвастаться успехами у мужчин, множеством женихов и своими достоинствами, которых в действительности не было. Вообще склонна ко лжи, преувеличениям.
- Александр был выгнан из младших классов разных учебных заведений, человек с большими нравственными дефектами — лгун и вор.
Дядя, Степан Егорович Гаршин, офицер—кирасир, блестящий, живой и веселый, славившийся остроумием. Женился во второй раз довольно необычно: встретил на постоялом дворе девушку, похожую на его покойную жену, тут же сделал ей предложение. Сильно пил. Умер 40 лет в одном из приступов белой горячки. Картежник.
Тетка Василиса Егоровна (ур. Гаршина) была здорова, умерла от "удара" 73 лет.
Ее дети Митрофан и Сергей покончили с собой, Дмитрий спился и покончил с собой в состоянии белой горячки.
Дядя, Иван Егорович, военный, игрок, шулер, за что часто был бит; считал всех мошенниками и подлецами; при дележе наследства обманул сестер и долго с ними судился. Считался замечательным врачом, рассказывал невероятные небылицы (уверял, например, что "берет столь горячие ванны, что в них можно сварить вкрутую яйцо", рассказывал, что однажды, когда он после долгой разлуки приехал к сестре, последняя так обрадовалась, что бросилась к нему и обняла его за шею, но не руками, а ногами). Умер 64 лет в психиатрической больнице.
Тетка Ольга Егоровна (ур. Гаршина). Крайне нервная, безумно вспыльчивая и раздражительная (до пены у рта), умная, честолюбивая, энергичная, писала мужу речи для земских собраний. В обычное время - очень ленивая, целые дни проводила за пасьянсом, но временами на несколько недель - подъем настроения, появлялось стремление к деятельности, отправлялась в путешествие.
Очень страстная и ревнивая: в 46 лет после бешеной вспышки ревности — обморок. Очнулась через 4 дня парализованной, а через 6 месяцев умерла в состоянии глубокого слабоумия.
Сын Ольги Егоровны - инженер, истеричный (припадки), страдал агорафобией и циркулярным психозом. Умер от склероза сердца.
Дочь предыдущего - очень скрытная, упрямая, вспыльчивая, жестокая, замкнутая, мрачная. Резкие колебания настроения.
Дочь Ольги Егоровны, подобно матери, очень ленива, малоподвижна, по целым месяцам не выходила из дома, но временами, наоборот, - стремление к деятельности и продолжительным путешествиям. Был припадок меланхолии
Отец — Михаил Егорович Гаршин, добрый и кроткий, слабовольный, картежник. Страдал циркулярным психозом: первый раз заболел на 3 курсе университета. Отмечались переходы от сентиментальной нежности к бурному гневу; крайне рассеянный, "пришибленный, испуганный". Назывался "Мишель странный". Под конец жизни страдал каким-то видом умственного расстройства: по словам сестер, писал проекты, которые адресовал на имя государя; неудачный изобретатель "канатной железной дороги".
По линии матери.
Дед, Акимов Степан Дмитриевич, - офицер Черноморского флота, очень образованный человек, очень добрый. Отношение к крестьянам было так необыкновенно, что окружающие помещики прославили его опасным вольнодумцем, а потом и помешанным. Помешательство это состояло в том, что в голод 1843 г., когда в тех местах чуть не половина населения вымерла от голодного тифа и цинги, он заложил свое имение, привез большое количество хлеба и роздал его голодающим крестьянам, своим и чужим.
Отец, сомневаясь в происхождении двух других своих сыновей, умирая, передал все свое состояние ему, предоставив дать братьям, сколько найдет нужным. Он разорвал завещание и разделил свое состояние поровну, оставив себе лишь 50 крепостных.
Бабушка, Акимова Александра Степановна, жена предыдущего, - крайне капризная с крепостными, властная, очень религиозная, считалась психопаткой.
Елена Степановна, сестра предыдущего, - религиозная, аскетическая, "сошла с ума от аскетизма и перешла к эротомании". Умерла в психиатрической больнице.
Мать Гаршина, Екатерина Степановна, урожденная Акимова (жена Михаила Егоровича Гаршина) — очень образованная женщина, писательница и переводчица: писала в "Северной пчеле" Усова, "Петербургских ведомостях" и "Учителе" Паульсона. Умерла от апоплексии.
Брат Гаршина, Георгий Михайлович Гаршин, очень способный, талантливый адвокат; сильно пил, отличался неукротимой дерзостью, вел вообще очень бурную жизнь, был женат 3 раза. 50 лет застрелился в 1895 г. в стадии депрессии.Состояние депрессии было в молодости, в 5 классе гимназии; в 30 лет было еще раз состояние, близкое к психозу.
Брат, Евгений Михайлович Гаршин - педагог, добрый, мягкий, но крайне слабохарактерный, с колебаниями настроения. За последние годы обнаруживал большую религиозность. Напечатал "Очерки по истории русской литературы", роман для детей.
Его дочь, Наталья Евгеньевна Гаршина, очень способная, но с 14.5 лет страдала циркулярным психозом. Несколько раз находилась в психиатрических больницах. Во время психоза наблюдались кататонические явления.
Писатель Всеволод Михайлович Гаршин страдал циркулярным психозом. Покончил с собой во время меланхолического приступа. Первый приступ душевной болезни был в 1872 г., несколько раз бывал в психиатрических лечебницах.
ОНОРЕ де БАЛЬЗАК
По линии отца.
Отец по профессии адвокат, был очень образованный и замечательный человек, но вся его психологическая физиономия изобличала в нем шизоидную натуру со всеми характерными чертами. Его эксцентричность, странности, чудачества вошли в поговорку.
По линии матери.
