Высшее образование
Университетские
дворы изменились. Исчезли, за каких-то двадцать - тридцать лет,
старательные Шурики в очках, склонившиеся вместе с очаровательными
Лидочками над дефицитными конспектами. Куда-то пропали автоматы с
газировкой и стенды с портретами преподавателей - героев войны и труда.
Волны времени слизнули скромные, но опрятные «Москвичи» профессуры.
Теперь все другое. Дутые «Audi», раскосые «Nissan micra» и хищные «BMW»
смели дряхлую советскую гордость на обочины дорог, как выбрасывает на
берега мусор жилистый и мутный весенний поток.
Банкоматы. Билборды с лицами политиков и моделей. Кожаные диваны в
университетской пиццерии. Охранники в черной униформе, которых прежние
студенты приняли бы за статистов из фильма про гестапо. Ноутбук на
коленях молодого гения, который прежние студенты расценили бы, наверное,
за конфискованный КГБ у американского шпиона пульт управления
бомбардировщика «Стелс».
Но и прежних студентов нет. Есть выходящая покурить на воздух
гламурная, обмобиленная, пританцовывающая толпа. Девушки с умными
глазами и проколотыми пупками. Девушки с глупыми глазами, но с богатыми
отцами, всегда находящимися на другом конце крошечных сотовых. Худые
юноши, целующиеся при встрече. Полные юноши, сдающие экзамены из
глубоких, как пещеры Алладина, салонов своих авто. Арабы, китайцы,
индийцы, вьетнамцы, словно потерпевшие вавилонское столпотворение,
покупают пополнение счета на Би-Лайн. Румяные сельские хлопцы, изо всех
сил стремящиеся стать «своими». Мажоры, интеллектуалы, сливки общества и
семейств допивают свой кофе во дворе Национального Университета.
У них под ногами, привычная как урны, которые она вычищает, шаркает
сгорбленная старушка-уборщица. Серые боты, серые волосы, приставшая к
рукам щетка.
«Она христианка, из церкви Н.» - рассказывает мне знакомый
преподаватель, тоже христианин, и встречает ее древним христианским
приветствием «мир вам, сестра», женщину, поднявшую на нас неожиданно
молодые, синие глаза. «Мир вам», - и продолжает убирать плевки, окурки и
кофейные стаканчики.
Приветствие ли это, или что-то другое нарисовали в моем воображении
картину другого двора другого Университета.
Второй век по Рождеству Христову. Имперский Рим. Молодые граждане,
будущие патриции и авгуры, консулы и сенаторы выходят на воздух после
лекции очередного эллина. Дорогая кожа сандалий, дорогая материя тог,
бесценные свитки и - самое бесценное, что может быть у смертных -
римское гражданство, свобода и власть, которые, словно намечающиеся уже
носогубные складки, указывают на принадлежность к Роду, Столице и
Империи. Золотые орлы легионов, поднятая над затихшими трибунами рука,
рабы, мудрецы и наложницы. Весь мир, притянутый ремнями римских дорог.
Все это на пороге того, древнего Университета.
И на том же пороге, на том же дворе, тот же старик - уборщик.
Шаркающий раб с серыми волосами, почтительно обходящий группу студентов.
Христианин, вынесший из-под холодных сводов катакомб звуки гимнов и веру
в Того, Кого молодые офицеры палатийских казарм изображают, гогоча,
привязанным ко кресту ослом. Вот он проходит мимо нас, раб-христианин,
собирает плевки и пыль истории, золу знаний и позеленевшую медь
имперской славы. Чертит ногой две пересекающиеся линии, «ихтус», «рыбу»
- тайный пароль христианской церкви. «Мир вам». Мир и тебе, брат наш.
Совсем скоро заполыхают страшные факелы Нерона. «Камо Грядеши?» -
спросит бегущего Петра воскресший Господь. И будут бить барабаны громко.
Но - будет и это: Крест изгонит имперского орла; Латеранский дворец
наполнят прибывшие на первый Собор епископы. И, вышедший со двора
Университета Тертуллиан, пленит свой ум послушанием Христу, прорубит
воздух и взмахом профессионального оратора и юриста, провозгласит: «Мы,
христиане, не оставим вам ничего кроме храмов ваших богов. Мы наполним
собою все». И вчерашний раб, мусорщик с университетского двора, крестит
«во имя Отца, Сына и Духа» своих недавних господ. Начнется новая
история.
Эта история повторится и сегодня. Христос вернется в университеты.
Живой, искрящийся и свежий «ихтус» заменит мороженое, полудохлое, с
выпученными глазами идеологическое «Нечто» или «ничто». И на приветствие
университетской уборщицы ответят студенты, аспиранты и преподаватели.
«Мир вам», благословенья Божьего.