Мать была также человек с психопатическим характером. Насколько она была бессердечна, вспыльчива, сурова и жестока даже по отношению к детям можно судить по тому, как писатель Бальзак долго помнил (в своих воспоминаниях), как он, будучи ребенком, боялся ее, когда их детьми водили здороваться, а вечером проститься с матерью.
У нее было немало причуд и странностей: боялась кормить грудью сына, потому что от этого боялась потерять ребенка и думала, что от кормления грудью умер ее первый ребенок; поэтому она отдавала детей кормилицам и мало заботилась о них, оставляя детей случаю.
К.Ф.МЕЙЕР
По линии отца.
Отец и его брат (дядя поэта) были чрезвычайно чувствительные, впечатлительные и болезненно нервные люди. Все в жизни им давалось с трудом именно вследствие их патологической конституции, несмотря на чрезвычайную работоспособность, не знавшую отдыха.
Дед был подвержен маниакально-депрессивным приступам, по характеру то раздражительный, то веселый. Настроения его резко менялись на меланхолические приступы.
По линии матери.
Мать своими способностями стояла выше мужа (отца поэта), но также была подвержена маниакально-депрессивному психозу, с постоянной наклонностью к меланхолическим фазам болезни, пока, наконец, в состоянии этого психоза не покончила самоубийством.
Сам поэт К. Ф. Мейер также страдал маниакально-депрессивным психозом, находился в психиатрической лечебнице несколько раз и умер психически больным.
П.И.ЧАЙКОВСКИЙ
По линии отца.
Отец был по образованию горняк и одно время состоял преподавателем горного корпуса. Это был добродушный, жизнерадостный, открытый человек, доверчивый, идеализировал каждого встречного-поперечного, несмотря на то, что поплатился жестоко за свою доверчивость.
По образованию и умственным потребностям не выделялся из среднего уровня, хотя и был хороший специалист в своем деле. В сфере искусства далее самого поверхностного дилетантизма он не выходил, отдавая преимущество музыке и драме. Играл в молодости на флейте, увлекался всегда театром. О других родственниках со стороны отца мало известно в отношении талантливости.
По линии матери.
Дед, Андрей Михайлович Ассиер, французского происхождения, отец которого эмигрировал из Пруссии во времена французской революции. Приняв русское подданство, Андрей Михайлович, благодаря своим связям, образованию и замечательному знанию языков, вскоре занял заметное положение, служил в таможенном ведомстве и умер в чине действительного статского советника. Страдал эпилептическими припадками.
Бабка, 1-я жена Андрея Михайловича, Екатерина Михайловна, урожд. Попова, дочь дьякона Сергиевского собора в Петербурге. О качествах ее характера ничего неизвестно.
От этого брака было 4 детей:
1) Дядя Чайковского, брат матери, Михаил Андреевич Ассиер, служил гвардейским офицером. Страдал теми же эпилептическими припадками, что и его отец. Был музыкален как дилетант. Умер рано, молодым.
2) Другой дядя, Андрей Андреевич Ассиер, был офицер 3 чина полковника. О его болезни или о его музыкальности неизвестно.
3) Тетка, Екатерина Андреевна, - прекрасная, в свое время известная в петербургском обществе любительница-певица.
4) Мать, Александра Андреевна, также очень музыкальный человек, выразительно и с чувством певшая модные в то время арии и романсы.
Таким образом, о музыкальности со стороны линии матери известно: кроме самой матери, ее сестра и брат.
Биограф нрав матери рисует как очень замкнутый, в смысле проявления каких-либо чувств, и скупой на ласки. Доброта ее, если проявлялась, то была какая-то строгая, холодная.
Сам композитор, Петр Ильич Чайковский, страдал эпилептическими (или истеро-эпилептическими) припадками. Помимо того, у него были не раз приступы психического расстройства.
Таким образом, здесь мы также видим, что по линии матери от деда имеется в наличности психопатический фактор: дед, сын его (дядя композитора) и сам композитор страдают судорожными припадками, а композитор, кроме того, временами психическим расстройством. По той же линии матери передается и музыкальная наследственность (дядя, тетка и мать музыкальны, хотя музыкальность эта отмечается и у отца Чайковского.
Л.Н.АНДРЕЕВ
По линии отца.
Отец был землемер. По характеру это был человек с патологической психикой. Часто сильно и запойно пьянствовал; в это время он доходил до буйных скандалов и драк. Был очень суров и жесток, так что в семье его все боялись. Умер от кровоизлияния в мозг сравнительно молодым (42 года).
По линии матери.
Про свою материнскую линию сам Леонид Андреев в своей автобиографической записке говорит: "...Мое влечение к художественной деятельности наследственно опирается на линию материнскую. Именно в этой стороне я нахожу наибольшее количество людей одаренных... ...Пылкое фантазерство, не находившее себе границ в условиях скудной действительности, составляло характерную черту некоторых моих родственников"... ...В смысле обычной талантливости они оставались самоучками ..."
Этой характеристикой, по-видимому, он имел в виду своего дядю, Н.Н.Пацковского или же свою мать, урожд. Пацковскую, которая также отличалась большим даром к выдумыванию сказок и фантастических историй. Помимо этого, была очень эксцентричная и с чудачествами, изобличавшими в ней шизоидную натуру. Были приступы кататонического ступора (столбняк, по словам сына).
Сам Леонид Андреев также по своей психике – шизоид, был несколько раз в психиатрической больнице.
 
 
 
IV. Группа примеров, в которых приводятся случаи, еще не обследованные в вышеприведенном смысле (т.е. в смысле соотношения материнской и отцовской линии к наследственному отягощению, к наследственной одаренности), но приводятся как примеры, где психотический момент всегда имеется в наследственности великих людей
 
С.Я.НАДСОН
По линии отца.
Дед — принявший православие еврей из Киева.
Отец, по рассказам знавших его, был весьма даровитый человек и хороший музыкант. Умер в молодых годах от психического расстройства, в приюте для душевнобольных, когда поэту было еще 2 года.
По линия матери.
Мать Надсона, Антонида Степановна Мамонтова, - из дворянской семьи, отличалась редкой красотой и необыкновенной сердечностью, привлекательностью и симпатичностью. О каких-нибудь симптомах одаренности или психической дефективности у матери Надсона мы не знаем.
Р.У.ЭМЕРСОН
По линии отца.
Дед — священник, отец рано умер, был пастором (унитарианского толка.)
Тетка, - сестра отца, Мери Муди Эмерсон, имела патологический характер, который выражался чрезвычайной вспыльчивостью, резкостью, эффективностью и нетерпимостью к чужим мнениям, но была талантлива.
Тетка отца — душевнобольная.
Мать — спокойная и уравновешенная.
Брат Эдвард - страстная импульсивная и аффективная натура. В 1828 г. болел психически, оправился, но умер через 6 лет.
Брат Роберт страдал всю жизнь слабоумием. Семья Эмерсонов вообще богата психическими расстройствами.
В.Г.КОРОЛЕНКО
По линии отца.
Отец родом из чиновной среды мелких дворян. Сравнительно молодым (30 с чем-то лет, через 3 года после свадьбы) был парализован на всю половину тела (гемиплегия), после чего остался таким на всю остальную жизнь. Психически человек с нервно-психопатическими чертами характера: эксцентричный фантазер, странный, с чудачествами, замкнутый самодур, вспыльчивый, ревнивый, неудачник. Взял в жены девочку 13 лет с тем эгоистическим расчетом, чтоб ее воспитать, избегая периода девичьего кокетства. Страшно ревнивый: ревность выражалась у него дико и грубо - уезжая куда нибудь, он жену запирал на замок.
К концу жизни физически и психически слабел и умер сравнительно молодым. Психически человек с схизоидной конституцией.
По линии матери.
Мать (по описанию самого Короленко) была несчастлива в браке. О каких-либо симптомах одаренности или психопатии нам неизвестно. Один из сыновей – галлюцинант, по описанию самого Короленко. Одна дочь в умственном отношении весьма ограниченна и вообще с психической дефективностью, другая дочь - с поэтическим дарованием, пишет стихи.
Сам В. Г. Короленко был натурой чрезвычайно сенситивной, в последние годы жизни болел органическим нервным заболеванием: амнотрофическим боковым склерозом.
А.П.ЧЕХОВ
По линии отца.
Дед, Егор Михайлович Чехов, был крепостным у Черткова (друга Толстого). Он был человеком эксцентричным, с чудачествами и странностями. Строгость, упрямство и педантичность были выражены у него до неумолимости. Шизоидный тип.
Отец Чехова, Павел Егорович, торговал в бакалейной лавочке, соединенной с винным погребком "распивочного и навынос". Отец отличался тяжелым патологическим характером, гнет которого отмечается как Антоном, так и Александром Чеховым. Это был грубый, властный, жестокий человек, который всех держал в железных тисках. Дети от него не только ласки не видали, наоборот: телесное наказание было обычным делом. "Оплеушины, подзатыльники и порка были явлением самым обыкновенным, и он широко применял эти исправительные меры к детям. Перед ним все трепетали и боялись его пуще огня".
Зная эту деталь семейной жизни Чехова, можно не задумываться над тем, откуда заимствованы воспоминания тяжелого детства в устах некоторых его героев.
"Я помню, — говорит Лаптев в "Трех годах", - отец начал учить меня или попросту говоря, бить, когда мне не было еще пяти лет; он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь каждое утро, думал прежде всего, будут ли сегодня драть меня...”
"Вся семья жила замечательно дружно... Отец держался, как мне казалось, от семьи в стороне и производил на меня, по крайней мере, несколько устрашающее впечатление" - говорит Баранцевич.
Таким образом, отец Чехова был также человек с патологическим характером. С другой стороны, отцу Чехова были не чужды влечения к искусству и знанию. В молодости он играл по нотам на скрипке, точно так же рисовал, писал иконы, имел голос, пел в церквах в хоре и даже был регентом хора и обучал пению этот хор под скрипку, благодаря чему пользовался уважением. Значит, был человек, так сказать, с потенциальной талантливостью. Сам Чехов считает свою талантливость унаследованной от отца.
Брат его, Николай (старший из детей), - человек с своеобразным, живым, порывистым, вспыльчивым характером. Талантлив, правдив, любит музыку.
По линии матери.
В отношении матери Чехова ничего патологического отметить нельзя. Также в отношении одаренности никаких данных у нас не имеется.
К.Д.БАЛЬМОНТ
По линии отца.
Никаких данных как в отношении одаренности, так и в отношении психических анормальностей по линии отца мы не имеем.
По линии матери
Сам Бальмонт пишет в своей автобиографии: "Предки моей матери (урожденная Лебедева) были театралы. Родоначальником был князь Лебедь Золотой Орды. Быть может, этим отчасти можно объяснить необузданность и странность, которые всегда отличали мою мать и которые я от нее унаследовал так же, как и весь свой душевный строй.
Отец моей матери (тоже военный, генерал) писал стихи, но не печатал их.
Его брат, Петр Семенович Лебедев, был редактором "Русского инвалида" Красинского.
Дочь Петра Семеновича Лебедева, Лидия Лебедева, - современная малоизвестная поэтесса. Все сестры моей матери (их много) писали стихи, но не печатали их.
Моя мать тоже писала и пишет, но не стихи, а заметки и небольшия статьи в провинциальных газетах".
Брат его. Бальмонт в своей автобиографии пишет о нем: "Первый и сильный толчок дан был мне моим старшим братом, который очень увлекался философией и умер 33 лет в помешательстве (религиозная мания)".
Бальмонт пишет также о себе, что он в припадке меланхолии бросился из окна с целью самоубийства. Из его же слов вытекает, что всю свою психопатическую конституцию он унаследовал от своей матери, о которой он говорит выше.
Также и свой литературный талант он унаследовал от материнской линии, где литературной деятельностью занимались дед, брат деда, его дочь, мать Бальмонта, ее сестры и брат.
Ж.Л.ДАЛАМБЕР
По линии отца.
Отец Даламбера - генерал Детушь. О каких-либо симптомах психопатии или одаренности у него мы не имеем никаких данных.
По линии матери.
Мать его — известная в свое время писательница Тансень. Это была бессердечная и жестокая женщина, которая, родив Даламбера, бросила его через несколько часов после рождения, чуть живого, на ступенях церкви, желая скрыть рождение младенца. Это была женщина красивая, остроумная, светская, салон которой охотно посещали артисты, художники, высокопоставленные лица.
В своем поведении ничем не стеснялась, не стеснялась также своих любовных авантюр и похождений. От такой любовной связи с генералом Детушь и родился Даламбер.
В молодости была монахиней, затем ей надоела монастырская жизнь, и она ударилась в другую крайность, меняя любовников по капризу, без всяких стеснений. Она сходилась со всеми на краткую ногу, но стыдилась признать своего единственного сына даже тогда, когда им гордилась вся страна.
Со всеми гостями салона держалась фамильярно, называя каждого каким-нибудь уменьшительным ласковым именем, дарила предметы своего туалета, и это общество называла “своим зверинцем”.
Отец Даламбера, генерал Детушь, был, по-видимому, человек добрый и отзывчивый, судя по тому, что он принял горячее участие в своем незаконорожденном сыне, в то время как мать отнеслась в высшей степени жестоко.Детушь бесперестанно говорил об их даровитом 7- летнем сыне и заинтересовал однажды г-жу Тансень поехать, чтобы взглянуть на мальчика. "Не правда ли, сударыня, очень жаль, что такое милое даровитое существо было так безжалостно брошено"... Тансень сейчас же собралась уходить, сказав, что ей здесь не хорошо, душно. Про ее рафинированое бессердечие говорили: “Если г-же Тансень понадобится кого-нибудь отравить, она нисколько не задумается это сделать, но будьте покойны: она выберет самый тонкий и нежный яд”.
Умирая, она оставила свое состояние любовнику. Вообще, это была психопатическая особа с большими моральными дефектами. К ее положительным сторонам надо отметить: она была талантливая писательница, ее романы охотно читались. Была беспорно умна, остроумна, наблюдательна и хороша собой.
Из этих данных мы можем определенно сказать, что в лице матери Даламбера мы должны видеть носительницу симптомов одаренности, наряду с симптомами патологии.
Ф.НИЦШЕ
По линии отца.
Отец его, Карл Людвиг Ницше был из духовного звания, дед и прадед философа были преподавателями богословия.
Отец был покровительствуем Фридрих-Вильгельмом IV, королем Прусским.
"Блестящая карьера открывалась перед ним, но его больные нервы, слабая голова обрекли его на спокойную жизнь" - говорит биограф Ницше, Даниэль Галеви ("Жизнь Ф. Ницше", пер. Ильинского, с. 1).
По-видимому, отец был одержим какой-то нервной (органически нервной) болезнью. Это подтверждается и следующими фактами:
1) Первые 4 года он не имел детей, только на пятом появился ребенок.
2) 2-й ребенок, Фридрих (будущий философ) долго не мог говорить и только 2.5 лет произносит первое слово .
3) В августе 1848 г. упал с лестницы крыльца и сильно ударился головой об каменные ступени.
Было ли это сотрясение главной причиной или оно только ускорило наступление ужасной болезни - неизвестно, но он умер после целого ряда безумия и изнурительных страданий; по-видимому, ушиб обострил бывшее нервное страдание.
О болезни отца говорит сам философ, что он получил в наследство от отца "Eine schlimme Erbschaft". Таким образом, здесь мы видим: одаренность со стороны отца (которому открывалась блестящая карьера, благодаря его способностям) симбиозируется с какой-то нервно-психической болезнью. Этот симбиоз передается сыну —философу как нечто готовое конституциональное, как "Eine schlimme Erbschaft", которое развертывается затем у Ницше в нечто грандиозное, где связь его творчества с его безумием чрезвычайно ярко выражена.
По линии матери мы никаких данных не имеем.
Л.БЕТХОВЕН
По линии отца.
Бабушка Бетховена была алкоголичка.
Отец Бетховена также был алкоголиком и вообще был человеком с психопатической психикой: был крайне вспыльчивый, грубый и жестокий, нередко предавался пьянству настолько, что доводил семью до нищеты. Желая эксплуатировать талант сына как можно раньше, он учил сына музыке, причем принуждал ребенка к непосильной работе, так что немало слез пролил тот от его жестокости и грубости.
Между тем сам отец был человек музыкально одаренный и обладал теноровым голосом.
Братья Бетховена ничем не замечательны.
Один из племянников был авантюрист и "пошел по дурной дороге", чем немало огорчения причинил композитору.
Т.Р.МАЛЬТУС
По линии отца.
Отец, Даниель Мальтус, был человек умный, образованный, много читал и сам занимался литературой; большой поклонник гуманной освободительной философии ХУШ в.. Был также знаком с Юмом и Руссо. Все время проводил за книгами или, занимаясь ботаникой, изучал природу и любил мечтать у камина. В то же самое время был очень эксцентричный и странный человек с разными чудачествами, свидетельствующими о его психопатических уклонах психики.
По линии матери - никаких данных.
Т.КАРЛЕЙЛЬ
Отец - каменщик, потом фермер, в высшей степени суровый и совсем лишенный чуства нежности, часто вспыльчивый и раздражительный до крайности.
Сын (философ), как и другие члены семьи, боялись его. Постоянно угрюмый, молчаливый, замкнутый обычно, временами раздражался неистовым смехом. Он слыл за человека, которого опасно затрагивать, ибо он впадал в такое бешенство, что другой раз отпадала охота его задевать.
Сам писатель Карлейль так же, как и его отец, обладал аналогичным характером.
Л.ФЕЙЕРБАХ
Отец - человек гиперэстетического, нервного характера.
Брат страдал неизлечимым юношеским помешательством (Dementia praecox)
И.БОЛЬЕ
Младший брат — душевнобольной.
Г.КЕЛЛЕР
По линии матери.
Со стороны матери маниакально — депрессивные заболевания.
0.КОНТ
Мать, Розалия Конт, — психопатическая особа, впадавшая в мистицизм, доходивший до крайностей мракобесия; упрямая, строптивая, сварливая, вспыльчивая и эмотивная женщина с болезненной восприимчивостью и крайне раздражительная. 22 года была в размолвке с сыном и дочерью.
Сестра Конта — душевнобольная.
Сын Конта болел также психически и лечился в доме умалишенных.
Н.ПАГАНИНИ
Отец — крайне грубый, жестокий человек, запирал своего сына (знаменитого скрипача) на целые дни под замок. От гнева жестокого отца Паганини убежал навсегда из дому.
К.М.СТАНЮКОВИЧ
Отец — суровый, жестокий, деспотичный самодур, от которого все стонали.
ФРИДРИХ ВЕЛИКИЙ
Отец — помешанный.
КАРЛ V
Мать страдала меланхолией и умопомешательством.
М.Т. АДЗЕЛЬО
Дед и брат отличались такими странностями и эксцентричностями, что о них говорил весь Турин.
В.ГЮГО
Брат его, Эйжен, болел психически. Дочь находилась 30 лет в психиатрической больнице.
ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
Дочь умерла от нервно-психического потрясения во время беременности.
Т.КЕРНЕР
Сестра болела меланхолией. Дети — душевнобольные.
Ф.ГРИЛЬПАРЦЕР
Брат - душевнобольной.
Б.МУРИЛЬО
Со стороны материнской линии имеются душевные заболевания.
С.Т.АКСАКОВ
В роду Аксаковых также одаренность сочетается с нервно-психическими ненормальностями; так, сестра Сергея Тимофеевича, его дочь, внук, Сергей Григорьевич, сын последнего страдали эпилептическими заболеваниями.
Вероятно, что и сам Сергей Тимофеевич и его дед, Степан Михайлович, также были подвержены этой болезни.
И.С.БАХ
Сын - душевнобольной.
ТАЦИТ
Сын слабоумен.
ПЕРТИКАРИ
Братья душевнобольные.
РИШЕЛЬЕ
Сестра душевнобольная: воображала, что у нее спина стеклянная.
ПУЧЧИНОТИ
Братья душевнобольные.
НИКОЛИНИ
Сестра душевнобольная, покушалась на своего брата несколько раз.
Д.Ю.Скалигер
Отец, Юлий Цезарь Скалигер, отличался чрезвычайной раздражительностью и вспыльчивым характером, вследствие чего имел много врагов. Патологический характер.
Ф.В.РАЙФФЕЙЗЕН
Отец страдал неисправимым алкоголизмом.
В.ЦИММЕРМАН
Сын — душевнобольной (маниакально-депрессивный психоз).
МИНЬОНИ
Мать была истеричная больная.
Ч.ДАРВИН
Дед Эразм — человек эксцентричный, со странностями и чудачествами, большой фантазер, с вычурными манерами. Как поэт он писал свои стихи напыщенно-риторически.
Сын его (средний) писал также стихи, занимался нумизматикой и статистикой. Психически больной. Окончил самоубийством вследствие помешательства.
Сам Чарльз Дарвин страдал какой-то постоянной нервной болезнью, боялся “наследственности” детей. Временами он впадал в какое-то "крайне летаргическое, сонное и меланхолическое состояние" (по словам биографа).
С.КЬЕРКЕГОР
Отец - человек с тяжелым и мрачным душевным складом.
Б.МИКЕЛЬАНДЖЕЛО
Отец страдал бредом преследования.
А.Ф.ВИЛЬМЕН
Отец и братья — душевнобольные.
К.Д.ГРАББЕ
Мать жестокая, грубая, сварливая.
Ч.ДИККЕНС
Отец - чиновник интендантства, крайне странный, эксцентричный; чудак и фантазер, склонный предаваться несбыточным илллюзиям и фантазиям насчет всевозможных средств обогащения. В конце концов он попал в тюрьму за долги.
А.МАНДЗОНИ
Сыновья - душевнобольные.
Ф.МЕНДЕЛЬСОН
Сын сошел с ума.
М.ТВЕН
Дочь Жанна страдала эпилепсией (умерла в ванне во время припадка).
Л.КОНДЭ
Сын - душевнобольной.
Д.ДИДРО
Сестра - душевнобольная.
Г.В.Ф.ГЕГЕЛЬ
Сестра – душевнобольная: воображала, что она превратилась в почтовую сумку.
Итак, из всего того, что мы здесь приводим, мы видим:
1) Всегда, наряду с наследственной одаренностью, у антецендентов или десцендентов великого или замечательного человека имеется наследственная психопатическая отягченность, т.е. иначе говоря, наследственная одаренность у великих и замечательных людей симбиозирует с наследственной отягченностью (в той или иной форме).
2) Часто замечается, что, если наследственная одаренность идет по одной линии предков, то наследственная отягченность идет по другой линии.
3) В лице данного великого или замечательного человека эти обе линии так или иначе скрещиваются, и таким образом он является биологическим результатом этого скрещения.
4) Основные вариации такого скрещения сводятся к следующим типам:
а) основная вариация: по отцу - одаренность, по матери - психопатическая отягченность или наоборот; б) по отцу или матери - одаренность, а отягченность с обеих сторон, или наоборот.
Такова фактическая сторона нашего материала, здесь проиллюстрированного, и итоги этого материала.
Перейдем теперь к теоретическому освещению этого материала.
 
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ
Основной теоретической проблемой данного вопроса является освещение биологического смысла этого симбиоза компонента патологического с компонентом одаренности, а также биологического смысла этого скрещения
Прежде всего бросается в глаза противоречивость этого симбиоза. В самом деле, не есть ли это - величайшее противоречие в природе из всех противоречий: генез гения или замечательного человека и его величайшая биологическая продуктивность связана фатально с тем началом в биологии, задача которого как будто уничтожение, отрицание этой же биологической продуктивности? Само собой понятно, что это противоречие мы должны уметь вскрыть, это - основная задача нашей теоретической части. Мы должны уметь вскрыть смысл этого противоречия, но как мы можем сделать это? Каким методом?
Для этого у нас имеется один научный метод: это— диалектический метод, который ставит себе целью осветить всякую логику противоречий, где бы это противоречие в природе ни было, раз оно существует. А раз это противоречие в биологии гения и таланта налицо, раз эта биология гения диалектична, то ясно, что мы должны следовать диалектическому методу для вскрытия этой противоречивой логики гениальности.
Но, прежде чем следовать этой логике диалектики, мы должны (для освещения некоторых моментов) сделать экскурсию в область биологии, называемую “менделизмом”. В настоящее время ни одна область биологии не может не считаться с этим учением, поэтому и область биологии гения также не может не считаться с ним.
С точки зрения учения менделизма, все задатки какого-либо развивающегося организма можно разделить на две группы. Одна группа задатков находится в скрытом состоянии и при развитии фенотипа не проявляется наружу, потому что другая группа задатков, выявляющая себя наружу в этот фенотип, подавляет или тормозит эти задатки первой группы и не дает им выявиться, а потому эта группа задатков остается в состоянии гипостаза, т.е. в скрытом состоянии. Задатки же второй группы, выявляющие себя свободно и не дающие выявиться тем скрытым задаткам, характеризируются как состояние эпистаза. Таким образом, между скрытыми гипостатическими задатками и открытыми эпистатическими задатками организма существует определенное соотношение: они исключают как бы друг друга, антагонистичны между собой. Но стоит только какой-либо причине устранить эти господствующие эпистатические задатки, т. е. как только устраняется тормоз, тогда начинают выявляться наружу эти гипостатические задатки, до сих пор как будто бывшие не известными данному организму.
Но для того, чтобы выявились эти скрытые задатки, должен быть введен какой-то третий момент, нарушающий это нормальное соотношение между эпистазом и гипостазом. Должен быть введен новый диссоциирующий момент, устраняющий господство эпистатических тормозов, вследствие чего появляются у особей при скрещении новые признаки, до сих пор не бывшие у данного вида. Таковы соотношения, по учению менделистов, между различными группами антагонизирующих между собой задатков.
Теперь, если мы перенесем эти соотношения эпистаза и гипостаза в мир психический, то мы будем иметь такие же соотношения.Все психические состояния мы должны также делить на те, которые находятся в скрытом состоянии задатков, т. е. на гипостатическую психику (гипостаз скрытых психических задатков) и на психическое состояние открыто (или активно) проявляемых психических свойств, т. е. на эпистатическую психику, открыто господствующую и, в то же самое время, тормозящую проявление гипостатических (скрытых) признаков.
Если под эпистатическим состоянием психики мы должны понимать то состояние сознания, которое активно развертывает все свои обычные психические свойства и признаки со всеми психическими атрибутами, то под гипостатическим состоянием психики мы должны понимать все наши скрытые, так называемые подсознательные свойства психики, не проявляющиеся потому, что эпистатические свойства психики (т. е. весь наш аппарат сознания) господствует и тормозит всякое выявление гипостатических свойств. Таким образом, между эпистатическим аппаратом сознания и гипостатическими задатками психики существует то антагонистическое соотношение, о котором говорилось выше.
К этим гипостатическим свойствам нашей психики надо отнести нескрытые задатки всякого рода одаренности (талантливость, гениальность и всякого рода другую одаренность), а потому они также находятся в антагонизме к аппарату сознания — эпистаза. Если мы представим себе, что отцовская линия Гоголя передавала такие скрытые задатки литературной одаренности из поколения в поколение благодаря тому, что эпистатический аппарат сознания, находясь в таком антагонистическом состоянии, с этими скрытыми гипостатическими задатками одаренности, не давал ему выявиться до сих пор, то спрашивается, почему эта скрытая одаренность выявилась в лице писателя Гоголя активной? Чем вызван этот скачок перехода скрытой энергии одаренности (бывший, несомненно, у отца Гоголя) в активную гениальность сына, писателя Гоголя? А тем, что изменилось каким-то образом то антагонистическое состояние между эпистазом и гипостазом психических задатков, о котором была только что речь. Изменились те нормальные соотношения психики, которые существуют обычно в структуре нормального психического аппарата, где эпистаз тормозил гипостаз. Введен был какой-то третий момент, который изменил нормальные соотношения антагонизма.
Какой же фактор изменил эти соотношения и каким образом?
Прежде всего, это должен быть такой фактор или такое начало, которое должно быть диссоциирующим началом, т. е. такое начало, которое бы диссоцииривало антагонистическое соотношение между гипостазом и эпистазом. И должно оно диссоциировать это соотношение таким образом, чтобы гипостатические задатки одаренности могли освободиться от тормозов эпистатической психики и из латентного состояния свободно перейти в кинетическое, активное.
Ясно, что таким диссоцирующим началом может быть нечто противоречивое нормальному аппарату психики, психотический момент или психотическое начало, уничтожающее цельность и гармоничность эпистатического аппарата сознания и тем самым освобождающее гипостатические силы одаренности. Этот психотический момент, который всегда вводится путем скрещения в биологическую цепь одаренной линии предков, несомненно, должен играть именно такую роль.
В этом и заключается весь биологический смысл того, что всегда линия одаренных предков скрещивается с линией предков психотических, в результате чего является гений, талант, замечательный человек. Гений тут (или талант) является как воплощение активного выявления скрытой до сих пор энергии одаренности, как воплощение такого нового психомеханизма, где антагонистическое соотношение эпистаза с гипостазом заменено, благодаря диссоциирующему действию психотического компонента, такой новой психической структурой, где гипостазу теперь уже не мешают эпистатические тормозы для выявления себя, или же, во всяком случае, тормозы эти так конституционально изменены, что гипостатической энергии одаренности не препятствуется постоянно (или при случае) быть активной. Так произошло с отцовской линией одаренных Гоголя, когда эта линия скрестилась с материнской линией, которая внесла это диссоциативное начало психотизма через посредство линии матери и благодаря чему кумулятивная энергия одаренности в лице Гоголя стала активной, явной. Так происходит и во всех тех случаях, иллюстрированных нами выше, где в линию одаренных всегда вводится этот диссоциативный момент психотизма посредством того или иного способа скрещения. Таков диалектический смысл симбиоза этих двух антагонизирующих начал в генезисе той феноменологии, которую мы называем “гениальной одаренностью”. Что это так, подсказывает нам эмпирически сама природа бесчисленными примерами повседневной жизни и повседневной клинической практики.
В клинической практике психиатров всем известны те яркие случаи экспериментов в вышеприведенном смысле, а именно (возьмем пример) - человек, будучи психическим "здоровым", не проявляет никаких симптомов какой-либо феноменальной одаренности. Он - обыкновенный дилетант, каких много, допустим, в живописи или других областях: рисует посредственные или даже "бездарные" вещицы. Случилось с ним несчастье: он заболевает прогрессивным параличом, наступает так называемый “маниакальный период” болезни, который протекает с необыкновенно быстрым и стихийным разрядом психической энергии, когда эпистатический аппарат со всеми его регулирующими и тормозящими центрами разрушается, и, следовательно, этим самым устраняются также и тормоза. Гипостатически скрытая энергия одарености, освободившись от этих тормозов эпистатических центров, начинает в этой стихии маниакального возбуждения творить феноменальное: выявляется скрытый феноменальный талант в живописи, быстро и стихийно создается полотно за полотном, шедевр за шедевром, пока вся эта гипостатическая энергия так же быстро не истощается, а психика окончательно не разрушается. Так творил, например, художник Брохис в Париже. Приблизительно аналогично создавал свои гениальные полотна Ван-Гог, так созданы многие величайшие произведения (о которых сейчас говорить не место), так творят много душевнобольных.
Разве это не самый лучший эксперимент природы, когда в "нормальном" Брохисе нет художника, а в маниакально-паралитическом Брохисе с постепенно разрушающимся аппаратом сознания есть Брохис - феноменальный художник, благодаря случайному разрушению его тормозящего аппарата (заметьте, именно “случайному”), ибо, не будь этого случая (заболеть прогрессивным параличом), этот Брохис остался бы никем. Клинические наблюдения над творчеством душевнобольных дают нам бесчисленные примеры таких экспериментов именно в таком смысле.
Точно в таком же смысле экспериментирует природа с богато одаренными людьми; когда эти люди, инстинктивно чувствуя необходимость устранения тормозов своего аппарата сознания в творчестве, искусственно прибегают к устранению этих тормазов, к исскусственному "выходу из себя", к искусственному диссоциированию эпистатического аппарата посредством алкоголя,
Так, например, известный композитор Н. в своих периодически наступающих припадках творчества оглушает себя алкоголем, и весь этот период он пьет; он делается дипсоманом. Его лечат от этого запойного пьянства, лечение удается с успехом. Он перестает пить, но пропадает вместе с тем и его творчество: он перестает творить. Но, чувствуя свои творческие силы и сильную потребность в выявлении этих скрытых гипостатических сил, он, проклиная своего врача, вылечившего его от алкоголизма, снова прибегает к "выходу из себя", к опьянению и творчеству.
Таких примеров можно привести без конца, они общеизвестны даже и неспециалистам. Проделывая эти эксперименты более грубо, эмпирически и случайно, на таких примерах в жизни почти наглядно та же природа проделывает то же самое более тонко и закономерно, но несколько иначе со всеми теми великими людьми, которые, чтобы выявить свою потенциальную энергию одаренности, получают для "выхода из себя" необходимый им фактор, уже не искусственно-экзогенно и не случайно, а наследственно — эндогенно, или, так сказать, конституционально; там искусственный “выход из себя”, а здесь - наследственный, у одного — в форме гипоманиакальных приступов, у другого - в виде галлюцинаторных переживаний, у третьего — в виде эпилептических экстазов и т.д. Разница лишь в механизме: там — "выход из себя" искусственно, посредством алкоголя, здесь - "выход из себя" посредством яда, находящегося в крови и введенного наследственный механизмом эндогенно внутри самого организма. В обоих случаях смысл один: устраняется эпистатическое начало психики как нечто тормозящее. Выходит на сцену гипостатическое начало психики, бывшее заторможенным, пользуясь устранением этого эпистатического начала хотя бы на миг, на час, на месяц (смотря по тому, какова форма "выхода из себя").
Механизм происходящего здесь акта тот же самый, который нам известен в новейшем учении об эпилептических припадках. Как известно Fischer5 объясняет способность реагировать припадками не как результат раздражения коры мозга, а как результат устранения тормозов коры, благодаря чему чрезвычайно чувствительные к склонности реагировать эпилептическими судорогами подкорковые симпатические центры реагируют судорогами на тот или иной способ устранения тормозов. Устраняются ли эти тормоза экзогенно (травма, опухоль и пр.), устраняются ли эндогенно (нарушение внутренней секреции и пр.), результат один - судороги; только механизм устранения тормозов различен. Fischer называет эту способность реагировать судорогами, как "Krankbereitschaft", другие авторы — как "epileptische Reaktionsfahigkeit". По существу, эту эпилептическую реакцию можно было бы назвать как гипостатическую реакцию.
Точно так же и здесь при выявлении скрытой энергии одаренности при устранении тормозов сознания мы имеем такую же "hipostatische Reaktionsfahigkeit” - гипостатическую реакцию, способность к которой имеется в скрытом состоянии у каждого человека. Но чтобы выявить эту скрытую гипостатическую реакцию одаренности, необходимо устранение действия тормозов коры, будет ли это устранение тормозов коры экзогенно (травма, отравление алкоголем, ядом сифилиса и пр.), или это устранение тормозов коры эндогенно (нарушение внутренней секрецией при психозах и психоневрозах и получаемых наследственно), суть остается та же — гипостатическая реакция одаренности. Эта скрытая гипостатическая реакция одаренности присуща всем без исключения людям, ибо в большинстве случаев творчество душевнобольных (бывших нормально обыкновенными людьми и не творивших) есть именно результат такой гипостатической реакции одаренности. По существу, нет разницы между гипостатической реакцией душевнобольных и гипостатической реакцией гениальноодаренных Есть только разница в механизме количественного выявления той специфической энергии, которая называется “одаренностью”.
Если количество накопленной энергии одаренности при гипостатической реакции велико, то при наличии этой гипостатической реакции это количество переходит в качество (т. е. делается тот "скачок" перехода из количества в качество, который мы всегда замечаем по всех диалектически протекающих процессах в природе), и тогда мы имеем феноменальную одаренность, "талантов", "гениев", "замечательных" и других феноменально творящих людей.
Творящего гения или таланта связывает с творящим душевнобольным одинаковая способность реагировать гипостатически. Разделяет их громадная разница количественного выявления кумулятивной энергии одаренности при этой гипостатической реакции, где у гения эта энергия велика, а у творящего душевнобольного она в размерах невелика. Гений имел в своем предшествующем прошлом длительное накопление скрыто одаренной энергии, у творящего душевнобольного этого накопления было еще мало. Гений, получивший, благодаря вышеупомянутому механизму скрещения, способность гипостатически реагировать, пользуется этим для выявления скрытой энергии в качество благодаря количеству. Душевнобольной пользуется также гипостатической реакцией, не имея кумулятивного количества, а потому в его творчестве нет того качества, присущего таланту или гению, ибо его гипостатическая реакция произошла преждевременно.
Итак мы констатировали, что для выявления гипостатической реакции гениальной одаренности необходимо скрещение двух факторов в родовых условиях:
1) Необходимо родовое накопление гипостатической энергии, называемой “одаренностью”. Наличие этой энергии есть лишь потенциальная возможность, а еще не есть сама гениальность. Гениальность (или талантливость) есть механизм выявления этой скрытой энергии. Для того, чтоб создался такой механизм выявления этой энергии в конституциональном смысле, должен быть фактор, создающий эту новую конституцию. Тогда на сцену выступает:
2) Второй родовой фактор — диссоциативный (в форме скрытого или явного психотизма), изменяющий психическую структуру так, что создает такие новые условия, где, благодаря гипостатической реакции, создается механизм выявления этой до сих пор скрытой гениальности.
1-й фактор - накопляющий, поэтому мы его называем “кумулятивный компонент одаренности”.
2-й фактор - диссоциирующий (т. е. устраняющий тормоза эпистаза, благодаря чему растормаживаются эти скрытые кумулятивные силы и благодаря чему появляется гипостатическая реакция), а потому этот компонент мы обозначаем как “диссоциативный компонент одаренности и гениальности”.
Симбиоз этих двух компонентов и их скрещение в биологии великих людей является “биогенетическим законом гениальности”, а гипостатическая реакция есть результат этого закона скрещения. Вот почему нам делается понятным, почему у великих людей отягчанность достигает 100%, т. е. сплошная, и вот почему евгеникам приходится считаться с этим фактом как со специфическим атрибутом генетики великих людей.
Если этот закон верен, то в связи с этим возникает целый ряд вопросов:
1) Как объяснить значение тех вариаций психотического компонента, когда в одном случае скрещения этот компонент идет только по одной линии предков (по матери или по отцу), а в других случаях он идет в обоих линиях (и с материнской, и с отцовской линии)?
2) Какова роль этого диссоциативного компонента при образовании отдельных типов одаренности?
3) Какова роль среды в образовании этих компонентов?
Все эти вопросы, а также целый ряд других мы должны осветить с точки зрения вышеизложенных соображений, но об этом будет речь в других работах.
Д-р Г.В Сегалин

Об авторе все произведения автора >>>

Viktor Dolgalev, Камышин, Россия

 
Прочитано 2638 раз. Голосов 0. Средняя оценка: 0
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы, замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Отзывы читателей об этой статье Написать отзыв Форум
Черенков Сергей Александрович. 2022-10-06 11:58:59
Побольше бы подобных публикаций!!!
 
читайте в разделе Публицистика обратите внимание

Бывший министр обороны Молдавии предложил провести референдум по изучению православия в школах - Корнелиу Мазур
А как же остальные церкви Молдовы?Что православие уже гос.религия страны?Слава Богу не буддизм.

На смерть пошёл Христос за тебя - Андрей Олейник

Отвеченная молитва - Андрей Марченко

>>> Все произведения раздела Публицистика >>>

Проповеди :
Джип - брат Геннадий

Публицистика :
123.Бхагавад-Гита как она есть неавторитетное Писание. Глава 18. Текст 66-70. - Наталия Маркова

Поэзия :
Эпиграф - Александр Берг

 
Назад | Христианское творчество: все разделы | Раздел Публицистика
www.ForU.ru - (c) Христианская газета Для ТЕБЯ 1998-2012 - , тел.: +38 068 478 92 77
  Каталог христианских сайтов Для ТЕБЯ


Рамочка.ру - лучшее средство опубликовать фотки в сети!

Надежный хостинг: CPanel + php5 + MySQL5 от $1.95 Hosting





Маранафа - Библия, каталог сайтов, христианский чат, форум

Rambler's Top100
Яндекс цитирования

Rambler's Top100